Беким Гаче - Вы — партизаны

— Кто? Кто? — наседали на него ребята.

Петрит заколебался. На собраниях группы Трим часто говорил, что секреты нельзя выдавать никому, даже самым близким друзьям. Но ребята ждут. Нет, невозможно выносить эти встревоженные и полные надежд взгляды. И ведь он им всем полностью доверяет!

— Хорошо! — решился Петрит. — Я скажу вам, но сначала поклянитесь, что будете хранить тайну.

— Клянемся!!! — разом выдохнули ребята, и их руки сплелись в едином пожатии.

— Теперь слушайте, — сказал Петрит шепотом. — О нас думают коммунисты…

После этих слов у него гора с плеч свалилась. Ребята тоже повеселели.

— Неужели завтра придут?! — с надеждой спрашивали они Петрита.

— Да, завтра придет один человек. Он скажет, что мы должны делать, — сказал Петрит и закончил такими словами: — А сейчас до звонка на вечернее построение все расходимся по приюту. Тем, кто попался на удочку фашистов, разъясните, почему мы должны сопротивляться отправке в Италию. Только о коммунистах ни слова.

Ребята быстро разошлись.

…А через полчаса прозвучал сигнал на вечернее построение.

Со всех концов приюта спешили ребята: любое опоздание строго каралось. Директор был мастер на самые жестокие наказания: он истязал детей с большим удовольствием.

Воспитанники быстро заняли свои места в шеренге вдоль длинного коридора. Прямо перед ними, в центре стены, висела огромная фотография дуче [6] Так называли в Италии главаря итальянских фашистов Муссолини, казненного 28 апреля 1945 года по приговору военного трибунала Комитета национального освобождения Северной Италии. . Металлическая каска, которая венчала огромную голову фашистского вождя, придавала лицу Муссолини мрачность и жестокость.

Выстроившись в две шеренги, дети ждали, что будет дальше. Петрит внимательно вглядывался в лица: да, сейчас ребята в главном были едины, они готовы к посильному отпору. Даже малыши — вон какие нахмуренные мордашки. Замерла над строем гнетущая тишина. Даже окна, рамы которых обычно трещали и скрипели под ударами тугого ветра с моря, были немы — начинался вечерний штиль. Единственными нарушителями этой тишины были бабочки, которые кружились вокруг большой лампы, подвешенной у самого потолка. Обжигая крылышки, они с сухим стуком падали на задымленное стекло и скатывались на абажур.

Где-то вверху открылась дверь, прозвучала итальянская речь и громкий смех. Потом все смолкло. Слышно было только, как заскрипели ступеньки винтовой лестницы. Наконец показались две пары сапог. Одни принадлежали директору. А другие? Кто был хозяином пары до блеска начищенных сапог?

— Это не дети, а какие-то дьяволята, — говорил директор по-итальянски. — С ними нужно держать ухо востро.

— Посмотрим, посмотрим, — тоже по-итальянски ответил кто-то. — Дети… Уж не преувеличиваете ли вы?

Перед строем воспитанников теперь стояли директор приюта и не кто иной, как господин капитан карабинеров собственной персоной.

— Ну-ка покажите мне того, кто не хотел бы поехать в Италию, — бодро начал капитан теперь на ломаном албанском языке. — Все хотят. Сейчас, господин директор, вы в этом убедитесь. — И он подошел к шеренге приютских детей. — Добрый вечер, дети!

К его удивлению, никто не ответил, как будто коридор был пуст.

— Ах, я плохо говорю по-албански? — спросил капитан шутливо, еще не догадываясь, в чем дело.

Постепенно, глядя на детские лица, капитан начинал понимать смысл этого молчания.

С такой тишиной он встречался только в тюрьмах. Но тогда перед ним стояли заключенные, взрослые люди. А эти?..

«Странно, странно все это», — думал капитан.

Дети вытянулись по стойке «смирно», будто окаменели. Лица бледные, но в глазах — ненависть и решимость. Капитан почувствовал тревогу. Постепенно она передалась и директору.

«Что бы все это значило, — подумал он. — Откуда такое единство? Нужно что-то предпринимать. И немедленно».

Но директора опередил капитан. Он приблизился к одному из малышей и спросил как можно ласковее:

— Как тебя зовут, мальчик?

Мальчуган стоял насупившись, даже дышать перестал.

— Как это понимать? — Капитан постепенно терял терпение. — Я вас спрашиваю, господин директор.

— Почему молчишь? Ответь господину капитану! — подбежал к малышу директор.

— Не хотим ехать в Италию! — раздался решительный голос Петрита.

— Не хо-тим! Не хо-тим! — поддержали его несколько голосов.

Через минуту эти два слова уже скандировали все ребята. Все громче и громче, все более вызывающе…

Директор опешил: «Это же настоящий бунт! И где? В его приюте». Если бы не капитан, который еще кое-как держался, он наверняка вызвал бы надзирателей и наказал всех без исключения! Но офицер быстро перехватил инициативу.

— Ребята, эта поездка только в ваших интересах, — опять заговорил он медленно, подыскивая слова, стараясь скрыть раздражение и злобу. — Италия — страна красивая, богатая, большая… Да и отправляем мы вас туда не навечно. Выучитесь и вернетесь обратно в Албанию. Но уже образованными. Может быть, офицерами, карабинерами…

Последние слова его заглушил нарастающий шум.

— Не хо-тим! Не хо-тим! Не хо-тим! — скандировал весь приют.

Капитан замолчал, вдоль шеренги бегал директор и кричал:

— Но почему не хотите? Почему?!

И опять, овладев собой, даже улыбаясь, заговорил капитан:

— Вы будете жить в красивом городе на берегу моря… Например, Анкона… Это просто изумительный город на самом побережье… — Капитан опять увлекся и уже не мог остановиться. — Ваш директор, кстати, тоже из этого замечательного города. И он поедет в Италию вместе с вами. Там будет совсем неплохо. Просто отличная идея. Не так ли, господин директор?

— Несомненно, господин капитан, — заискивающе пролепетал директор, которого этот вопрос застал явно врасплох.

— Ну вот, и директор, ваш любимый воспитатель, отправится с вами. Как же, малыш? Поедешь в Италию?

Малыш упрямо молчал, опустив голову.

— Так как, мальчуган? Поедешь? — повторил капитан свой вопрос и дружески улыбнулся.

Капитан решил молчание истолковать как согласие и поэтому бодро обратился уже ко всем ребятам:

— Ну и прекрасно! Видите, он согласен, он едет. Кто следующий?

Малыш по-прежнему молчал. Он только слегка отступил назад. В это время общий гул голосов опять перешел в скандирование:

— Не хо-тим! Не хо-тим! Не хо-тим!

Капитан вскинул голову и с угрозой отчеканил:

— Что ж! Не хотите ехать, вам же хуже. Отправим силой!

Повернувшись на каблуках, он направился к лестнице. Директор, обливаясь холодным потом, засеменил сзади.

Ребята оставались в строю, никто не хотел уходить — все смотрели на Петрита: что он скажет? Так ли они вели себя?