Стерьо Спассе - Они были не одни

«Сейчас самое подходящее время…» — подумал он и зашел в сарай за топором.

Слегка пригнувшись, быстрым шагом миновал дома Зарче и Шоро и подошел к хижине Бойко, расположенной у рощицы.

Швырнул один камень, швырнул второй, третий… Из-за деревьев показалась тень: это был Бойко.

— Сейчас мы подожжем башню. Я все приготовил. Пойдем со мной.

У Бойко от неожиданности перехватило дыхание.

— Я так и думал, что сегодня нам предстоит большое дело! — в радостном возбуждении воскликнул он. — Поручи мне, я подожгу!

Гьика протянул ему полено с воткнутыми в него тряпками.

— Держи крепко! Я зажгу полено, а ты бросишь его в окно… И тотчас же отправишься на свой стан, а я — домой! Только смотри, не проболтайся! — предостерег его Гьика.

Не выходя на дорогу, они пробрались вдоль изгороди, за которой находились владения бея, и подкрались к башне.

Их сердца бились учащенно. Пот выступил на лицах. Гьика прислушался. Из второй комнаты доносился громкий храп обоих кьяхи, спавших тяжелым сном пьяных.

Не теряя времени, Гьика чиркнул под буркой спичкой и зажег лоскут, свисавший из тряпья. Не дав ему как следует разгореться, Бойко сквозь железные прутья в окне швырнул полено в комнату.

После этого они перемахнули через одну изгородь, через другую и, не произнеся ни слова, пожали друг другу руки и разошлись: Бойко направился к своему стаду, а Гьика — домой. Ни тот ни другой не смели обернуться назад. Где-то поблизости проревел осел, несколько раз пролаяла собака, и потом снова воцарилась полная тишина.

Придя домой, Гьика взял из кладовой лампу и поставил ее на прежнее место у изголовья жены. Затем лег у двери и накрылся буркой.

Только теперь, под крышей своего дома, рядом с родными, он почувствовал себя в безопасности, уверился, что никто их не видел. Теперь он дожидался результатов… Ждал, что вот-вот проснется всполошенное село. Переворачивался с боку на бок и никак не мог найти удобного положения. Ложился и на спину, и на живот — ничего не помогало. У него возникли мучительные опасения: а что если огонь перекинется и на дом Шоро, находящийся вблизи от башни?.. А от дома Шоро рукой подать до дома Зарче… Потом — дом Бойчо… Глядишь, и запылает все село!.. И кто, окажется, все это устроил крестьянам? Гьика, их друг Гьика, а не Леший, не бей!..

— Великий боже! Если случится такая беда, не оставь меня в живых! — пробормотал он. Холодный пот выступил на всем его теле. Как тяжелы, как мучительно долги эти минуты ожидания!..

Где-то в отдалении раздались ружейные выстрелы.

Гьика весь сжался под буркой: вот они, первые вестники того, что он совершил.

— Пожар! Пожар! — донеслись издалека голоса.

Ндреко проснулся, встревоженно подбежал к окошку, открыл его и выглянул на улицу. И что же он увидел! Пламя и клубы дыма над башней бея!

— Гьика, вставай! Башня горит! — крикнул старик. Он и сам не знал: ужасаться ему или радоваться.

Гьика тотчас же сбросил с себя бурку и подбежал к окну.

— Какое пламя, вот ужас! — проговорил он, подобно отцу, плохо отдавая себе отчет в овладевшем им чувстве. Но сердце его забилось еще сильнее, и, конечно, причиной тому — охватившая его радость. Гьика не мог больше оставаться в хижине и вышел во двор. Прислонившись к столбу, подпиравшему навес, он устремил взгляд на далекое пожарище: огненные языки вырывались из башни бея, над ней клубился черный дым.

Это зрелище напомнило Гьике старую сказку про дракона, которую ему в детстве рассказывала бабушка:

«В те времена, как и ныне, жили и кьяхи и беи!.. И жил в те времена посреди озера дракон — огромный змей, величиной с гору; пасть у него была шириной с пещеру в Косорнике; зубы — как колья в изгороди. Этот дракон каждое воскресенье съедал двух девушек и двух юношей из села — двух невест и двух женихов, — таких красивых, ну, просто загляденье! Полакомившись этими двумя парами, дракон позволял крестьянам — один только раз в неделю — набрать маленькое ведерко воды! Так и повелось: молодых и сильных дракон пожирал, а старики и дети, изможденные, похожие на скелеты, бродили по селу, изнывая от жажды. И это продолжалось до тех пор, пока в один прекрасный день в селе не появился герой, который сказал: «Я убью дракона!» И в самом деле, он совершил этот подвиг. Едва он убил дракона, как из земля забили родники, заструились ручьи, и в селе появилось столько свежей, чистой воды, что ей никогда не иссякнуть! И крестьяне — эти живые скелеты — забыли о прошлых невзгодах, примирились с утратой родных, которых сожрал у них дракон, и, обезумев от радости, с пением и плясками устремились к ручьям и ключам и пили, пили свежую, чистую воду, пока полностью не утолили жажду! С тех пор в селе началась новая жизнь. Избавившиеся от дракона крестьяне стали возделывать поля, строить дома, хорошо одеваться, полюбили труд, полюбили друг друга, наслаждались жизнью. А великий герой, освободивший их, остался в неизвестности. Это был такой же крестьянин, как и они, только более мужественный, с бесстрашным сердцем. Он жил среди своих односельчан, работал, ел, пил, развлекался, но никому не рассказывал, что он совершил. Однако в сердце своем он гордился содеянным подвигом, чувствовал себя великим, подобно горе, ибо это он освободил село от дракона и один совершил геройский подвиг…»

Вспомнил эту сказку Гьика, и само собой напросилось сравнение: дракон — это бей, село, где свирепствовал дракон, — его родное село Дритас, а герои, убившие дракона, — это он с Бойко. Языки пламени, густой дым — это черная душа бея.

От объятой пламенем башни бея осветилось все село.

— Так светло у нас в селе будет всегда, когда из него исчезнут беи! — прошептал Гьика и полной грудью вдохнул воздух наступающего утра.

Великую радость ощутил он в сердце, радость, подобную той, какую некогда чувствовал герой старой сказки, умертвивший дракона.

«Прав был Али, когда утверждал, что нет большего счастья, как служить народу и приносить себя в жертву ради блага народного!» — с любовью и благоговением вспомнил он своего учителя в это раннее утро, утро его победы.

Обуреваемый радостью, он смотрел на горящую башню, вокруг которой толпились крестьяне. Они напомнили ему тех самых крестьян из сказки, которые с пением и плясками устремились к забившим из земли источникам и пили из них, пока не утолили своей давнишней жажды… А эти крестьяне — разве они не радуются бедствию, которое постигло их дракона — бея?

Все жители села поднялись на ноги и с ведрами в руках бросились тушить пожар. Гьика и Ндреко тоже пошли туда.

Было безветренно, и поэтому ни одна искра не попала на крыши хижин Шоро и Зарче.

Когда окончательно рассвело, стало ясно видно, какие разрушения причинил пожар: комнаты, где находились мешки с зерном, антресоли над ними и часть крыши — все это сгорело дотла. Уцелела лишь задняя часть башни, потому что подоспевшие крестьяне, понукаемые рассвирепевшими надсмотрщиками, сумели здесь справиться с огнем.