Иржина Троянова - Яна и Ян

— Ну и что ты намерен делать? — вопрошающе взглянул на меня мой друг.

Я молчал.

— Значит, ты со всем смирился… Будешь теперь всю жизнь страдать и проклинать себя? Ты, конечно, виноват и заслуживаешь наказания, но не такого же?! Разве не достаточно того, что ты сам себя казнишь? Ну, соблазнила тебя эта потаскуха, но ведь это нелепая случайность. Чувства к Яне у тебя остались прежними. А ты уже решил принести в жертву свою любовь к ней… Так, что ли?

Между тем мы подошли к зданию штаба. В окнах еще горел свет.

— Если хочешь, я пойду с тобой к командиру, — предложил Лацо.

— Я не трус! — сказал я и в одно мгновение перескочил через несколько ступенек.

В здании вокзала я неожиданно увидел Яну. Каштановые волосы, красное пальто, стройные ноги в сапожках. Но когда она обернулась, сразу стало ясно: это не Яна, а девушка ничем не похожая на нее. Боже, Яна мне уже повсюду мерещится…

Я взял такси, потому что не хотел терять ни секунды. Увольнительная у меня была только до семи утра: в понедельник ожидалась проверка из дивизии. Мы с Лацо едва выпросили ее у командира роты — Рихты там уже не было.

Из-за собственной, может быть, минутной слабости я потерял Яну и теперь должен был завоевать ее снова. А в распоряжении у меня было всего двенадцать часов. Так что приходилось поторапливаться.

Как назло, опять была суббота. Где же сегодня Яна — в магазине или дома? Я решил поехать сразу в магазин, там я смогу объясниться и с тем пижоном.

За прилавком стояла Дана. Она оставила покупателей, сразу же потащила меня в знакомую подсобку и зашептала:

— Он вчера уехал с ней на «мельницу» — так он свою дачу называет. Свадьба должна состояться на рождество. Но ведь это же невозможно, Ян. Она не будет с ним счастлива. Он почти на двадцать лет старше и страшный педант! Сначала я еще думала, что у них может что-нибудь получиться, но сейчас… Нет, нет и нет. Хотя у него и деньжата водятся, и машина и дача есть… Да и не может столь нелепо оборваться такая любовь, как ваша.

Казалось, Дана была возмущена не меньше, чем я. Это меня обрадовало. С удовлетворением отметил я и происшедшие в ней перемены — она стала будто красивее, лицо ее уже не было так намазано, как прежде.

— Дана, а где находится эта его «мельница»? Я туда поеду.

— Да, это было бы лучше всего. Укради ее! Боже мой, как все романтично! Но действительно, где же находится «мельница»? Ведь где-то в пограничной области… Подожди, я сейчас все узнаю.

Она бросилась к телефону и очень нежно заворковала с кем-то, сказала, что ждет его и что он на своей дьявольской машине должен примчаться через пять минут.

Потом она посмотрела на меня и расцвела словно роза:

— Потерпи пять минут. Я побегу к покупателям и сообщу им, что вы закупили оптом большое количество пластинок для своей части.

Она была озорница, но отличная девчонка.

Ждать пришлось с полчаса. И эти полчаса показались мне вечностью. Под вешалкой стояли Янины белые босоножки. Вы еще ничего не знаете, мои милые «анютины глазки»!

Дана появилась, и не одна, а с солдатом. Мы поздоровались, и в солдате, к своему удивлению, я узнал Яниного брата.

— Ирка, Иржичек, ты должен ему сказать… Или ты не знаешь, что такое любовь? Ты хочешь продать свою сестру этому напомаженному пижону, который и говорит-то, словно читает инструкцию? Ты хочешь, чтобы она стала на всю жизнь несчастной? Ведь они с Яном любят друг друга! Все случившееся — страшное недоразумение, и если мы им не поможем, если ты не захочешь…

Разве можно было устоять перед такой просительницей? Голос, глаза, улыбки, вздохи, слезы — все пустила в ход Дана, и даже у меня закружилась голова. А что же тогда говорить о влюбленном в нее солдате, получившем первую увольнительную?

Ирка достал карту автомобильных дорог и несколько минут объяснял мне запутанный маршрут.

— Я думаю, тебе лучше всего добираться туда автостопом, ведь солдата всегда подвезут, — посоветовал он.

Дана поцеловала его, потом меня, после чего проводила через заднюю дверь, а на витрину магазина вывесила табличку с надписью: «Закрыто на учет».

Здесь уже выпал снег. Когда выходит солнце, он сверкает так, что глазам становится больно. А какая красота вокруг — холмы, леса, река, старая мельница на хуторе, колесо, обросшее мохом, а внутри — все новое, стилизованное. Здесь живет Клара, старая тетка Иржи. Она устроилась в большой кухне, а все остальные комнаты отдала в распоряжение Иржи. Для Михала и для меня она бы и луну с неба достала. Тетка Клара говорит, что должна меня до свадьбы подкормить. До свадьбы. Я стараюсь о ней не думать. Да и что тут думать, если уж я решилась…

Перелом в наших отношениях произошел после той ночи, когда он сидел около меня и держал за руку. Он сидел так до утра, пока я не проснулась. Меня не трогали ни цветы, ни его забота обо мне, а вот это проявление преданности словно что-то растопило во мне…

— Вы меня любите?

— Вы же знаете, Яна.

И я сразу решилась. Теперь я не буду одна, а главное, Михал все время будет со мной. Если бы можно было так устроить, чтобы только Михал и был со мной!

Сейчас Михал ходит в деревенскую школу, потому что Иржи перестраивает и обставляет свою пражскую квартиру. Я каждый день провожаю его и встречаю после уроков. Сопровождает нас Цтирад, помесь дога с терьером, очень обидчивый, и мы с Михалом все время состязаемся, стремясь завоевать его расположение. Когда мы катаемся на санках с крутого холма, пес с лаем бросается нам наперерез — спасает нас из объятий «белой смерти», а вытащив из сугроба, уходит прочь величавой походкой…

Но вечером он снова подбирается к нам — ложится перед камином на самой красивой подушке и наблюдает за игрой в шашки, а иногда даже прерывает наш разговор громким лаем. Мы любим беседовать о разных интересных вещах: как возник огонь, деревья и вообще весь мир и люди. Мне так хорошо, что хочется, чтобы время на каминных часах остановилось. А перед камином мы трое — ребенок, собака и я. Нам этого вполне достаточно. Мне и мысленно не хочется возвращаться в Прагу. Там мне все действует на нервы, даже тот белый квадрат на стене от фотографии Яна. Но тяжелее всего глядеть на маму с папой — молчаливые, подавленные, а мама нередко заплаканная. Как будто на рождество состоятся мои похороны, а не свадьба. Мама наверняка не может забыть Яна. Плохо, конечно, что я вдруг опять начала об этом думать. Будто я медленно пробуждаюсь после какого-то летаргического состояния. Я даже поймала себя на том, что жду почтальона. Теперь, может быть, я и распечатала бы письмо от Яна. Может быть… Только письма больше не приходят. А что, если бы вот сейчас пришло письмо и я бы его распечатала… Нет-нет, не надо об этом думать! Счастье, что Иржи отвез нас сюда, чтобы мы жили здесь до самой свадьбы.