Мор Йокаи - Призрак в Лубло

Король сам вышел ему навстречу к дверям, и, не успел губернатор произнести ни слова, как он увлек его в комнату, за гардину.

— Смотри, не наделай глупостей, Козанович. Отправь бабочку в какой-нибудь монастырь, там привидение ее, возможно, и не найдет... А король, возможно, найдет... – со смехом добавил он.

Так и случилось. Далеко, прямо у самого королевского трона, родились причины того, что служанка госпожи

Касперек, Анна, на которую до сих пор и комар не позарился бы (слишком уж тощая она была для этого), вдруг вошла в моду. Два бравых кавалергарда принялись ухлестывать за нею не на шутку. Вся улица просто диву давалась: и что только они в ней нашли? И конопатая, и кривая, и ходит неуклюже! Ох уж эти глупые солдаты, и куда они подевали свой умишко?!

Но что поделаешь, любовь зла. Ее ничем не объяснишь.

И улица примирилась, а у Анчурки с самого начала не было против ухажеров никаких возражений. Она только никак не могла решить: какого из них выбрать. И потому позволяла, чтобы в субботу вечером оба ее поклонника вместе приходили к ней (не дай бог, они еще убьют друг друга). Она впускала их в калиточку, и до полуночи так все вместе они и сидели на скамейке подле ее дверей, слушая, как в соседнем озере всевозможного рода лягушки напевали вечную и единственную песню, переходившую в любовное воркование.

Что крроишь, что кр-кр-кроишь?

Рррубашку, рррубашку!

Прро чью честь? Прро чью честь?

Для дррруга верррнага!

Но как-то раз, в один распрекрасный поэтический вечер, когда Касперек уже много дней кряду не показывался на горизонте, все вдруг сразу как внезапно началось, так и кончилось. Хотя бедные лягушки пели все так же красиво.

Ах, изменники! Хорошо про это сказала крестная Анки:

«Не верь, дочка, солдатам, пуговицы у них чистые, а душонки грязные». Словом, получилось так, что однажды остановился перед воротами Касперекова дома легонький экипаж, запряженный четырьмя фыркающими рысаками.

На козлах – кучер, немой Андраш Бобрик из Обгарта. Потому что им немой нужен был, а таким оказался один-единственный кучер на всю округу. Слез он с козел, постучал в ворота.

Ну, по этому его сигналу кавалергарды схватили Анку, втолкнули ее в дровяной сарай, а затем вбежали в комнату пади Касперек и хотели ее как была, в одной юбчонке (как раз она начала раздеваться ко сну), усадить в карету.

Бедная перепуганная женщина и не сопротивлялась, знала: бессильна она что-либо сделать, видно, это приказ свыше, и просила только разрешить ей надеть приличное платье да сказать хоть, куда повезут?

Солдаты пожимали плечами:

— Нам то неизвестно.

У женщины слезы на глаза навернулись, но все же она сама твердым шагом вышла, сама села в карету. Знать, так все и должно было случиться.

Только, уже сидя в карете, вспомнила она еще о чем-то:

— Разрешите мне вернуться в дом на минутку. Забыла я еще кое-что.

Солдаты заколебались, но уж, видно, такой жалобный был у нее голос, что невозможно было ей отказать. Пани

Касперек проворно вернулась в дом и тот же час возвратилась назад с сумкой в синюю полоску через плечо. Что там могло быть в этой сумке? Пирожки на дорогу – едва ли!

Но все было так умело проделано, что никто ничего и не заметил. Вся улица спала, редко в каком доме мигала лампадка, даже собаки не тявкали. Заседланные лошади кавалергардов были привязаны к карете. Отвязав коней, солдаты прыгнули в седло. Кучер Андраш тем временем ударил по лошадям, и они помчались будто вихрь – бог весть куда. Никто и не видел, разве что звезды с неба. Два солдата поскакали верхом рядом с каретой.

Выехав из города, пани Касперек обратилась к кучеру –

всего несколько ничего не значащих слов. Но тот обернулся и засмеялся. И пани Касперек услышала невнятный голос глухонемого. Все-все объяснил ей этот голос, чего она до сей минуты еще и не знала: сейчас ее увезут отсюда так далеко, где ее никто на свете не отыщет.

Мария отерла слезы. Теперь она знала и другое: смерть ей не грозит, только увезут ее в такое место, где невозможно будет найти. И она улыбнулась: «О, бедные сенаторы города Лубло! Вы можете воевать только с дьяволом.

А о том вы и не подумали, что в игре-то участвует еще и женщина!»

Возле первой же деревни пани Касперек сунула маленькую ручку в свою полосатую дорожную суму, вытащила из нее три золотых и через щелку в дырявом кузове кареты по одному обронила золотые, одну монетку – при въезде в село, другую – в самой середине, третью – при выезде из села. Долго они так ехали, может быть, и через двадцать сел. И много раз приходилось вдовушке Касперек запускать ручку в дорожную суму.. Иногда в горести она и пять монет кряду бросала на дорогу. Наконец поздно ночью они прибыли в один городок, где и всадники и экипаж остановились перед большим каменным зданием. Перед домом стоял часовой.

— Все готово? – спросил один верховой солдат.

Немного погодя лошадей перепрягли и в сопровождении новых всадников карета покатила дальше. Новая стража уже не только не знала, куда везут Марию, но и откуда. Только немой кучер остался прежний. В его голове запечатлелась вся дорога, он все знает да только никому не сможет рассказать об этом.

Пылила дорога, мчалась четверка коней, иногда в темноте вспыхивал какой-то огонек. Может быть, это искра вылетала из-под копыт, а может быть, золото снова падало в пыль дороги. .

Пшеничные зернышки, пшено, крошки хлеба, брошенные на дорогу, как это говорилось в старинных сказках, поедали птички. Золотые денежки госпожи Касперек тоже найдут, люди подберут, подберут, но не съедят. И она бросала, бросала. . Эх, только бы хватило ей денежек на всю дорогу! Черные тучи мчались по небосводу с востока на запад. И темь на земле стояла такая, словно в бараньем роге47. И не разглядишь, где они едут-то: ни деревень, ни колоколен, ни рек. Можешь только запахи ощущать. Запахло елью, значит, через лес едем, пахнет можжевельником, значит, лесная вырубка, сеном пахло – когда проезжали луга. Если горланили петухи и лаяли собаки, значит, село.

На рассвете у подножья большой, лысой, скалистой горы госпожу Касперек ожидал новый экипаж с новой упряжкой лошадей и теперь уже и новым кучером. Немой кучер мог возвратиться назад. И до того места, куда он привез пани Касперек, он мог бы довезти однажды и другого кого-нибудь. Но всего знать и ему было не положено..

Теперь они ехали через сплошные леса, между большими столетними деревьями. Ехали так часа два. Не было слышно никаких голосов, только глухо шумели ручьи, пересекая гористый лес, да пестрые змеи и быстроглазые ящерицы шуршали по траве, среди гигантских папоротников.