Лиза Ангер - Красивая ложь

Я встала и сделала себе кофе. Когда я услышала привычное гудение кофеварки, а моего обоняния коснулись знакомые ароматы булочной, я начала приходить в себя и успокаиваться. Все, что касалось прошедших суток, казалось мне страшным сном. Я даже начала думать, что не ездила вчера к родителям, что это тоже было частью все того же неприятного сна. Я выбросила фото и записку, решив считать этот эпизод игрой своего больного воображения. Стоя в кухне, залитой солнечным светом, я не могла поверить, что всего несколько часов назад кралась по лестнице, подгоняемая животным страхом. Может, в результате стресса у меня были галлюцинации? Так или иначе, но все позади. Я, Ридли Джонс, встречаю обычное утро четверга. Наверное, когда ваше сознание перегружено, лучше всего расслабиться и переждать.

Я прошла в свой «кабинет». На самом деле мой импровизированный кабинет был местом, отделенным от остальной части большой комнаты ширмой в восточном стиле. За перегородкой я хранила документы и свой ноутбук. Я просмотрела несколько бумаг в поисках визитной карточки, принадлежавшей секретарю Умы Турман по связям с общественностью. Ее звали Тамма Пума. Мы познакомились с ней на занятиях йогой, после которых пошли в кафе. Тамма Пума была высокой, широкоплечей дамой с резкими манерами и тем сероватым цветом лица, который отличает многих поклонников макробиотики [2] Макробиотика — наука об охране жизни. Характеризуется в том числе особой системой подбора продуктов питания. . Она была необычайно худой, говорила тихим голосом, в котором тем не менее угадывалось чувство собственного достоинства. Мы обсудили с ней статью, которую я собиралась написать, после чего договорились созвониться снова, если редактор «Ярмарки тщеславия» озвучит свои пожелания и они окажутся приемлемыми для обеих сторон. Я была рада тому, что возвращаюсь к работе, которая унесет меня подальше от этого едва не случившегося несчастья.

Когда я открыла дверь, оно лежало на полу. Я словно получила удар в солнечное сплетение. Еще один конверт с нацарапанным именем получателя, то есть моим. Почерк я узнала сразу. Текст был написан черным маркером, отчего казалось, что слова наползают одно на другое. Я подняла конверт и вернулась к себе в квартиру. Земля сделала неожиданный оборот, когда я взяла на себя смелость заглянуть внутрь. В конверте была вырезка из газеты, датированной двадцать шестым октября 1972 года. Заголовок гласил следующее: «Молодая мать убита, ребенок исчез». Остальная часть статьи была отрезана. В газете был старый снимок, на котором были запечатлены все те же женщина и маленькая девочка с фото. Глядя на женщину, я ощутила, как по моей спине побежали мурашки. Мы были с ней как близнецы. Снимок маленькой девочки, несмотря на время и серый фон, потряс меня еще больше, потому что под ее левым глазом было крошечное родимое пятно, как у меня. На первом фото я его не заметила. К газете прилагалась записка, короткая и простая: «Они соврали».

Я вылетела из квартиры пулей и помчалась вниз, к мусорным бакам. В коридоре я столкнулась с Розой.

— Мусор уже увезли? — спросила я ее, не останавливаясь.

— Нет, — ответила она мне, разводя руками и выражая свое отвращение. — Они бастуют. Эти лентяи считают, что им мало платят. Проклятые профсоюзы. Все так и осталось стоять внизу.

Мой пакет с мусором лежал сверху, поэтому мне не составило труда найти выброшенную фотографию. Записка была там же. Вытащив их, я направилась в квартиру, где захватила и полученный сегодня газетный заголовок. Не дав себе времени на раздумья, я поднялась к Джейку. Почему я это сделала? Я ведь едва знала его. Но я думаю, что мои мотивы были продиктованы именно этой причиной: он был малознакомым человеком, не имеющим отношения к моей жизни. Он мог бы непредвзято оценить ситуацию.

— Извини за беспокойство, — сказала я, когда он открыл дверь, — но мне нужна помощь.

Я вручила Джейку сверток с бумагами и прошла в квартиру, не дожидаясь приглашения. Он посмотрел на меня, потом перевел взгляд на бумаги и спросил:

— Это то, о чем ты мне рассказывала вчера вечером?

— Да, и еще кое-что, что я нашла сегодня утром у себя на пороге.

Он кивнул. На его лице застыло спокойное и торжественное выражение. Джейк не спросил, почему я решила попросить помощи именно у него. Он присел у стола и начал просматривать бумаги. Когда он сосредоточенно изучал фотографию, у него на лбу появились складки.

— Эту женщину можно было бы перепутать с тобой, — произнес он спустя минуту. — Она очень похожа на тебя.

— Я знаю, — ответила я.

— Кто-то решил пощекотать тебе нервы.

— Но какой в этом смысл? Что за выгода?

— Некоторым просто нравится ощущать власть над другими людьми. Какой-нибудь псих увидел твою фотографию в газете. Ты напомнила ему человека, который давно умер. Ты стала жертвой обстоятельств.

— Хорошо. Тогда объясни мне это.

Я указала на крошечное пятнышко под левым глазом. Джейк посмотрел на меня, а потом на фотографию ребенка.

Кивнув головой, он признал:

— Это очень странно.

Рассмотрев Джейка при дневном свете, я заметила, что вокруг его глаз густо собраны морщинки, говорившие о том, что он пережил не одну жизненную драму. Сквозь ткань белой футболки просвечивалась его татуировка, которая тянулась по руке и груди к ключицам. На шее Джейка виднелся шрам, около дюйма длиной. Он был плотный и выпуклый.

— Но чего ты ждешь от меня? — спросил Джейк, осторожно присаживаясь рядом со мной.

Я посмотрела на его руки. Они были огромными, как лопаты, с натруженными пальцами. Под кожей пульсировали вены. Что-то в нем меня одновременно возбуждало и приводило в ужас. При свете дня он казался жестче, больше, увереннее в себе по сравнению со вчерашним вечером.

— Знаешь что? Забудь. Я должна перед тобой извиниться. В конце концов мы едва знакомы, — сказала я, поднимаясь с дивана.

Джейк встал вслед за мной, храня молчание. Какая же я дура! Собирая бумаги, я жалела лишь об одном: что пол подо мной не может провалиться и поглотить меня и мой позор.

— Я преувеличиваю масштабы проблемы. И это не имеет никакого отношения к тебе.

Я направилась к двери. Он преградил мне дорогу.

— Думаю, что ты не преувеличиваешь проблему, — ответил Джейк.

Я позволила ему забрать у себя бумаги. Он отложил их в сторону и сжал мою ладонь.

— Все в порядке, Ридли. Я не уверен, но думаю, что смогу тебе помочь разобраться в этом деле.

Мы так и продолжали стоять. Соединение рук недооценивается в шкале интимных жестов. Вы целуетесь с коллегой при встрече и прощании. Близкого друга вы даже можете поцеловать небрежно в губы. Любого знакомого вы, не задумываясь, заключаете в свои объятия. Вы можете даже познакомиться с кем-нибудь на вечеринке, переспать с этим человеком и больше о нем не вспоминать. Но соединить руки в тесном рукопожатии и застыть так на минуту, — разве это не высшее проявление интимности? В этом жесте угадывается нежность и обещание.