Богумир Полах - Возвращение Иржи Скалы

Роберт садится с сокрушенным видом. Бурные аплодисменты. Аплодирует даже председатель комиссии. Только небольшая группа непримиримых, среди них и первый оратор, покидает зал.

Заключительное слово председательствующего тоже покрывают громкие аплодисменты, хотя в нем прозвучала суровая критика. Роберт единогласно избран председателем краевой комиссии по проверке. Не голосовали только члены крайкома, покинувшие собрание.

…Карла кончила свой рассказ, оба молчат. Скала напряженно думает. Правильный ли вывод он сделал из рассказа Карлы? Поняла ли она наконец тактику Роберта, как понял ее он, Иржи? Ведь все шито белыми нитками. Поэтому она грустна или ее удручает то, что кто-то осмелился выступить против Роберта?

Нет, не может быть, чтобы Карла была так слепа! Конечно, она раскусила этого авантюриста. Будь она уверена, что его несправедливо обидели, она возмущалась бы и осуждала того оратора. Да, она поняла и потому в таком подавленном настроении.

Медленно, серьезно, словно к больной, Скала подходит к жене, берет руками ее голову и тихо, очень тихо, как можно мягче говорит:

— Я понял сразу, как только увидел его. Неприятный, скверный он человек, Карла, авантюрист, Бонапарт краевого масштаба. Сейчас он выиграл битву, но это в последний раз. Честные люди должны всеми силами добиваться, чтобы он не вредил партии.

Карла изумленно глядит на мужа. В глазах ее Иржи видит такое отвращение, какого не замечал даже у людей, впервые увидевших его лицо.

— Не трогай меня, не трогай! — кричит Карла и отталкивает его руки. Скала испуганно отступает, очевидно, Карла с величайшим напряжением сдерживает ярость. Руки у нее дрожат, она с трудом закуривает сигарету и произносит нетвердым голосом:

— Я уже говорила тебе: мелкий и завистливый ты человек! Не можешь примириться с тем, что он выше тебя! Что он дает людям больше, чем ты, что он большего стоит, несмотря на все твои жертвы, страдания и геройство!

Держась за стол, Иржи стоит, опустив голову. Хочется плакать. Так безжалостно может говорить женщина, когда задето самое сокровенное ее чувство. Она любит Роберта, сердце Карлы принадлежит ему! Но не мучайся из-за этого, Иржи, это неизбежно случилось бы, если бы даже ты вернулся прекрасным, как Адонис. Она спала со мной, а принадлежала ему, в этом не может быть сомнения!

— Кто из нас покинет этот дом, ты или я? — спрашивает он глухим голосом.

— Ты, конечно, ты! — зло бросает Карла.

Опустив плечи, Скала молча выходит из комнаты. Ни тени озлобления нет в его душе. Сильные владеют миром, удел слабого — пинок. Безжалостнее чем когда-либо отразило зеркало его лицо.

«Почему она не сказала мне сразу… почему не сказала!» — думает он, глядя на свое отражение.

Карла холодно и непримиримо глядит ему вслед.

Командующему военным округом

генералу Войтеху Новотному

Уважаемый господин генерал,

в последнее время Вы не раз предлагали мне использовать остаток моего очередного отпуска, указывая, что я переутомился и нуждаюсь в отдыхе. Пользуюсь Вашей любезностью — я действительно чувствую себя так плохо, что даже не в состоянии лично явиться к Вам с этой просьбой, — и немедля уезжаю на несколько дней к родителям.

Надеюсь, господин генерал, что вы не рассердитесь на меня за то, что я прибегаю к столь необычному способу ходатайства об отпуске. Заранее Вам благодарен.

Майор Иржи Скала.

В самом деле люди сегодня шарахаются от Скалы или это только кажется ему после того, как жестокая откровенность Карлы открыла ему глаза? В самом деле девушка в окошечке вокзальной кассы старалась не смотреть на его лицо или она действительно тщательно пересчитывала деньги? А тот попутчик, что торопливо перешел в другой вагон, — он действительно искал пустое купе, чтобы поспать?

К чему эти вопросы! Ясно как день: люди всегда охотно смотрят на красивое и содрогаются при виде уродства. Хватит смотреть в зеркало, страдать, сомневаться, ломать голову… Давно пора смириться, понять, что ты одинок, безоружен, как потерпевший крушение. При каждой встрече с посетителем канцелярии, с прохожим на улице Скала убеждается, что зеркала не лгут. И зачем только он прежде так упрямо, так глупо уговаривал себя, что привыкнет к испуганным и сочувственным взглядам, которые то смущенно, то бесцеремонно упираются в его лицо. Зачем было ждать, пока его собственная жена разубедит его в этой величайшей ошибке? Разве не замечал он уже давно и в ней этого судорожного, напускного спокойствия? А абажуры, которые она развесила, чтобы затемнить прямой свет, а полутемные уголки по всей квартире?

Конец иллюзиям! Все это вздор: к уродству не привыкают. Сегодня наконец Иржи получил ясный ответ, положивший конец всем его пустым надеждам.

Что же, искать выхода в самоубийстве? В который уж раз? Иржи противен сам себе.

Вечером, наскоро сложив чемоданчик, он поспешно ушел из дому. Написал письмо генералу и, отдав его дежурному в штабе, сел в поезд и уехал к родителям.

Ну, конечно! Обо всех остальных проблемах пусть за него думает кто-нибудь другой, майор Скала снова погряз в своих переживаниях и переживаньицах…

Вспомни-ка, Иржи, о Ваське, о Наташе! Разве однорукий Васька впал в отчаянье, не зная, как его примет любимая? Нет, он учился пришивать пуговицы левой рукой, чтобы не быть в тягость людям. Он не колебался ни минутки, он рвался домой, хотел жить… Наташа тоже нашла новый смысл жизни — взялась за архитектуру. А он, Скала? «Приезжай к нам обратно, сотни летчиков выучишь, они тебе в пояс будут кланяться», — сказал майор Буряк. Разве он не может выучить их у себя на родине? Разве наши, чехословацкие летчики не были бы ему благодарны? А он, Скала, стал службистом, пешкой в генеральской приемной, занимается писаниной, представительством! С таким лицом — представительством! Так хотела Карла, и так устроил Роберт. А сам Скала? Его это словно не касалось, у него нет своей воли, честолюбия, цели.

Вот и сейчас он не знает, что делать, не знает, чего хочет. Едет к родителям, заранее боясь волнения отца и испуганных глаз матери. Что сказать им? Правду? Ни за что на свете не хотел бы Иржи снова пережить минуты, которые пережил десять лет назад. Сейчас было бы еще тяжелее. Тогда родители думали, что виноват он, сейчас стало бы ясно, что виновата Карла. А в самом деле, разве это только ее вина? Она ласково встретила Иржи… если не как мужа, то как отца ребенка. Неужели этого мало? А что сделал он сам для дальнейшего сближения? Надо было понять, что за годы разлуки Карла повзрослела, стала зрелым человеком, нашла широкие интересы в жизни, нашла идею, которая захватила ее. Да разве только она? В стране тысячи таких женщин. И разве это грех, что она, быть может, немного переоценивает себя? Ведь и он сам, когда впервые оторвался от земли на планере, разве не чувствовал, кроме страха, еще и свою необычайную силу? Не такой уж это грех. А когда после приземления тренер ворчливо похвалил его, разве не показался ему этот тренер чуть ли не богом на земле? По одному его кивку Иржи, не колеблясь, прыгнул бы с парашютом, даже рискуя жизнью.