Джеймс Клавелл - Ураган. Книга 1. Потерянный рай

Для Лочарта это был самый обычный рейс. Мак-Ивер сказал ему лишь, что виделся сегодня с Валиком и генерал передал ему кое-какие деньги, и больше ни слова. Ему еще предстояло решить, кого послать пилотом. Как он хотел бы полететь сам, чтобы никого не подвергать этому риску. Растреклятые медосмотры! Чертовы правила, будь они прокляты!

Лочарт направился к ВЧ-рации. В этот момент из приемной раздался шум, шарканье множества ног, и дверь распахнулась. На пороге стоял молодой человек с автоматом на плече и зеленой повязкой на рукаве. С ним было еще с полдесятка бойцов, таких же молодых. Иранские сотрудники застыли, парализованные. Молодой иранец посмотрел на Мак-Ивера и Лочарта, потом сверился со списком.

– Салам, ага. Каптан Мак-Ивер? – обратился он к Лочарту на неуверенном английском с сильным акцентом.

– Салам, ага. Нет, это я капитан Мак-Ивер, – нервно произнес Мак-Ивер.

Его первой мыслью было: не из той ли эти ребята группировки, которая расстреляла Кияби? Вторая мысль: Дженни нужно было улететь вместе с остальными, я должен был настоять на этом. Третья: о пачках риалов в его открытом дипломате на полу у стойки для шляп.

– А-а, хорошо, – вежливо произнес молодой человек, у которого под глазами залегли темные круги, но лицо было волевым и сильным; Мак-Ивер прикинул, что парню не больше двадцати пяти, хотя в его облике что-то от старика. – Опасность здесь. Вам здесь. Сейчас. Пожалуйста, идти. Мы комитет этот квартал. Пожалуйста, вы идти. Сейчас.

– Хорошо. Разумеется… э-э… спасибо.

Дважды до этого Мак-Ивер подумывал о том, что было бы разумно закрыть управление из-за беспорядков и людских толп на близлежащих улицах, даже несмотря на то, что эти толпы – и это было поразительно, учитывая их огромные размеры, – вели себя очень дисциплинированно и наносили мало ущерба собственности или европейцам, за исключением машин, припаркованных на улицах. Сегодня впервые кто-то поднялся к ним наверх, чтобы предупредить его лично. Мак-Ивер и Лочарт послушно оделись. Мак-Ивер защелкнул дипломат и вместе с остальными двинулся к выходу, выключив за собой свет.

– Как тут свет, когда нигде нет? – спросил командир иранцев.

– У нас собственный генератор. На крыше.

Молодой человек улыбнулся странной улыбкой, сверкнули ослепительно-белые зубы.

– Иностранцы есть генераторы и тепло, иранцев нет.

Мак-Ивер хотел было что-то сказать, но решил, что лучше промолчать.

– Вы получали письмо? Письмо про уезжать? Сегодня письмо?

– Да, – ответил Мак-Ивер.

Одно послание пришло в управление, другое – на квартиру. Дженни обнаружила его в почтовом ящике. Оба письма были короткими: «Первого декабря вас предупредили, чтобы вы уезжали. Почему вы все еще здесь, если вы здесь не как враг? У вас осталось мало времени. Университетские сторонники Исламской республики в Иране».

– Вы… э-э… представители университета?

– Мы ваш комитет. Пожалуйста, сейчас уходить. Враги лучше никогда не возвращаться. Нет?

Мак-Ивер и Лочарт вышли. Революционеры последовали за ними вниз по лестнице. Лифты не работали уже много недель.

Улица была пустынна: ни толп, ни пожаров, вся стрельба доносилась издалека.

– Не приходить назад. Три дня.

Мак-Ивер уставился на него:

– Это невозможно. У меня столько де…

– Опасность. – Молодой человек и его остальные сверстники молча ждали и смотрели. Не все были вооружены автоматами. У двоих были дубинки. Двое держались за руки. – Не приходить назад. Очень плохо. Три дня, говорит комитет. Понимаете?

– Да, но одному из нас необходимо заправить генератор топливом, иначе телекс отключится, и тогда мы потеряем связь и…

– Телекс неважный. Не приходить назад. Три дня. – Молодой человек терпеливо показал им, чтобы они уходили. – Здесь опасность. Не забывайте, пожалуйста. Спокойной ночи.

Мак-Ивер и Лочарт сели в свои машины, запертые в гараже под зданием, чувствуя на себе завистливые взгляды. Мак-Ивер ездил в «ровере», купе 1965 года выпуска; он звал свою машину Лулу и содержал ее в безукоризненном состоянии. Лочарт позаимствовал машину Скота Гэваллана, маленький потрепанный «ситроен», который специально сделали невзрачным с виду, хотя двигатель на нем стоял усиленный, тормоза работали идеально и при необходимости он мог развивать очень высокую скорость. Они отъехали и, повернув второй раз за угол, остановились рядом друг с другом.

– Эти сукины дети не шутили, – зло сказал Мак-Ивер. – Три дня? Я не могу не приходить в офис три дня!

– Да. Что теперь? – Лочарт бросил взгляд в зеркало заднего вида. Молодые иранцы появились из-за дальнего угла и стояли, наблюдая за ними. – Нам лучше двигаться дальше. Я приду к тебе на квартиру, – торопливо произнес он.

– Да, но только утром, Том. Сейчас мы ничего не можем сделать.

– Но я собирался вернуться в Загрос. Сегодня должен был улететь.

– Знаю. Останься здесь до завтра, полетишь на следующий день. Ноггер сможет выполнить этот специальный рейс, если разрешение придет, в чем я сомневаюсь. Приходи часов в десять.

Мак-Ивер увидел, что молодые люди двинулись в их сторону.

– Часов в десять, Том, – торопливо повторил он, отпустил сцепление и, ругаясь, уехал.

Молодые люди проводили их взглядом, и их командир Ибрагим был рад, что они уехали, поскольку не хотел столкновения с иностранцами, не хотел убивать их или вести их на суд. Только САВАК. И виновных полицейских. И врагов Ирана внутри Ирана, которые хотели возвращения шаха. И всех предателей-марксистов, тоталитаристов, выступавших против демократии, и свободы вероисповедания, и свободы образования и университетов.

– О, как бы мне хотелось такую машину! – произнес один из них, едва не слабея от зависти. – Шестьдесят восьмого года выпуска, а, Ибрагим?

– Шестьдесят пятого, – ответил Ибрагим. – Когда-нибудь у тебя будет такая, Али, и бензин, чтобы залить в ее бак. Однажды ты станешь самым знаменитым писателем и поэтом во всем Иране.

– Этот иностранец поступает отвратительно, выставляя напоказ столько богатства, когда в Иране столько бедности и нищеты.

– Скоро они все уедут. Навсегда.

– Как думаешь, Ибрагим, эти двое завтра вернутся сюда?

– Надеюсь, что нет, – произнес Ибрагим с усталой усмешкой. – Если вернутся, я не знаю, что мы будем делать. Думаю, мы достаточно их напугали. Все равно мы должны проверять этот квартал не реже двух раз в день.

Молодой человек с дубинкой тепло обнял его за плечи:

– Я рад, что мы выбрали тебя главным. Ты идеально для этого подходишь.

Они все согласно закивали. Ибрагим Кияби был очень горд услышать это и горд тем, что был частью революции, которая положит конец всем бедам Ирана. Еще он гордился своим отцом, который был инженером-нефтяником и большим чиновником в «Иран ойл», который терпеливо трудился много лет на благо иранской демократии, противодействуя шаху, и который теперь, конечно же, станет влиятельной персоной в обновленном и славном Иране.