Арчибальд Кронин - Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы (сборник)

Я полагал, что ему понравится, но не ожидал, что настолько. Он стучал, хлопал, подбадривая местную команду, как самый заядлый болельщик. После матча, когда мы вышли, он сказал:

– Жаль, что я не смогу кататься на коньках, доктор Лоуренс.

– Почему нет?

Он улыбнулся и покачал головой:

– Боюсь, что моей игрой будут шахматы.

– Это и есть твоя игра, – искренне сказал я. – Если ты все еще хочешь сыграть партию в «Пфеффермюле», я могу это устроить.

– Ух, да, – сказал он с нетерпением. – Мне бы очень хотелось.

– Тогда давай назначим дату, – сказал я. – Как насчет следующей субботы?

Он засмеялся, пребывая в отличном настроении:

– Можно мне глянуть в свою записную книжку – проверить, свободен ли я? – И тут же вслед за шуткой добавил: – Нет, серьезно, это было бы замечательно.

В Давосе есть ресторан под названием «Fluehgass», где тихо и хорошо. Я отвез его туда. Несмотря на то что Гризон является немецкоязычным кантоном, меню было многообещающе напечатано по-французски, и, со всем возможным добросердием проконсультировав своего компаньона, я остановился на filet mignons aux bolets с pommes frites [215] Филе миньон с грибами и картофелем фри (фр.) . и для начала – на чашке прозрачного густого супа из бычьих хвостов. Эта вечная телятина в Швейцарии уже надоела, но для Даниэля нежный розовый стейк был в самый раз. И я заказал полбутылки «Валь д’Ор Йоханнесбургер», восхитительного легкого вина из Сьона. Один бокал ему не повредит.

– Здесь очень приятно, – сказал он, потирая руки.

Мы сидели в уютном угловом закутке, возле выложенного натуральным камнем очага, в котором тлело сосновое полено.

На сей раз наша взаимоприязнь выросла до размеров, о каких я и не помышлял. Это далось слишком легко, и меня это в общем устраивало. Хотя Даниэль и мог быть занудой, но в то же время он был хорошо воспитан, никогда не докучал или не навязывался и знал, когда лучше помолчать.

Он покончил с супом и, приступив к filet , перевел на меня взгляд.

– Попробуй глоток вина.

Что он и сделал.

– Тоже очень вкусно. Как пьяный мед. Хорошо, что Хозяйка нас не видит, доктор Лоуренс.

– Почему бы тебе не отбросить «доктора», – предложил я. – Зови меня просто Лоуренсом.

Он перестал есть:

– Какой комплимент!

– Мне или тебе?

– Мне, конечно.

И, подняв глаза, он одарил меня теплой застенчивой улыбкой.

Она поразила меня, эта улыбка, влепив мне прямо между глаз. Где я видел ее раньше? На какой-такой старой треснувшей фотографии или в зеркальном отражении в давно забытом прошлом? «Улыбнись, дорогой, и посмотри прямо в камеру». Или когда я улыбался в зеркало, любуясь своей новой школьной фуражкой? Моя улыбка стерлась раньше глянца фотоснимка.

Я был потрясен и ничего не чувствовал, кроме слабости и пустоты. Бог мой, да ведь это точно был момент истины. Почему я раньше не дотумкал? Она же сказала мне, что «это» смотрит мне прямо в лицо – группа крови AB должна была насторожить меня – она почти естественно происходит от отцовской группы 0 [216] На самом деле у отца с группой крови 0 ни при каких обстоятельствах не может быть сына с группой крови АВ. Автор не мог этого не знать, поскольку имел медицинское образование и был врачом. Так что это место в романе могло бы стать предметом исследования для изучающих творчество А. Кронина. . Но я из стольких постелей выбрался без последствий, я никогда не представлял себе, что в одной из них напортачу. И Дэвиган ждала, готовая выдать это мне в нужное время, держа это за пазухой, пестуя в одиночку, чтобы нокаутировать меня. Я содрогнулся. Она что, ожидала, что я упаду ей на грудь и зарыдаю? Льется нежная музыка, и молодые любовники наконец-то воссоединяются. Если так, то ни за что. Я был не из тех, кто падает в обморок и плавится как воск. Я должен был как-то выкрутиться. Должен был…

– Все хорошо, Лоуренс?

Я пришел в себя. Он с беспокойством смотрел на меня.

– Все в порядке. – В конце концов, он не виноват. – Просто что-то… что-то пошло не так.

Еще ни одно мое слово не было так близко к истине.

С помощью черного кофе и коньяка я разделался с оставшейся едой. Затем надо было отчаливать.

Как и вечером в первую нашу встречу, я уложил его на заднем сиденье машины. Мне хотелось помолчать, а ему следовало отдохнуть. После еды он был сонным. Я ехал медленно, едва помня зигзаги этой непростой дороги, глядя прямо вперед.

Мысль о том, что я совладелец этого брошенного на заднем сиденье имущества, этого грустного маленького чудика с хрупким телосложением и преждевременным интеллектом, с мощным мозгом в хилом теле, была и правда ошеломляющей. А вы ошеломлены?

Но пока я ехал чуть ли не вслепую, рассудок начал заявлять о себе. Ошеломление? Но с чего бы это, Кэрролл? С чего? Не спеши, не считай себя в нокауте, когда ты даже не на ринге. Все это прошлое, далекое прошлое. Я инстинктивно вырулил на повороте, проскочив всего в дюйме от встречной машины, которую едва разглядел. Да, книга закрыта, и вновь ее не открыть. Кто видел, как ты вернулся в ту ночь рукоположения и прокрался – ладно, давайте будем корректны и скажем «пробрался» – в дом Консидайн? Только Всемогущий, а Он вряд ли возвестит об этом с небес. И разве ты не был радостно встречен? Был, Кэрролл. Весьма радостно. А потом, пока ты оставался в полном неведении, она взяла на себя всю ответственность, вышла замуж за Дэвигана, промолчала, жила со своей тайной. Кто поверит ей на этом позднем этапе игры, если она попытается свалить всю вину на тебя? Ты можешь себе представить, что она признается Хюльде: «Извините меня, Хозяйка, я кое-что забыла вам сказать, просто выскочило из головы, если можно так выразиться… а дело в том, что…»? На ней шаль, а снаружи идет снег. Ну и хренотень! Она никогда не пойдет на это, она слишком… слишком умна. Она знает, что это и лошадь насмешило бы. Нет, Кэрролл, не лезь в пекло. Мне понравился этот образ – он заставил меня улыбнуться. Да, ничего не говори, играй sostenuto [217] Сдержанно (ит.) . и ожидай, что будет дальше, если, конечно, что-то будет. Между тем, со своей стороны, продолжай следить за ребенком, пока он не разоткровенничается.

Я почувствовал себя немного лучше, у меня и правда отлегло от сердца, после того как я покопался в себе, и когда мы добрались до Мэйбелле, я перед лицом встретившей нас Хозяйки был полон привычного самообладания.

– Итак, ты снова дома и в безопасности, Даниэль. Время провел хорошо?

– Великолепно, Хозяйка, спасибо!

Я постоял рядом, пока он в общих чертах отчитался о нашей программе.

– Ах так, – с довольным видом повернулась она ко мне. – И он, кажется, не слишком устал?

– Я был очень осторожен, – рассудительно сказал я, поощренный ее отношением ко мне, мягким и чуть ли не любезным; возможно, Дэвиган наконец отстанет от меня.