Александр Сегень - Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

— Вам кого? — спросила она, не узнавая.

— Девочка моя! — воскликнул Выкрутасов. — Я понял, что я — осел. Я понял, что все эти годы любил только тебя. Все эти годы я жил воспоминанием о том, как мы с тобой целовались в Ротонде на высоком берегу Волги!

— А, это вы… — наконец узнала она его. Восторга в ее голосе он не услышал.

— Да, это я. И я приехал, чтобы жениться на тебе. Я люблю тебя! Вот тебе подарок. — Он извлек из кармана духи и протянул их ей.

— Спасибо, — улыбнулась она устало. — Специально выбирали «Нину»?

Гол! Ее звали Ниной, теперь он точно вспомнил. Какая удача, что он купил именно «Нина Риччи». А может быть, он сделал это подсознательно? В любом случае заготовленный ход отпадал, он и без него узнал имя.

— Можно пройти? — спросил он, не дождавшись от нее приглашения.

— Простите, но я не могу, — заморгала она все же виновато. — Скоро должен вернуться с работы муж.

— Ты вышла замуж? Не дождавшись меня? Ведь я же обещал приехать!

— Но ведь не через столько же лет! У меня двое детишек…

Сей же миг из-за ее ног высунулось довольно озорное лицо, принадлежащее мальчику лет пяти.

— А я уже пью водку! И пиво! — сообщил мальчик.

— Так что зря вы раскошеливались на подарок, — вздохнула женщина, с явной неохотой протягивая коробку с духами назад Выкрутасову.

— Ты мне столько подарила счастья в жизни, что я мог бы осыпать тебя такими подарками, — поник головой Дмитрий Емельянович и медленно поплелся вниз по лестнице. Он дошел до второго этажа и пробормотал: — Что-то не получилось тут урагана!

Но вдруг его окликнули:

— Постойте!

Он оглянулся. Нина догнала его. Вид у нее был уже не такой равнодушно-усталый.

— Куда же вы теперь? — спросила она.

— Не знаю, устроюсь где-нибудь.

— Хотите, я устрою вас в хорошей гостинице?

— Ты по-прежнему в «Волге»?

— Нет, в другой. Хорошая гостиница, для бизнесменов. Там номера дорогие, но я могу договориться, чтобы вам дали одноместный поскромнее. Я же не такая, чтобы совсем забыть нашу встречу…

Последние слова она сказала боязливо-тихо. Покраснела и мило улыбнулась. Не ураган, конечно, но ласковым ветерком на Выкрутасова пахнуло. Вскоре он уже шел в направлении улицы Кедрова, имея при себе записку от Нины к администраторше гостиницы «Уютной». Настроение, конечно, было не то, но он не сильно роптал на судьбу, вскоре уже устроился в гостинице за довольно большую, хотя и не умопомрачительную плату. В номере у него имелся телевизор, и остаток дня Дмитрий Емельянович посвятил наивысшему наслаждению. Сначала он стал свидетелем того, как колумбийцы обыграли тунисцев, а потом и совсем ошалел, когда румыны со счетом 2:1 раздраконили англичан. Эта неожиданная виктория подопечных Ангела Иорданеску настолько возбудила его, что, забыв обо всех своих невзгодах и горестях, Выкрутасов во втором часу ночи сел за свои заветные листы бумаги. К утру ему удалось-таки вчерне закончить свой футбольный манифест. На рассвете он вышел на балкон, вдохнул полные легкие упоительного волжского воздуха и восторженно произнес:

— Ураган! Русский ураган!

Вернулся в номер, лег и мгновенно уснул как убитый.

И спал бы, наверное, до самого вечера, если б в полдень не закурлыкал из чемоданьей утробы позабытый телефон. Людвиг был настойчив, вытерпел, покуда Дмитрий Емельянович осознал, откуда тренькает, встал, раскрыл чемодан и вытащил говорилку.

— Давненько не звонили, — зевая, сказал он врагу, будто закадычному приятелю.

— Ты где, гнида? — спросил враг.

— На краю света, — ответил Выкрутасов.

— А точнее?

— Решил посетить друзей в крепости-герое Бресте.

— А ты знаешь, какой кабаняра у твоей жены поселился, покуда ты по свету катаешься?

— Познакомились? Ну и как он, угостил вас? — Выкрутасов злорадно расхохотался. Сейчас он бы многое отдал, чтобы увидеть сцену знакомства Людвига и Жендоса с Гориллычем.

— Учти, гадина, мы тебя найдем рано иль поздно, — задыхаясь от бессильной злобы, выпалил Людвиг и на том окончил беседу.

Приведя себя в порядок и одевшись, Выкрутасов сел за стол и, волнуясь, стал читать написанный ночью манифест:

ТАЙНА ЛЬВА ЯШИНА

Против системы мирового футбольного заговора и во имя спасения отечественного футбола

Внимание! Обращаюсь ко всей футбольной общественности России с воззванием, имеющим сверхважное значение для судеб. В последнее время значительно участились случаи удивления по поводу совершенно беспрецедентной игры нашей сборной при общем высоком профессиональном уровне множества русских игроков. Однако при глубинном изучении вопроса всякое удивление отпадает и не имеет места. Собственно говоря, все началось не сейчас, а гораздо задолго, когда некое самозваное государство Западной Европы, именующее себя Англией, внаглую присвоило себе авторство на изобретение игры в мяч с помощью ног на поле длиной в сто метров и шириной в семьдесят пять метров, оснащенном воротами с сеткой. Тогда же они выдали на-гора некое условное название этой игры — «футбол», что значит «нога-мяч». Это наименование было принято во всем мире, а самозваных англичан признали основателями игры. Англия сделалась футболоцентристским государством, своеобразной столицей мирового футболизма. Таким образом, с самого начала России отводилась роль периферийного футбольного княжества, некоей отсталой колонии мяча и бутсы. Может возникнуть возражение. Почему, мол, Бразилия и другие латиноамериканские страны не смирились с подобной периферийной ролью, а стали равноправными соперниками чванливых англосаксов? Но и тут я отрекаю ваше недоумение. Им просто было дозволено сделать это. А когда Россия заявила о себе как о равноправном футбольном агрессоре, ее со всех сторон стали затирать и щелкать по носу. Почему? А вот почему: дело в том, что родоначальниками знаменитой и излюбленной во всем мире игры являемся мы, русские люди, а вовсе не коварные и русоненавистнические англичане!!!

Предвижу незамедлительный хохот до упаду всевозможных скептиков. Мол, знаем, знаем. Россия — родина слонов. А что ж, господа русофобы, она и слонам Родина! Смейтесь, не смейтесь, а это так. Доказываю. Слон — это мудрейшее животное, происходит от мамонта. У мамонтов существовал обычай рожать детенышей в определенном месте, так сказать — гнезде мамонтовой народности. Прожив жизнь и почувствовав приближение кончины, мамонт поспешал возвратиться в тот край, где родился. С существованием слоновьих и в особенности мамонтовых кладбищ-некрополей уж никто не осмелится спорить. И находятся эти мамонтовые некрополи не где-нибудь на брегах туманного Альбиона, а на севере России. А исходя из общепринятой версии, что мамонт умирал там, где произошел на свет, остается безропотно признать зловещий для всего мира тезис: «Россия — родина слонов».