Чарльз Буковски - Музыка горячей воды

Фрэнк довел их до выезда. Тормознул на светофоре. Щеглы за ним подождали. Затем он свернул вправо, щеглы – за ним. Он ехал, пока не увидел супермаркет. Заехал на стоянку. Отметил погрузочную эстакаду. Там было темно. Супермаркет закрыт. На эстакаде никого не было, стальные шторы опущены. Внутри – ничего, только штабеля пустых ящиков. Фрэнк подъехал к эстакаде. Вышел из машины, запер ее и поднялся по пандусу на эстакаду. Щеглы поставили свою колымагу рядом с его машиной и вышли.

Поднялись к нему. В обоих – не больше 130 фунтов. Вдвоем они были тяжелее его фунтов на 30.

Затем тот, который показывал ему палец, сказал:

– Ладно, говнюк! – И кинулся на Фрэнка, пронзительно взвизгнув, а руки при этом выставил плоско, будто в каком-то каратэ.

Крутнулся на месте, попробовал пнуть Фрэнка по ходу пяткой, промахнулся, опять оказался к Фрэнку лицом и заехал ему по уху ладонью. Шлепнул, не более того. Фрэнк вложил в хук справа ему в живот все свои 230 фунтов, и щегол сложился пополам и рухнул на эстакаду.

Второй щегол выхватил нож, щелкнул лезвием.

– Я, блядь, тебе яйца отрежу, – сказал он.

Фрэнк дождался, когда щегол на него кинется.

Тот нервно перебрасывал нож из руки в руку. Фрэнк отступил к ящикам. Щегол надвигался и шипел. Фрэнк ждал, спиной прижавшись к ящикам. И когда щегол бросился, Фрэнк поднял руку, схватил один ящик и швырнул в него. Ящик попал щеглу в лицо, и Фрэнк тут же дернулся вперед и перехватил руку с ножом. Сталь звякнула о бетон, и Фрэнк закрутил щеглу руку за спину. Как можно выше.

– Не ломайте мне, пожалуйста, руку! – заверещал щегол.

Фрэнк его отпустил, но дал пинка под зад, сильно. Парнишка упал лицом вперед, держась за жопу. Фрэнк подобрал нож, закрыл лезвие, сунул в карман и медленно пошел к своей машине. Когда завелся, увидел, что щеглы стоят возле своей колымаги и смотрят на него. Они уже не болтали, не смеялись.

Он вдруг разогнал машину прямо на них. Щеглы прыснули в стороны, а он в последний момент свернул. Потом сбавил скорость и выехал с площадки.

Руки дрожали. Не день, а черт знает что. Он ехал по бульвару. «Фольк» бежал плохо, плевался, будто возражал против насилия над собой на трассе.

Потом Фрэнк увидел бар. «Удачливый рыцарь». Перед входом – стоянка. Он затормозил, вышел и вошел.

Сел, заказал «Бад».

– Где у вас телефон?

Бармен сказал. В глубине, возле сральника. Фрэнк сунул монетку и набрал номер.

– Да? – ответила Фрэн.

– Слушай, Фрэн, я припоздаю. Меня задержали. Скоро увидимся.

– Задержали? Тебя арестовали? Ограбили?

– Не, в драку ввязался.

– В драку ? Да что ты мне рассказываешь? Ты и с зонтиком не совладаешь!

– Фрэн, я бы предпочел, чтоб ты больше не пользовалась стертыми оборотами.

– Но это же правда! Ты и зонтика не сложишь! Фрэнк повесил трубку и вернулся к табурету у стойки. Поднес ко рту бутылку «Бада» и хлебнул.

– Люблю мужчин, пьющих прямо из горла!

С ним рядом кто-то сидел. Женщина. Лет 38, под ногтями грязь, обесцвеченные волосы небрежно присобраны на макушке. В ушах болтались два серебряных кольца, а рот был густо накрашен. Она облизнула губы – медленно, – потом сунула в этот свой рот «Вирджинию слимз» и закурила.

– Я Дайана.

– Фрэнк. Что пьете?

– Он знает… – Женщина кивнула бармену, и тот снял с полки ее любимый виски и двинул бутылку к ним. Фрэнк выложил десятку.

– Ваше лицо завораживает, – сказала Дайана. – Чем занимаетесь?

– Ничем.

– Вот такие мне и нравятся.

Она отпила, а по ходу прижалась бедром к его ноге. Ногтем Фрэнк медленно счистил со своей бутылки этикетку. Дайана допила. Фрэнк поманил бармена.

– Еще два.

– Ага, а вы что будете?

– Возьму ее.

– Ее возьмете? – переспросил бармен. – Ниче себе!

Все трое рассмеялись. Фрэнк подкурил, а бармен снял с полки бутылку. Вдруг показалось, что вечер ничего так себе.

Мне тогда было, наверное, лет 28. На работу я не ходил, но немного денег имелось – повезло на скачках наконец-то. Времени часов 9 вечера. До этого я долго сидел у себя в съемной комнате и бухал. Мне стало скучно, и я вышел побродить по улице. Дошел до бара через дорогу от моего обычного водопоя и, не понять, чего ради, заглянул. Там было гораздо чище и форсовей, чем в моем обычном баре, и я подумал: может, и склеится кто.

Я сел у входа, а через пару табуретов от меня сидела эта девушка. Одна сидела, а еще четверо-пятеро мужчин и женщин расположились у другого конца стойки. Там с ними болтал бармен, смеялся. Просидел я так минуты три-четыре. Бармен по-прежнему болтал и хохотал. Терпеть не могу это мудачье – пьют сколько влезет, чаевые получают, им перепихоны достаются, ими восхищаются, вообще все у них есть.

Я вытащил пачку покурки. Выколотил сигаретку. Спичек нет. На стойке тоже нет. Я посмотрел на дамочку.

– Прошу прощения, огоньку не найдется?

Она раздраженно залезла в сумочку. Вытащила книжку спичек, швырнула, не глядя на меня.

– Оставьте себе, – сказала она.

У нее были длинные волосы и неплохая фигура. Сидела в шубке «под мех» и меховой же шапочке. Я видел, как она закидывает голову, затягиваясь. Выдыхала так, словно и впрямь что-то соображает. Из тех, кого хорошо ремнями пороть.

Бармен на меня по-прежнему ноль внимания.

Я поднял пепельницу фута на два над стойкой и уронил. Подействовало. Он подошел, скрипя половицами. Здоровый, может, шесть-два, фунтов 265. На пузе жирок отложился, но плечи мощные, мощная голова, могучие ручищи. На вид тупой, но симпатичный, пьяная прядка на глаз сбилась.

– Двойной «Катти Сарк» со льдом, – сказал я.

– Хорошо, что пепельницу не разбил, – сказал он.

– Хорошо, что услышал, – ответил я.

Половицы заскрипели и застонали, когда он пошел делать мне выпивку.

– Надеюсь, не малинку мне смешает, – сказал я девушке в ложнонорке.

– Джимми хороший, – ответила она. – Джимми такого не делает.

– Никогда не встречал хороших парней по имени Джимми, – сказал я.

Джимми вернулся с моим стаканом. Я сунул руку в бумажник и бросил на стойку 50 долларов. Джимми поднял, посмотрел на свет и сказал:

– Бля!

– В чем дело, мальчик? – спросил я. – Никогда не видел пятьдесят долларов?

Он отошел, кряхтя половицами. Я отхлебнул. Нормальный такой двойной.

– Парнишка ведет себя так, будто раньше никогда не видел пятидесяти долларов, – сказал я девушке в меховой шапочке. – А у меня с собой всегда только пятьдесят долларов.

– Сколько же в вас говнища, – ответила она.

– Отнюдь, – сказали. – Я посрал минут двадцать назад.

– Подумаешь…

– Могу купить все, что можете предложить.

– Я не продаюсь, – сказала она.

– В чем дело? У вас там замок? Если да, не волнуйтесь, ключа никто не попросит.