Сергей Антонов - Трудный день

Ленин стоял у окна, заложив руки глубоко в карманы брюк. В кабинете с двумя окнами и высоким сводчатым потолком было холодно и сыро. Последние недели зимы выдались студеными. Владимиру Ильичу виден был Арсенал, изрешеченный осколками снарядов; Троицкая башня с огромным, четко вырисовывающимся на сером небе орлом, отсюда казавшаяся менее высокой, чем со стороны Манежа; кусочек Кремлевской стены и здание казарм. На площади, где осел булыжник, образовав ямы, вдоль Арсенала тянулся к Никольской башне ряд тоненьких фонарей, похожих на былинки, загнутые вверх крючочком.

На дорогах к Троицкой башне и к Арсеналу, на широкой площади с фонарями снег был потоптан и замусорен. Только на крышах и на Кремлевской стене он лежал ровно, нетронутый и чистый.

За Кремлем стыли скованные морозом каменные дома. Вон там, за музеем и библиотекой Румянцева, еле виднеются трубы. Но сколько ни смотри, не заметишь дымка: нечем топить.

Зима обложила Москву кольцом холода. К врагам, навалившимся на обескровленную, истерзанную в гражданской войне страну, — голоду, разрухе — прибавился еще один: холод.

Свирепствовал тиф.

Ленин вздохнул. Потом он неожиданно резким движением вынул руки из карманов и сел за стол.

Простая, похожая на ученическую ручка, не дописывая и сокращая слова, быстро забегала по листу бумаги, оставляя неразборчивые фразы. Мысли обгоняли друг друга, и он стремительно записывал: проверить, обеспечены ли детские дома дровами. Нет — обеспечить… Увеличить паек сахара и сахарина рабочим металлургической промышленности… Наркомпрос задержал выпуск книг для деревни. С Анатолием Васильевичем поговорить, выругать… С декретом ознакомить товарищей и утвердить… Каменеву — записку… Заграница, которая предлагает свои услуги… Справимся сами или нет?..

Перо на мгновение остановилось.

Тихо открылась обитая белой клеенкой дверь, ведущая в зал заседаний, показался секретарь.

— Владимир Ильич, — тихо позвал он.

Но Ленин не ответил, поглощенный работой.

— Владимир Ильич!..

Ленин поднял голову, сказал:

— Да, да, — и взял листок бумаги — для записки.

— Владимир Ильич, к вам товарищ Коршунов.

— Хорошо, — сказал Ленин.

Секретарь ушел, прикрыв за собою дверь, а Владимир Ильич продолжал писать, торопясь закончить записку Сергею Сергеевичу Каменеву. Ленин знал, что за время, пока секретарь пройдет зал заседаний, войдет в приемную, скажет посетителю: «Владимир Ильич просит вас», пока посетитель встанет, поправит прическу или что-нибудь в своей одежде, пройдет зал заседаний, — за это время, какую-нибудь минуту-полторы, можно прочесть письмо, пробежать глазами заметку в газете, написать, наконец, записку. Можно сделать много, очень много крайне необходимого. Владимир Ильич писал, но едва в дверях показалась худощавая, невысокая фигура ученого, старого знакомого, застенчивого и сейчас немного смущенного, Ленин встал из-за стола и направился навстречу.

— Проходите, Леонид Алексеевич, проходите, — Владимир Ильич указал на одно из мягких кресел. — Садитесь, пожалуйста…

Леонид Алексеевич Коршунов как-то неловко, быстро прошел к креслу и спрятал ноги под стол, перпендикулярно придвинутый к рабочему столу Ленина. Сделал Коршунов это так поспешно, что сам почувствовал неловкость и смутился. Но, взглянув на Ленина, севшего в свое плетеное кресло, успокоился и только тогда повернулся к нему.

— Как здоровье, Леонид Алексеевич? — спросил Ленин. — Не жалуетесь?

— Спасибо, Владимир Ильич. Не жалуюсь.

— Хорошо. Трудное сейчас время, Леонид Алексеевич, и нам нужно его перебороть.

Когда Ленин умолк, Коршунов начал:

— Я относительно возможной экспедиции в Сибирь, Владимир Ильич. Вы, конечно, знаете, что 30 июня 1908 года произошло чрезвычайно интересное для ученого мира событие. Явление довольно редкое, необычайное по своим масштабам и, быть может, значению. В сибирской тайге упал метеорит. — Здесь Коршунов взглянул на Ленина и отметил, что Владимир Ильич внимательно слушает его.

Коршунову показалось, что Ленин прекрасно знает о метеорите, знает мысли и желания ученого и что своим докладом он только отнимает время у очень занятого человека. Коршунов запнулся.

— Этот метеорит… Впрочем, вы все это знаете…

— Зря вы так думаете, Леонид Алексеевич, — заметил Ленин. — Кроме того, что где-то упал метеорит, я ничего не знал. Да, да… — Склонив голову набок, он подался к ученому и тихо произнес, улыбаясь: — Даже года не помнил.

Коршунов тоже улыбнулся.

— Странное дело! — продолжал Ленин уже серьезно. — Многие почему-то считают, что председатель Совнаркома, наркомы все знают! Чепуха. И притом — вредная. Мы мало, очень мало, позорно мало знаем! И чем больше мы с вами будем встречаться, тем лучше! Продолжайте, Леонид Алексеевич. И не торопитесь.

Коршунов, ободренный и повеселевший, продолжал, излагая заранее продуманные мысли:

— Если учесть, что самым крупным метеоритом считается метеорит весом в тридцать шесть с половиной тонн, за которым идет так называемый мексиканский в двадцать семь тонн, то наш сибирский метеорит лично мне представляется гигантом по сравнению с известными нам метеоритами. Но вся беда в том, что до сих пор точное местонахождение этого метеорита не определено.

— И вы хотите ехать за метеоритом? — спросил Владимир Ильич, когда Коршунов сделал паузу.

— Да, — ответил тот. — Совершенно верно. Хочу ехать за метеоритом. — И поспешил добавить: — Я понимаю, что сейчас не до них… Я буду просить совсем немного. Обидно, когда за границей создаются общества по изучению нашего русского метеорита, а мы…

— Нет, нет, нет, — быстро произнес Ленин. — Заграница здесь ни к чему. Пусть и не мечтают. Что нужно для вашей экспедиции?

— Я заготовил. — Коршунов из внутреннего кармана пиджака достал вдвое сложенные листы бумаги. — Я старался скромно, Владимир Ильич…

Ленин стал читать список, и чем больше он в него углублялся, тем больше хмурился. Коршунову показалось, что печаль, которой ни разу не замечал он у Ленина, сейчас ясно проступила на его лице. Потом Владимир Ильич положил эти листы на стол, провел по ним левой рукой, разглаживая, и обратил к ученому свое суровое и все еще, как казалось тому, печальное лицо.

Коршунов медленно поднял глаза на Ленина и неуверенно произнес:

— Хотя… список можно еще сократить. Хлеба меньше… Да и с приборами… Теодолит можно один сбросить, кроме того…

Ленин смотрел мимо ученого, в угол кабинета, казалось, не слушал и уже не замечал его присутствия.