Арчибальд Кронин - Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы (сборник)

Должно быть, когда я огляделся, что-то из этих впечатлений отразилось на моем лице, потому что Нора одарила меня лукавой вопросительной улыбкой:

– Не очень-то опрятно, дружок, правда же?

– Не очень, – тактично согласился я.

– Тут именно так. У нас всегда свалка. – И она небрежно добавила: – Вся собственность конфискована.

– Конфискована? – Это слово прозвучало зловеще.

– Приказано все снести. Городским советом. Если раньше все само не развалится.

В этот момент мимо прогрохотал каледонский поезд, возможно, тот самый, на котором мой бедный отец ездил в юности, и, откликаясь на грохот его проезда, как бы в подтверждение слов Норы, загремел весь двор – с вершины кучи покатились коробки, куры бросились в укрытие, а сам дом, задрожав и завибрировав всеми своими старыми членами, выронил небольшой кусочек известкового раствора, который упал прямо к моим ногам. Я с опаской посмотрел на Нору:

– Но что ты будешь делать, Нора? Когда его снесут.

– Полагаю, мы просто обанкротимся, как раньше.

Она пошутила? Нет, по-видимому, она сказала это серьезно, однако не придала своим словам ни малейшего значения и с абсолютной беззаботностью снова улыбнулась мне. Мне понравилась ее улыбка, полная такой беспечной легкости, которой я сам был лишен. И правда, хотя я был знаком со своей кузиной всего несколько часов, я был готов полюбить ее всю целиком, особенно ее тонкое, нежное, живое лицо, которое, несмотря на тяжелую утрату в семье, светилось радостью. Ее кожа была кремового цвета, глаза – темно-синими, с длинными изогнутыми ресницами, а волосы, которыми она то и дело встряхивала, – глянцево-черными. Почти на три года старше меня, она была маленькой, примерно моего роста, и очень худой, с тонкими руками и ногами. По случаю на ней было новое элегантное, обшитое тесьмой, черное плиссированное платье с вуалью, которое выглядело весьма дорого, несмотря на ее слова о финансовой несостоятельности семьи.

– Это Джокер – собака Терри.

Словно желая взбодрить наш увядающий разговор, она снова приняла вид экскурсовода и указала на длинную, тощую мышиного цвета собаку, с меланхоличными глазами и тонким изогнутым крысиным хвостом, которая молча и в замедленном режиме материализовалась из глубины конуры, – собак такой породы я никогда прежде не видел, притом что этот пес не имел абсолютно никакого сходства с аристократическими представителями семейства псовых, которых я наблюдал, осторожно минуя привилегированные улицы Ардфиллана.

– Это дворняга? – спросил я.

– Боже, ни в коем случае. Разве ты не узнаешь уиппета? [44] Уиппет ( англ . whippet) – небольшая гладкошерстная порода собак. Развивает скорость до 50–60 км/ч, по прямой – 70 км/ч. Выведена для охоты на зайцев. Джокер – ценное животное, он стоил кучу денег. И принес Терри кучу денег. Ты никогда не победишь Терри на гонках – собачьих, лошадиных или людских.

Мое выражение полного непонимания, должно быть, вызвало у нее желание поддержать меня. Но хотя она покачала головой, ей не хотелось уступать мне. Она выбрала ход попроще.

– Что ж, – заметила она, нарушая тишину, – они скоро вернутся. Но без дяди Саймона. Он не может отказаться от встречи с Еписом.

Чтобы поддержать разговор, я кивнул в знак согласия, хотя не имел ни малейшего представления о том, что она имела в виду и кто такой Епис. Перед тем как отправиться на кладбище, дядя Саймон беседовал с матерью, но я понятия не имел о содержании их разговора.

– Естественно, старый Епис против этого, – продолжала она, – но ему придется сдаться. Ты же понимаешь, что это большая честь для Саймона.

– О да, – солгал я. Этот маленький негодник внутри меня, казалось, был готов поддержать что угодно. И только страшное любопытство заставило меня спросить: – Кто такой Епис, Нора?

Она уставилась на меня:

– Это епископ, дружок, старый Мик Маколей в Уинтоне. Разве ты не знаешь, что Саймона хотят вернуть в Испанию для преподавания в колледже?

Я в шоке посмотрел на нее. Значит, дядя Саймон оставит нас как раз тогда, когда я только полюбил его. Мама тоже рассчитывала на него.

– Зато дядя Лео вернется, – сказал я после паузы, не желая потерять в качестве опоры этого другого дядю, которого я никогда не видел до сегодняшнего дня.

– О да, – сказала она безразлично. – Лео вернется, ему придется ждать своего поезда. Он странный.

– Странный?

– И очень… Ты сам увидишь. Терри называет его хладнокровным ублюдком.

Это неприличное слово, произнесенное с той же небрежной самоуверенностью, с какой она отзывалась о епископе, потрясло меня до глубины души. Но я гнул свое:

– Чем он занимается, Нора?

– У него склад в Уинтоне. Продает ткани оптом. Но дядя Конор смеялся и говорил, что никто никогда не знал, к чему Лео пригоден.

Поскольку я уже второй день был в крайне возбужденном состоянии, это неожиданное упоминание моего отца, живого и смеющегося, вызвало у меня внезапные слезы. Нора возмущенно нахмурилась:

– Боже, опять, не надо… а я только начинаю к тебе привыкать. А ну, пошли, я покажу тебе наших кур.

Схватив за руку, она потащила меня в курятник, всеми силами пытаясь меня встряхнуть.

– Смотри, вон они. Ко-ко-ко… У нас была дюжина, но две сдохли. Эта сидит на яйцах, ее надо согнать с гнезда. А ну, вали, старая перечница. А вот яйцо, тоже коричневое, мы возьмем его, и я сварю его тебе к чаю.

Она с видом заговорщицы подняла гладкое коричневое, слегка тронутое пятнышками яйцо. Но это мне не помогло. Резкий переход от дневного света в таинственный полумрак, дух соломы и прочие более острые запахи лишь усугубили мой горестный настрой.

– А ну, прекращай это, парень, ради бога.

Держа яйцо, она подтолкнула меня к стене курятника и, крепко обхватив одной рукой за шею, а другой упершись в стенку надо мной, принялась бодать меня головой. Метелка ее волос на моей щеке, тепло ее близости, решительный капкан ее рук – все это почему-то действовало утешающе. Когда наконец, слегка запыхавшись, она остановилась, я испытал сожаление, что целительный лечебный сеанс был недолог. Я начал робко улыбаться и вдруг почувствовал липкую консистенцию на макушке, которая тут же прокатилась по моей шее.

– О боже, яйцо треснуло! – воскликнула она. – Давай, где твой сопливчик. Вот так, ничего, ничего, это отличный шампунь для волос, лучше не бывает.

Мог ли я не уступить ей, заботливо вытирающей носовым платком мне голову и лицо?

– Во всяком случае, вся вода из тебя вышла, – заявила она, критически осматривая меня. – Но тебе все равно надо чего-то глотнуть для начала.

Я покорно позволил ей провести меня через двор к задней двери, а затем по узкому проходу в паб. Пока я с удивлением неофита глазел на ручки из слоновой кости для розлива пива, ряды бутылок на полках, опилки, густо усыпавшие пол и окружившие наподобие островов латунные плевательницы, она заметила: