Нина Чернышевская - Саратовский мальчик

Разбушевалась вьюга над Волгой. В белом домике на высоком берегу жарко натоплена печка. Ветер свистит и завывает в трубе. Двое детей, тесно прижавшись друг к другу, сидят на низенькой скамеечке в крошечной бабушкиной комнатке.

— Расскажу я вам, Любенька, Николенька… — так обыкновенно начинает бабушка свои рассказы в долгие зимние вечера.

На этот раз бабушка, выполняя просьбу внука, рассказывает его любимую историю, которую он слышал уже много раз: как бежал из плена его предок по матери, давно-давно живший в далёком астраханском крае.

— Работал он себе на пашне, — не торопясь рассказывает бабушка, — как вдруг, откуда ни возьмись, киргиз-кайсаки, кочевники. Лошади у них быстрые, сами дикие. С гиком да свистом схватили нашего родича и увезли с собой в плен. Чтоб не убежал, пятки ему подрезали, туда конского волосу напихали и зашили. С такими ногами где уж ходить, не то что бегать.

При этих словах Николеньке делается страшно, и он начинает двигать пятками по полу, как бы проверяя, целы ли они у него. Бабушка продолжает:

— Но наш родственник все равно бежал. Днём прятался в высокой траве, а ночью полз да полз. Погнались за ним. Не видят его, а кричат: «Видим! Видим!» Это чтобы он место переменил, тогда по колыханию травы его и заметили бы. Но беглец-то умный был, не поддался. Лежит, не шелохнувшись, в камышах. Так искали-искали его, да и отступились. Добрался он домой и опять с семьёй стал жить.

Этот бабушкин рассказ особенно нравился Николеньке. Вместе с беглецом он переживал все страхи в камышах, вместе с ним радовался его спасению. Как плохо быть рабом, как хорошо быть свободным! Главное, что нравилось мальчику в этом человеке, — это его выносливость, бесстрашие, мужество. Всё вытерпи, ничего не испугайся — и тогда победишь!

И ещё любил мальчик, когда бабушка рассказывала о старинных русских богатырях.

Вот вырастает перед детьми могучая фигура Ильи Муромца, крестьянского сына.

Долго, увлекательно рассказывает бабушка и о первом богатырском его подвиге — о помощи родителям в трудной крестьянской работе, и о сражении с Идолищем поганым, напавшим на русскую землю, и о поражении Идолища.

За вдов, за сирот, за бедных людей заступается Илья Муромец, ведёт дружбу с народной беднотой, а с княжескими целовальниками (чиновниками) знаться не желает. И вот Владимир — князь стольно-Киевский велит взять Илью за белые руки и засадить в холодные, тёмные каменные погреба, чтоб он умер там голодной смертью. И умер бы Илья, если б не княжна. Пожалела она его, носит ему туда кушанья и питьё. Не погиб. Илья. Его силы ещё пригодились для новых битв за Родину.

«Как же это, — думает мальчик, — богатыри так трудились, богатыри хорошие, и вдруг их — в погреба». Раз даже расплакался он, слушая бабушку.

А после опять просил: «Бабушка, расскажите о богатырях!»

В 1836 году Николая нужно было отдавать в духовное училище, так называемую бурсу, иначе ему, как сыну священника, грозила солдатчина.

Чем ближе подходил 1836 год, тем крепче задумывался отец. Сам он когда-то после смерти отца был приведён матерью из деревни в лаптях в тамбовское училище. Мать бросилась в ноги архиерею [1] Архиерей — высшее духовное лицо. , умоляя его принять в ученье сироту. Мальчика из милости приняли. Но при одном воспоминании об этих годах сердце Гаврила Ивановича обливалось кровью. Недалеко ушло то время, мало что переменилось в духовных училищах. В тесно набитых классах тогда сидели рядом маленькие дети и бородатые неучи, проходившие много лет курс обучения и, наконец, уезжавшие обратно в деревенскую глушь. Сколько унижений приходилось терпеть маленьким от великовозрастных лентяев и озорников! Как зверски обращались они с детьми! Посылали их за водкой, жестоко истязали ради собственного удовольствия. Нет, невозможно пустить туда Николю. Пусть он занимается сначала дома, а потом поступит прямо в семинарию.

Отцу удалось устроить так, как ему хотелось.

Учебные занятия Николи начались 25 июня 1835 года. Отец занимался с ним у себя в кабинете. Это была маленькая комнатка, куда не заглядывало солнце: окошко выходило во двор и было затемнено верандой. Там на отцовском письменном столе стояли чернильница и песочница. Мелкий высушенный песок заменял промокательную бумагу. На столе красовалась ваза с отточенными гусиными перьями, а под столом находилась целая корзина таких же перьев, только не отточенных. Все ученические тетради Николи были исписаны гусиным пером. В сумрачные дни и по вечерам приходилось зажигать восковую свечу.

Уже с семилетнего возраста Николай приступил к русскому письму и чтению. Одновременно началось обучение латинскому языку, а на следующий год — греческому.

«Честный человек всеми любим», — переписывал мальчик в школьной тетради изречение, написанное сначала рукой отца.

Большое внимание уделял отец также естественной истории. Мальчик с удовольствием заполнял целые тетради рассказами из жизни рыб, птиц, земноводных.

Надо было подумать и о других предметах.

— Не пригласить ли к Николеньке Богдана Христиановича Грефа? — посоветовала мать. — Человек вежливый, положительный. Он из немецких колонистов, вот и выучит Николю немецкому языку.

Поговорили с Богданом Христиановичем. Оказалось, что сам он искал учителя русского языка, потому что готовился к поступлению в университет.

Договорились, что Коля Чернышевский будет учиться у него немецкому языку, а Гаврил Иванович за это выучит его писать и говорить по-русски.

А как быть с французским языком? Тут уж не обойтись без пансиона Золотарёвых. Там преподавала настоящая француженка, мадам Пикер, жена кондитера. Поскольку Гаврил Иванович тоже давал уроки по другим предметам в этом же пансионе, решили, что и Николя будет его посещать. Там учились мальчики и девочки. Трудновато было с произношением. Девочки смеялись над Николей, а мадам Пикер в свою очередь смеялась над девочками. Но всё-таки язык был освоен.

Домашнее обучение не мыслилось без уроков рисования. Был найден учитель. Имя его осталось неизвестным. Но у Гаврила Ивановича сохранились до конца жизни рисунки Николеньки: и самый первый, с диковинными зверями, срисованными с детской азбуки, и подправленные опытной рукою художника изображения красивых греческих богов.