Айн Рэнд - Мы живые

– Кто-нибудь хочет выпить?.. Давайте выпьем!..

– Черт побери, Павел, – отозвался кто-то из темноты, – у тебя же бутылка пустая…

Павел остановился, качаясь из стороны в сторону, посмотрел бутылку на свет, плюнул с досады и зашвырнул ее под кровать.

– Вы думаете, что у меня больше нет? – сказал Павел, грозя пальцем. – Неужели вы считаете меня жмотом?.. Презренным жмотом, который не может позволить себе купить столько водки, сколько нужно?.. Ведь вы же действительно считаете меня жалким жмотом? Хорошо, я вам сейчас покажу… Я вам покажу, на что я способен… Я вам покажу…

Он порылся в ящике под столом, шатаясь приподнялся и стал размахивать над головой неоткупоренной бутылкой.

– Я все могу, все, – сказав это, Павел заковылял в тот угол, из которого был брошен упрек. Он усмехнулся в лица тем, кто повернулся взглянуть на него; затем широко размахнулся и запустил бутылкой в книжный шкаф. Послышался звон разбитого стекла. Одна из девушек пронзительно закричала. Кто-то из мужчин грязно выругался.

– Мои чулки, Павел, мои чулки! – всхлипывала девушка, задирая юбку выше колен, – чулки были залиты водкой.

Мужская рука, возникшая из темноты, коснулась девушки.

– Ничего страшного, дорогуша. Сними их.

Серов торжествующе захихикал:

– Ну что, могу я себе это позволить? А? Могу?.. Павел Серов способен сейчас на все!.. Он может позволить себе все что угодно!.. Он может купить вас всех с потрохами!

Кто-то залез под стол и начал рыться в ящике в поисках непочатых бутылок.

Послышался стук в дверь.

– Войдите! – прорычал Серов. Никто не входил. В дверь снова постучали. – Какого черта? Что вам нужно? – Шатаясь, он подошел к двери и рванул ее на себя.

В коридоре стояла полная женщина с мертвенно-бледным лицом. Это была соседка Павла. На ней была длинная фланелевая ночная рубашка. Женщина вся дрожала, сжимая в руке концы старой шали, которая была накинута на ее плечи, и смахивая нависающие на сонные глаза пряди седых волос.

– Товарищ Серов, – захныкала она в негодовании, – прекратите весь этот шум, пожалуйста. В такой поздний час… теперь у вас, молодежи, совсем нет совести… вы не боитесь Бога… нет, вы…

– Иди своей дорогой, бабуля, давай, иди, откуда пришла! – в приказном тоне рявкнул Серов. – Иди ложись, накройся подушкой и не возмущайся. А может, хочешь прокатиться до ГПУ?

Женщина поспешно развернулась и, крестясь, засеменила прочь.

Товарищ Соня сидела и курила в углу возле окна. На ней был сшитый на заказ зеленый френч с карманами на груди и на бедрах; несмотря на то что френч был из дорогой импортной ткани, Товарищ Соня не обращала внимания, что пепел падает прямо на него. Девушка, сидящая рядом, заунывно вопрошала вполголоса:

– Скажи, Соня, почему ты сняла с должности Дашку? Ей необходима была эта работа, она действительно…

– Я не обсуждаю подобные вопросы в нерабочее время, – холодно ответила Товарищ Соня. – Кроме того, я всегда поступаю во благо коллектива.

– Конечно же, я не сомневаюсь в этом, но послушай, Соня…

Товарищ Соня заметила Павла Серова, который стоял, пошатываясь, возле дверей. Оборвав девушку на полуслове, она встала и направилась к Павлу.

– Сюда, – сказала Товарищ Соня, поддерживая Павла своей крепкой рукой и подводя его к креслу. – Тебе лучше сесть. Вот так. Давай я тебя усажу поудобнее.

– Соня, ты – настоящий друг, – пробормотал Павел, в то время как Соня подкладывала ему под спину подушку, – ты настоящий друг. Ты бы не стала кричать на меня, если бы я захотел слегка пошуметь, ведь правда?

– Конечно.

– Ты же, в отличие от некоторых присутствующих здесь подлецов, не считаешь меня пьяницей, правда?

– Конечно же, не считаю, Павел. Некоторые просто не ценят тебя.

– Точно. В этом-то все и дело. Меня не ценят. Я великий человек. Я скоро буду великим человеком. Но они этого не знают. Никто этого не знает… Я буду очень могущественным человеком. Да по сравнению со мной всякие иностранные капиталисты станут просто ничтожеством… Да, именно ничтожеством… Я буду отдавать приказы самому товарищу Ленину.

– Павел, наш великий вождь умер.

– Да, верно. Товарищ Ленин умер… Ну и что?.. Мне нужно выпить, Соня. Мне очень плохо. Товарищ Ленин мертв.

– Все хорошо, Павел. Но тебе лучше не пить сейчас.

– Но мне очень плохо, Соня. Никто не ценит меня.

– Я ценю тебя, Павел.

– Ты – настоящий друг. Ты – самый настоящий друг, Соня…

На тахте Виктор обнимал Маришу. Она хихикала, считая пуговицы на пиджаке Виктора; на третьей пуговице Мариша сбилась со счета и начала все сначала.

– Ты благороден, Виктор, – шептала она, – ты порядочен и хорошо воспитан. Вот за что я люблю тебя. А я всего-навсего жалкое отродье. Моя мать была раньше кухаркой… Я помню, что много-много лет назад она работала в большом доме, у хозяев были лошади, кареты и ванная комната, а я помогала матери чистить на кухне овощи. В том доме жил элегантный юноша, сын хозяев. Ах! Какие красивые наряды он носил. Он говорил на разных иностранных языках и выглядел, прямо как ты. Я даже никогда не осмеливалась смотреть на него. И сейчас мой кавалер – благородный молодой человек, – она расплылась от счастья в улыбке. – Забавно, правда? У меня, Маришки, чистильщицы овощей, такой кавалер!

– Замолчи, – сказал Виктор и поцеловал ее, его одолевал сон.

Какая-то девушка, стоявшая в темноте над ними, посмеиваясь, спросила:

– Когда же вы собираетесь расписаться в ЗАГСе?

– Отстань, – отмахнулась от нее Мариша. – Когда-нибудь распишемся. Мы уже помолвлены.

Товарищ Соня подтащила поближе к Серову кресло. Павел положил голову на ее колени, и она стала поглаживать его волосы.

– Ты – редкая женщина, Соня, – бормотал Павел, – редкая… Ты же понимаешь меня…

– Конечно, Павел. Я всегда говорила, что ты самый талантливый и самый способный из всех нас.

– Ты – чудесная женщина, Соня, – он принялся целовать ее, причитая: – Никто не ценит меня.

Потом повалил ее на пол, склоняясь над мягким, тяжелым телом.

– Мужчина нуждается в женщине… – шептал он, – понимающей, сильной и крепкой женщине… Я не понимаю, кому нравятся все эти тощие кикиморы?.. Мне нравятся такие женщины, как ты, Соня…

Они не заметили, как оказались в маленькой кладовой, расположенной между комнатой Павла и квартирой соседей. Приглушенный лунный свет проникал через затянутое паутиной окно и освещал груду ящиков и корзин. Павел прислонился к плечу Товарища Сони, при этом он, запинаясь, приговаривал:

– Они считают Павла Серова ублюдком без рода и племени, удел которого – жрать всю жизнь помои… Ну, ничего. Я покажу им! Павел Серов покажет им, в чьих руках власть… Я знаю один секрет… Великий секрет, Соня… Но я тебе его не открою… Соня, ты всегда мне нравилась… Я всегда хотел, чтобы при мне была такая женщина, как ты, Соня… мягкая и спокойная…