Ангелина Шевцова - След. Укус куфии

Майский скинул капюшон, поднялся на ноги и смущенно улыбнулся. Ему зааплодировали.

Главный адепт, похоже, сел на любимого конька.

— Дадим же имя смелому человеку, сумевшему пробить косность бытия, осознать тщету человеческой жизни и прийти к нам, его духовным братьям и сестрам. Наречем его братом Эль, ибо он тринадцатый среди нас, а «эль» — тринадцатая буква алфавита.

«Дети» загудели:

— Добро пожаловать, брат Эль.

— Друзья в бесконечности! — не унимался главный. — Давайте совершим общую медитацию, которая поможет облегчить нашему брату путь осознания и просветления, вне тенет суеты и мелочности вещного мира.

Он снова набросил на голову капюшон и застыл в медитативной позе. Остальные последовали его примеру. Майский еще раз попросил прощения у своих ног, которые только-только перестало колоть иголочками, опустился на колени и сделал вид, что ушел в астрал.

Адепты, похоже, так увлеклись просветляющим действом, что не заметили, когда их гуру… лидер… а, хрен с ним, ломать еще голову, как его называть! — решил Майский… — снял капюшон и поманил новообращенного к себе.

О, это уже ближе к делу!

— Что привело тебя к нам, брат? — Голос у главного был душевный, как ведро патоки.

— Отсутствие смысла, — скорбно проговорил Майский. — Когда просыпаешься утром и понимаешь, что тебя ждет все та же рутина, все тот же круговорот, затягивающий, как болото… И кажется, что все вокруг утратило свою суть… стало ненастоящим… А до настоящего не дотянуться…

Майский вдохновенно врал, припоминая все, прочитанное когда-то в пособиях по судебной психиатрии.

— Понимаю тебя, брат в бесконечности. — Главный закивал. — В тебе чувствуется большая духовная жажда и большой потенциал. Ты пройдешь этапы посвящения, и твои глаза откроются! Ты воспаришь над низменным миром, ты сбросишь оковы плоти…

Последние слова заставили Майского насторожиться.

А главный тем временем достал откуда-то из-за спины небольшую флягу и два бокала.

Происходящее не нравилось Майскому все больше.

— А кто будет руководить моим посвящением? — спросил он, стараясь максимально отдалить момент принятия содержимого фляги внутрь. — Вы, председатель?

Его собеседник замотал головой.

— Ты ошибаешься. Я не председатель. Каждый из нас проводит занятия по очереди, сегодня как раз моя. Когда-нибудь наступит и твой черед. А сейчас — сделаем по глотку. Этот напиток, приготовленный по древним рецептам, способствует физическому расслаблению и внутренней концентрации. — Он разлил непривычно пахнущую жидкость по бокалам, один взял сам, второй протянул Майскому. — Мы всегда выпиваем его во время занятий.

Майский вспомнил свое недавнее байкерское прошлое, и ему стало стыдно за страх перед неизвестной выпивкой.

Он взял бокал.

— А от кого же тогда вы переняли учение?

Как оказалось, остальные уже вернулись в этот грешный мир, и сейчас временно исполняющий обязанности главного вручал одному из них флягу. «Дети бесконечности» делали по глотку и передавали «эстафету» дальше.

— У нас есть лидер. Мы его так зовем, — сообщил главный, вспомнив о заданном вопросе. — Но его никто никогда не видел. Говорят, увидеть его — значит ослепнуть.

Лицо у «ведущего» стало суровым. Видимо, Майский должен был проникнуться серьезностью момента.

— Мы поддерживаем с ним связь по Интернету, — негромко проговорил и.о. гуру. — Он руководит нами через Сеть… Ну, за великую бесконечность!

Он отхлебнул из своего бокала и выразительно посмотрел на Майского. Тот тоже сделал глоток. Вкус оказался не самым мерзким… где-то даже приятным…

— Скажи, брат, — доверительно начал Майский. — Я от некоторых людей слышал, что самое главное место в учении о бесконечности занимает яд куфии…

— А-а-а…

Тихонов с огромным наслаждением глотнул кофе. Он решил забить на этого ненормального майора, который нарезал по кухоньке круги, бормоча как заведенный:

— Нет, ты можешь мне объяснить, чего хочет эта… Чего мы ждем? Мы знаем, где они, почему мы их не берем?..

Тихонов прикрыл глаза и снова приложился к чашке.

— Там работает человек под прикрытием.

— Да знаю я… — нервно сказал Круглов. — В бирюльки Рогозина играет… Не наигралась. Ей бы в пионеры! Была бы победителем игры «Зарница», блин…

Тихонов поклялся себе, что Круглову не удастся вывести его из кофейной нирваны.

— Не знаю… Мне кажется, она права. Нельзя их спугнуть.

Майор почти с ненавистью посмотрел на него.

— Еще один аналитик нашелся… С кем я работаю?! Все. Я ушел. Не могу больше здесь находиться, пока эта мразь на свободе воздухом дышит, а мы, зная, где она, кофе пьем. Пока.

— Ты говоришь о реальности, — вещал главный. — Она затмевает тебе глаза и лишает твои слова смысла. Яд куфии — он служил совсем иным целям в глубокой древности. Сейчас для того, чтобы понять смысл нашего существования, он уже не нужен, никто его не готовит. Мы пользуемся духовными практиками. Предлагаю тебе к ним и вернуться, присоединившись к нашим медитирующим друзьям в бесконечности.

Примерно на середине его монолога Майский понял, что у него почему-то двоится в глазах. Окружающие люди и предметы стали удлиняться, искажаться… и это было настолько нехорошо, что Майский попробовал встать. У него не получилось.

Главный адепт перестал проповедовать и погрузился в медитацию.

Майский, немного завалившися набок после неудачной попытки подняться, застыл в неподвижности с самой дурацкой улыбкой на лице…

А дальше случилось неожиданное.

Ворвавшиеся ребята в камуфляже и лыжных масках с полным беспристрастием повязали всех, кто находился в старом доме. Сопротивления странно радостные «дети бесконечности» не оказали, лишь Майский снова попытался встать — и снова безрезультатно. Перед глазами у него все плыло, взгляд не желал фокусироваться, а губы сами собой разъезжались в улыбке. Он улыбался всем, в том числе и Круглову, который появился как раз в этот момент и распорядился:

— Всех в ФЭС.

Наркош на своем веку Круглов повидал предостаточно. У всей повязанной сегодня шатии-братии были явные признаки приема психостимуляторов.

— Да хватит уже кочевряжиться! — не выдержал он при виде очередного улыбающегося «дитяти бесконечности». — Твои друзья уже во всем признались.

— Не понимаю… о чем вы. — Выражение лица адепта не изменилось. — Мне не в чем… признаваться… Весь мир… открыт…

Похоже, этот поймал эмоциональную эйфорию.