Эндрю Холмс - Клуб для джентльменов

Я всю подземку знаю наизусть, но сейчас, будучи в раздерганных чувствах, для верности подхожу к плану. Линия Пиккадилли упирается в нужный мне аэропорт. Я сейчас почти в другом ее конце. Линия, стало быть, правильная. Загвоздка в том, что мордовороты будут сторожить меня именно на ней.

Следующая остановка — «Финсбери-парк». К ней они стопроцентно на машине не поспеют — доехать, спуститься…

Оптимальный для них вариант: «Арсенал» или «Холлоуэй-роуд».

Тогда оптимальный вариант для меня : выйти на «Финсбери-парк», переметнуться на линию Виктория, стороной объехать «Арсенал» и «Холлоуэй-роуд» — и на «Кинг-Кросс» пересесть обратно на линию Пиккадилли.

Добравшись до такого оживленного пересадочного узла, как «Кинг-Кросс», я вправе смеяться над врагами: слишком там много людей, слишком много поездов в разных направлениях. Начиная с «Кинг-Кросс», я, считай, в полной безопасности — оторвался окончательно. Господи, побалуй меня хоть немного! Сбрось мне хоть на этот раз чуточку удачи! Пожалуйста.

Я выскакиваю из вагона на «Финсбери-парк» и несусь по платформе, ворочая головой во все стороны, как охранная видеокамера с ополоумевшим мотором. Вроде бы никого. Хотя тут и быть никого не может.

Как и планировал, я перехожу на линию Виктория и, трясясь от страха, проезжаю две остановки до «Кинг-Кросс»…

А тем временем мордовороты вскакивают в «мерседес», мчатся до станции «Холлоуэй-роуд», спускаются под землю и в отчаянии бегают вдоль вагонов — нет его, нет! Они начинают ссориться, выхватывают пистолеты и… ну и так далее.

Поезд останавливается, и я выхожу. Теперь я, как порядочный, качу чемодан за собой на колесиках, стараюсь затеряться в толпах туристов. Сердце стучит где-то в горле, пока я двигаюсь по переходу с Виктории обратно на Пиккадилли. На платформе я смотрю во все глаза. Толпа прячет меня. Но она же может прятать и извергов в новых полуботинках.

Когда поезд подходит, я не вхожу в него до последнего — держа все опции открытыми. И лишь когда я более или менее уверен, что рядом нет ни Эр-джи-би, ни Скарта, я заскакиваю в вагон — за мгновение до закрытия дверей.

Теперь я опять на линии Пиккадилли и опять на верном пути к Хитроу, где самолётики-гриэлётики и рекламные щиты, которые обещают много-много солнца и радости в далеких краях. Вне сомнения, я бесповоротно оторвался от преследователей!

Я сижу у самого выхода из вагона, вытирая пот со лба — в прямом и переносном смысле слова. Мест свободных нет, и я сижу на чемодане. Точнее, полусижу — чтобы мой старикашка с хилой ручкой не сдох подо мной. Рядом стоит паренек с картой в руке. По виду — студент из какой-либо инострании, по обмену. Он что-то ищет на карте и временами театрально косится на меня: очевидно, попросить о помощи стесняется — хочет, чтобы я сам вызвался ему помочь. Разбежался. Не до тебя. Я без приключений проезжаю «Рассел-сквер» и «Холборн». Там и там высовываюсь из вагона и, для собственного успокоения, мотаю головой вправо-влево. Опять никого. Что и следовало доказать. В голове я считаю остановки до аэропорта. Минус одна. Еще минус одна. О, сладкая надежда, пребудь со мной и не обмани!

Но это рассказ не о ком-нибудь, а обо мне. О Грейле Шарки — долбаном неудачнике.

Поезд останавливается на «Ковент-Гарден», и черт меня дергает опять выглянуть на платформу из открывшихся дверей.

И — рыдать подано, готовьте глаза! — я вижу Эр-джи-би.

В дальнем конце платформы. Хромает в мою сторону. Заглядывая в каждый вагон здоровым глазом. Катит ко мне, как неостановимый танк. Гусеницы сорваны, башня набок, но внутри кипит яростью чугунное сердце. Проклятие! Не человек, а гребаный Терминатор!

Словно загипнотизированный я пару секунд наблюдаю за Эр-джи-би. Потом пронзительный свист возвращает меня к реальности. Я резко поворачиваю голову — на звук.

С другого конца платформы, почти зеркальное отражение Эр-джи-би, вдоль поезда ковыляет Скарт.

Он заметил мою торчащую из вагона синюшную рожу и свистнул — предупредить Эр-джи-би, что объект обнаружен. Мастерски, между прочим, свиснуто — небось годами на стадионах тренировался!

Скарт счастливо лыбится. Оба припускают к центру платформы, чтобы заскочить прямо в мой вагон.

Я хватаю чемодан и выхожу на платформу. До выхода запредельно далеко. Мордовороты меня в два счета перехватят.

Пассажиры еще выходят и входят, а я в растерянности стою на платформе. Похоже, мое единственное спасение — заманить обоих костоломов в вагон , а самому остаться на платформе.

Поэтому я умненько ставлю чемодан и жду — одной ногой в поезде, другой на платформе. Гангстерский такой приемчик. В поезде раздается тройной зуммер, извещающий о грядущем закрытии дверей. И репродуктор подстраховывает:

— Осторожно, двери закрываются!

Мои друзья начеку. Не успев добежать до моего вагона, каждый из них остановился у тех дверей, где его застал зуммер. Стоят одной ногой в вагоне — и ждут, куда я сам себя отпасую. Эр-джи-би видит ту сторону моей тенниски, на которой «Фэмили кэт». Скарт — ту, на которой «Хочу жить красиво». Сейчас эти коты поганые сделают мне жизнь красивой!

Дверь начинает закрываться.

Дальше всё как в замедленной съемке. Я бросаюсь в вагон — и краем глаза вижу: Скарт делает то же самое.

Однако, как я уже сказал, я умненько поставил чемодан. Он не дал моим дверям закрыться полностью. Осталась щель, которая будет моим путем спасения. Я выскочу и рвану чемодан. Дверь закроется, поезд укатит прочь — бай-бай, глупые мордовороты!

Не с моим счастьем.

Разворачиваясь, чтобы выпрыгнуть из вагона через спасительную щель, я вижу, как мой сугубо иностранного вида знакомец с картой ловким движением втаскивает мой чемодан в вагон. Двери закрываются.

Теперь парень любезно улыбается, ожидая благодарности.

— Тут имеется много пересадок, — говорит он, — я тоже часто бываю спутанный!

Поезд легким рывком трогается. Покачнувшись, я тупо смотрю на намертво закрытые двери. Мне не верится, что всё кончено.

— Ах ты, козел! Придурок! Пизда! — цежу я.

— Простите, что есть «пизда»? — спрашивает студентик.

В сущности, глубочайший философский вопрос. Но мне не до философии.

— Это ты! — ору я. У него весьма озадаченный вид. — Ты, засранец, даже не понимаешь, что натворил! Даже не понимаешь!

Он осторожно ставит мой чемодан на пол и пятится. Потом садится на только что освободившееся место и отворачивается от меня.

Впрочем, мне не до него.

Я лихорадочно соображаю.

Точнее, вычисляю.

Помню, Чудила — Дерьмо Собачье — говорил мне: прогон между станциями «Ковент-Гарден» и «Лестер-сквер» самый короткий в лондонской подземке — от закрытия до открытия дверей проходит только сорок секунд.