Горан Петрович - Поймай падающую звезду

Антология современного сербского рассказа, открывающая книжную серию «Сербское Слово», представляет российскому читателю лучшие произведения этого жанра сербской литературы. Заглавием антологии послужило название одного из сборников рассказов знаменитого Драгослава Михаиловича.

Когда мы говорим о прозе, в сербском культурном сообществе, как и в других странах мира, предпочтение отдается роману. Несмотря на это, по единодушному мнению критики, рассказ безусловно является весьма значимой составляющей современной сербской литературы. Именно это призвана засвидетельствовать антология «Поймай падающую звезду», составителем которой стала публицист, эссеист и переводчик Любинка Милинчич, на протяжении десятилетий работающая на благо сербско-русских литературных связей.

В основе выбора произведений для антологии лежат целый ряд критериев: художественная ценность, формальная и содержательная изобретательность, тематическое и поэтическое разнообразие, авторское своеобразие. А также — не в последнюю очередь! — проступающее всюду искреннее уважение и внимание к традициям великой русской литературы. Ведь ее влияние на литературу сербскую, начиная с ранних этапов формирования последней и вплоть до сегодняшнего дня — уже в преобразованном виде и с иной интенсивностью — очевидно и огромно (о чем свидетельствуют многочисленные переводы русских классиков и современных писателей на сербский язык).

Наравне с другими задачами, цель антологии (как и открываемой ею серии) — помочь русским читателям составить собственное представление о том, что пишут сегодня сербские авторы, а также укрепить интерес русского культурного сообщества к сербской литературе, «проторить дорогу» новым переводам и новым изданиям книг сербских писателей.

Именно этому безусловно служат великолепные переводы избранных рассказов, сделанные лучшими современными переводчиками с сербского на русский — Ларисой Савельевой и Василием Соколовым.

Наряду с вышесказанным, значение настоящей антологии может оказаться еще более важным, если учесть общее, характерное для всех славянских литератур стремление писателей сделать свои произведения действенным, одновременно нравственным и эстетическим ответом современной эпохе с преобладающими в ней известными всем общественными настроениями. Литература в славянских культурах всегда была и продолжает оставаться явлением гораздо более высокого порядка, нежели нарциссоидное и солипсическое понимание искусства. Воплощая непримиримость в отношении к соглашательству и лукавству и стремление внести этическую коррекцию через эстетическую форму. Это отчетливо видно в антологии «Поймай падающую звезду». Содержательное и художественное разнообразие сербского рассказа конца XX и первых полутора десятилетий XXI веков отражает все существующие перспективы и всё разнообразие идеологий. Объективно, этот жанр вышел далеко за пределы любой литературно-критической спекуляции. Опираясь на богатую и ко многому обязывающую традицию, формировавшуюся в течение нескольких столетий, современные сербские авторы силой художественного воображения создают огромный «параллельный» мир, своеобразный прозаический универсум — несравнимо более уравновешенный и гармоничный, нежели мир исторической и политической повседневности.

Главная отличительная черта современного сербского рассказа в том, что в большинстве случаев этот жанр сумел избавиться от навязываемых ему прагматических и чисто функциональных требований времени, оставаясь таким, каким и должен быть по своей сути: искусством мечты и свидетельством понимания и широкого переосмысления жизни — что бы в данном случае ни означало само слово жизнь .

Сербские авторы, оптимально используя творческий потенциал своего языка и дух своей национальной и общеевропейской традиции и культуры — каждый в соответствии с собственной одаренностью, изобретательностью и силой воображения — сочиняли и сочиняют, писали и пишут рассказы, которые наверняка будут интересны читателям будущего.

Д-р Михайло Пантич,

профессор Белградского университета, писатель

ПЕРЕВОДЫ Ларисы Савельевой

Йован Радулович

Михайло Пантич

Горан Петрович

Через разбитое мячом стекло я осторожно просовываю голову в окно, кожей чувствую, как угрожающе, совсем рядом с моим лицом, торчат стеклянные ножи и штыки. Сейчас ни в школе, ни во дворе нет никого, кроме меня. Ногам и спине холодно, северный мартовский ветер проникает снизу в штанины и под свитер. Утром класс не проветривали, в нос бьет запах угля и пепла от вчерашней топки. На доске ясно видны следы мела — остатки арифметики и предложения «жеребец щиплет траву» — субъект и предикат.

Когда учитель вызвал Мичуку, чтобы он нашел в предложении субъект, Мичука без всякого стеснения заявил, что знает только про «пердикат». Мулица просто легла на парту от смеха, руками укрывая лицо, а учитель покраснел, за ухо выволок Мичуку к столу и сказал, что он и есть этот самый субъект — «жеребец». Мулица, заранее зная, что ее ждет, встала сама, в углу, из-под шкафа, вытащила коврик, подложила себе под колени — отбывать наказание.

На другой стене висит карта ФНРЮ — даже отсюда, да даже и с закрытыми глазами, я мог бы показать на ней столицы всех наших республик. Всякий раз, глядя на эту карту, я вспоминаю прошлогодние выборы. Пришел даже мой дед, нетвердой рукой он обвел карандашом то, что ему подсказали, я сложил его бюллетень и опустил в урну. Прохаживаясь среди других голосующих, пробираясь между партами, дед подошел к этой самой карте и, указывая палкой куда-то в район румынской границы, сказал:

— Арад! Большой город. Кони тащат трамваи. Одна потаскуха, наша, из Сербии, когда я прочел ей «Отче наш» по-нашему и сказал, кто мой святой, денег с меня не взяла, хотя я тогда был австрийским солдатом.

Зимой, каждый день учитель Иван посылает нескольких четвероклассников, что посильнее, в школьный сарай — там мы пилим дубовые поленья, топором колем, относим в квартиру к учителю, поддерживаем огонь в печке, наливаем водой большую алюминиевую кастрюлю. В этот раз мы переполошили всех учителевых кур, Мичука вытащил из гнезда только что снесенное, еще теплое яйцо, кокнул осторожно верхушку, снял ногтем осколки, выпил, пустую скорлупку бросил тут же, в печку. Вскоре заглянул учитель, осмотрел гнезда, пальцами подлезая под каждую курицу и спрашивая: «Что это с твоим яйцом сегодня, мадам Пеструшка?» Мы молча пилим дрова, не решаемся выдать Мичуку, знаем, что ему учитель Иван доверяет больше всех. Он такой пугливый, что часто оставляет Мичуку у себя ночевать.