Генри Хаггард - Приключения Айши

Я привстал и снова опустился на мягкий диван, близ нее, все еще дрожа от пережитых волнений, хотя порыв безумной страсти уже миновал, – так продолжают трепетать листья дерева, хотя ветер, который их раскачал, уже унесся прочь. Само собой, я не посмел признаться ей, что видел ее в мрачном, дьявольском настроении, когда Она изрыгала проклятья над огнем в усыпальнице.

– А теперь, – сказала Она , – поешь фруктов: это лучшая еда для мужчины. И расскажи мне об учении этого иудейского Мессии, который явился в мир позднее, чем я, и который, по твоему утверждению, правит ныне и Римом, и Грецией, и Египтом, и варварскими народами. Странное было, вероятно, Его учение, ибо в те давние времена люди не хотели признавать наших учений. Их привлекали лишь пиры, вино, любовные утехи и кровавые сражения – таковы были догматы их веры.

К этому времени я уже пришел в себя и, горько стыдясь проявленной мною, хоть и вынужденно, слабости, постарался как можно лучше изложить ей доктрины христианства, но ничто, за исключением нашего понятия о рае и аде, ее почти не интересовало; Она расспрашивала только о самом Вероучителе. Не преминул я и сообщить ей о том, что среди ее собственного народа, арабов, появился другой пророк – Мухаммед: новой вере, которую он проповедовал, следуют теперь миллионы людей.

– Еще два верования, – сказала Она . – Я знала их так много; и за то время, что я обитаю в пещерах Кора, их наверняка стало еще больше. Человечество стремится познать, что скрывается за небесами. Религии порождаются страхом перед смертью и обычным, только более скрытым себялюбием. И заметь, мой Холли, каждая из них обещает загробное блаженство своим верным последователям. Тем же нечестивцам, которым их свет представляется таким же тусклым, как свет звезд – рыбам, религии угрожают адскими мучениями. Религии приходят и уходят, цивилизации приходят и уходят: ничто не вечно, кроме самого мира и человеческой природы. О, если бы человек осознал, что надеяться ему надо лишь на себя, а не на чье-либо благоволение: только он сам и может добиться спасения. Он здесь, на этой земле, в нем есть дыхание жизни, есть понимание добра и зла в их истинном смысле. Пусть же он свершает свой труд, выпрямившись во весь рост, не подобает ему простираться ниц перед образом неведомого божества, повторяющего его собственное жалкое «я», но с более сильным умом, способным замышлять зло, и с более сильными руками, способными осуществлять эти замыслы.

Я подумал, что подобная аргументация очень часто употребляется в теологических диспутах – несомненное доказательство ее древнего происхождения; слышал я ее и в наши времена, в девятнадцатом столетии, и в других местах, а не здесь, в пещерах Кора; с этой аргументацией я решительно не согласен, но не стал высказывать свои соображения по этому поводу. Прежде всего я был слишком утомлен перенесенными волнениями, и, кроме того, я знал, что потерплю неминуемое поражение в споре. Не так-то просто противостоять самому обычному материалисту, который забрасывает тебя статистическими данными и доказательствами из области геологии, тогда как ты вынужден опираться лишь на дедуктивные выводы и интуитивные предположения, эти снежные хлопья веры, которые, увы, могут растаять на горячих угольях наших жизненных бед. Какие же у меня шансы победить в споре женщину со сверхъестественно острым умом, с двухтысячелетним опытом жизни да еще и со знанием глубоких тайн Природы?! Вряд ли я смогу обратить ее в свою веру, более вероятно противоположное. Благоразумнее всего было промолчать, что я и сделал. Впоследствии я много раз горько жалел об этом, ибо то была единственная на моей памяти возможность узнать, во что именно верила сама Айша и в чем состояла ее «философия».

– Стало быть, мой Холли, – продолжала Она , – появился свой пророк и у моих соплеменников-арабов; и ты считаешь его лжепророком, потому что он проповедует не ту религию, в которую ты веришь. Не сомневаюсь, что так оно и есть. Но в мои времена у нас, арабов, было много богов. И Аллат [52], владычица небес, и Аль-Узза [53] Аль-Узза (Всемогущая) – богиня планеты Венера, одно из верховных божеств Аравии. , и Манат [54], каменный идол, на чей алтарь лилась кровь жертв, и Вадд [55], божество Сабы, и Йагус [56] Йагус – покровитель и владыка племен мурад и масхидж. Посвященный ему идол изображался в виде льва. , лев, бог обитателей Йемена, и Йаук [57] Йаук – имя божества, которому поклонялись сородичи Нуха. В Коране упоминается вместе с Йагусом. Посвященный ему идол изображал коня. , конь племени мурад, и Наср [58], орел хамьяров, и множество других. Стыдно даже и подумать, что находились безумцы, которые верили во все это. Когда я обрела мудрость и стала их просвещать, они хотели принести меня в жертву своим разгневанным богам. Что ж, так было испокон веков… но почему ты молчишь, мой Холли, уж не наскучило ли тебе мое общество? Или ты опасаешься, что я обращу тебя в свою веру? Ибо знай, что у меня есть своя вера, своя философия. Какой мудрый человек не имеет своей философии? Берегись же: если разозлишь меня, я заставлю тебя изучать мою философию; ты станешь моим учеником, и мы с тобой создадим вероучение, которое вытеснит все остальные. Но ты, Холли, человек неверный. Всего полчаса назад ты стоял передо мной на коленях – должна тебе сказать, Холли, что ты не очень хорошо выглядишь в этой позе, – и клялся в вечной любви – и вот… Что же нам с тобой делать? Вспомнила! Я ведь должна осмотреть этого юношу, Льва, как называет его старый Биллали. Болезнь, очевидно, уже прошла весь свой круг, и если твоему молодому другу грозит смерть, я исцелю его. Не бойся, мой Холли, я не собираюсь прибегать к волшебству. Я же говорила тебе, что никакого волшебства нет, есть только знание сил Природы и умение ими пользоваться. Ступай же! Сейчас я приготовлю снадобье и последую за тобой [59].

Я нашел Джоба и Устане в полном отчаянии, они сказали мне, что Лео в агонии и что меня давно уже ищут повсюду. С первого же взгляда мне стало ясно, что Лео умирает. Он был в беспамятстве, тяжело дышал, губы его трепетали, и по всему телу то и дело пробегали легкие волны дрожи. Я достаточно смыслю в медицине, чтобы понять, что через час, а может быть, и через пять минут, ему уже никто не поможет. Я горько проклинал свой эгоизм, свое безрассудство: мой дорогой мальчик при смерти, а я просидел столько времени с Айшей! Увы и увы! С какой легкостью даже лучшие из нас вступают на путь зла, поддаваясь очарованию женских глаз. Ну не подлец ли я?! Целых полчаса я даже не вспоминал о Лео, лучшем своем друге, который уже двадцать лет составляет весь смысл моего существования. А теперь его вряд ли удастся спасти: слишком поздно!