Александр Сегень - Русский ураган. Гибель маркёра Кутузова

Вот она, посередине между кинозалом и библиотекой, эта заветная дверь. Над нею крупная, красиво выписанная надпись:

БИЛЬЯРДНЫЙ ЗАЛ

На самой двери — следующее важное сообщение:

КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ШАРА И ЛУЗЫ

Часы работы:

с 10–00 до 13–00 для всех желающих,

с 17–00 до 19–00 только для проживающих

в пансионате «Восторг»,

с 19–00 до 24–00 только для членов клуба,

а также для выдающихся мастеров игры.

Маркёр: Г. И. Кутузов

Ну, с Богом! Открываем дверь. Мелодично звенит колокольчик, подвешенный с той стороны над дверью. Вежливо и тихо входим, бережно закрываем дверь за своею спиною, стараясь на сей раз не сильно звякнуть колокольчиком. Вы скажете, дар Валдая висит тут напрасно и способен лишь отвлекать игроков от их занятия, но нет, не напрасно маркёр привесил его — на тот случай, если вдруг в бильярдную войдет великий мастер, скажем, Борисов, Маслов или Анфимиади, а никто его не заметит и не поприветствует вовремя.

Сейчас никто пока не играет, но наша вежливость и робость вызваны восхищением перед блистательностью внутреннего убранства. Пол устлан мягким темно-синим ковром, вдоль стен выстроились зеленые кресла и диваны, в западном углу — шахматный инкрустированный столик, в северном — столик для домино, на нем большая немецкая кружка с надписью «Herrenhäuser» и графин с водой, в вазе всегда есть черные и белые сухарики, здесь же написано: «Место для курения»; в восточном углу — еще один шахматный столик, попроще, а рядом — дверь в комнату маркёра, на которой вывеска:

Маркёр Кутузов Гектор Иванович

Посторонним вход воспрещен

Последний, южный угол. В нем стоит огромный старинный шкаф, красавец-шкаф, темно-вишневого цвета, с резными стеклами в тяжеловесных, но очень плавно открывающихся дверцах. В этом шкафу — целый мир. Справа — стоянка киев. О, едва ли ракеты с ядерными боеголовками хранятся в своих шахтах столь же бережно, как в шкафу у маркёра Кутузова орудия для забивания шаров. Каждый кий пронумерован и вставлен в свою лунку, возле которой значится соответствующий данному кию номер. Вставить кий под цифрой 3 в гнездо с цифрой 4 все равно что переселить чукчей в Египет, а жителей Чада на Северный полюс. Края лунок обиты зеленым бархатом, дабы при вытаскивании кия не оставить на нем царапин. Но мало и этого — кии не просто сидят в своих гнездах, они еще и подвешены к потолку шкафа на веревках. Да, да! Вы вставляете кий в гнездо тупым концом, а острый конец защемляете прищепкой, привязанной к веревке. И не спорьте, не удивляйтесь, так надо. Таким образом кии застрахованы от искривления при долгом простаивании. Во всяком случае, так считает маркёр Кутузов. Табличка, служащая решетке висящих киев фоном, поучает: «Кий любит свое место, как жениха — невеста».

А каковы сами кии! Любование, симфония Моцарта, а не кии! От легчайшего, тончайшего, нежного, как южная ночь, номера 1 до толстоногого, слоноватого номера 12. У каждого из них своя история, и коли хватит сил, я расскажу еще эти истории в следующих главах.

Слева от стоянки киев расположена шаровая гавань. Парк шаров у Кутузова состоит из четырех комплектов. У каждого комплекта своя деревянная корзина-ящик, в каковых ящиках носят слесарные и столярные инструменты. Ящики озаглавлены и тоже имеют свои точно обозначенные места. Поднимем первый ящик. Шары белые, обычные, на ящике написано: «ШБ — шары белые», под ящиком на полке тоже значится: «Место для ШБ». Во втором ящике шары желтые, в третьем — розовые, и, наконец, в четвертом — шары особые. На ящике так и написано: «СК — слоновая кость. Шары особые. Брать по особому разрешению маркёра». И там, где место, необычная надпись: «Почетное место для шаров СК». Удивительные шары! У некоторых слоновокостная поверхность тронута паутинкой трещинок, как краска на старинных картинах, что придает им еще более антикварный вид. Один шар треснут основательно, буквально опоясан трещиной, и даже есть на нем щербинка. Это случилось в жаркий полдень 1983 года, когда отдыхающий Гвасалия применил запрещенный, насилующий удар по шару, стоящему возле лузы, но у борта. Удар был столь сокрушителен, что шар в ужасе вскочил в лузу, но не выдержал насилия и треснул. Гвасалия с тех пор был навсегда лишен права играть особыми шарами СК, а прочие мастера обычно стараются треснутый шар забить поскорее, чтобы он не рисковал, находясь в долгом сражении.

Но еще более удивителен шар под номером 14. Взгляните-ка на него. Бог ты мой родимый! да на нем золотая цифра! Так точно и есть, и золотая, а вернее сказать — позолоченная. Не утерплю до других глав и поведаю сейчас, как в 1985 году проходила долгая затяжная игра на крупные деньги между отдыхающим Рабинзонсоном и отдыхающим с редкостной фамилией Зима. Такая разве что станция есть в Сибири. Рабинзонсон был в поре расцвета, и Зима чаще проигрывал, чем выигрывал; постепенно накопилась изрядная сумма проигрыша. Тогда Зима поставил такое условие: играть последнюю партию в русскую пирамиду, и если он проигрывает, то передает Рабинзонсону свои «Жигули», а если выигрывает, то Рабинзонсон прощает ему долг да плюс платит еще столько же. Рабинзонсон некоторое время думал, почесывая на себе различные места; «Жигули» у Зимы были пощипанные, но все же стоили больше, чем накопилось проигрыша; и Рабинзонсон согласился, доверившись своему везению и наивысшему расцвету. Стали играть. И пошли, что называется, ноздря в ноздрю — Рабинзонсон положит шар, и Зима кладет, Рабинзонсон повалит два подряд, и Зима отвечает тем же. В конце игры на столе остался один шар под номером 14 и биток, то есть, шар, которым играют, но его нельзя при русской пирамиде забивать в лузу. По очкам у Рабинзонсона оказался сильный отрыв, хотя Зима в эндшпиле назабивал много, но, как говорится, собрал весь мусор — то бишь, шары с низким номиналом. Шар под номером 14 должен был стать решающим.

Долго катали его, никак не могли заколотить. Волновались — ставки-то какие! Рабинзонсон молча вытирал постоянно запотевающий нос, а Зима пел свою обычную в минуты душещипательной игры песню:

А какая ж, на фиг, самба без пандейры?

А без пандейры — уже не самба!

Что такое пандейра, он, кажется, знал, но никому не говорил. Зима — интересный человек. Однажды он на пишущей машинке сатирика Петрованова станцевал кумбиамбу — латиноамериканский танец с зажженными купюрами в руках. Машинка после этого оказалась все еще пригодной к работе, а купюры — червонец и пятерка — сгорели дотла.

Итак, волнуясь и песенно спрашивая, может ли быть самба без пандейры, Зима вдруг ухитрился так поставить четырнадцатый шар супротив срединной лузы, что забить его такому мастеру и в таком расцвете, как Рабинзонсон, не составляло никакого труда. Зима взвыл и стал бить ногою об пол, а его соперник, весело хихикая, засуетился около стола, прицелился, ударил и — промахнулся! Невиданно, невероятно, необычайно промахнулся!