Иржина Троянова - Яна и Ян

Она отдалялась от него. Оставались одни обещания. Как когда-то от матери, от учительницы… А в конце концов все его предали.

Из Италии она прислала ему одну открытку — всего пару слов. Собственно, они отдалились друг от друга раньше, чем она уехала. Техникум он бросил, потом его призвали в армию. У девушек он действительно пользуется бешеным успехом, но ни одна из них, по его словам, не достойна преданной любви. Мне кажется, что он им вроде бы мстит. Наверное, никак не может избавиться от того чувства разочарования, которое поселилось в его душе. А еще там гнездится страх, что сильное чувство к любой женщине окончится для него очередным крахом.

И ничего-то у него в жизни не получается. Хотел остаться в армии, говорил, что воинский коллектив, пожалуй, заменит ему семью, но потом неожиданно для всех отказался подавать заявление. И армия его будто бы разочаровала: ведь здесь, как ему кажется, никому нет дела до того, какой он солдат, а он отличный солдат! Посмотрели бы вы на него, когда он ведет танк или занимается в учебном классе. Думаю, что он мог бы легко поступить в вуз и окончить его. Вероятно, тогда его жизнь обрела бы смысл…

Сразу после ухода Петра я позвонила в казарму. Мне хотелось встретиться с Яном, сесть с ним где-нибудь в сторонке и все ему рассказать. Но дежурный ответил, что в казарме нет ни его, ни Лацо, ни Веры — они работают на стройке в новом районе, выполняют обязательства, взятые ими в честь съезда Союза социалистической молодежи. А вчера даже словом не обмолвились, заговорщики! Неужели и Вера боится, что со мной может что-нибудь случиться на стройке?

Я надела брюки. Правда, они уже не застегивались до конца, и, чтобы они лучше держались на животе, я позаимствовала у Яна подтяжки. Под длинным свитером их не будет видно.

На улице было чудесно. Казалось, будто наступила весна. Город выглядел безлюдным, зато стройка напоминала муравейник. Год назад, стоя посреди грязного пустыря, я хоронила свою мечту о новой квартире. Теперь же здесь сновали люди, гудели бетономешалки, машины беспрестанно подвозили песок и кирпичи… Из проезжавшей мимо машины выскочила Вера. В комбинезоне она казалась еще более подтянутой. Энергия била у нее через край.

— Янка, кто тебе сказал, что мы здесь? Ведь мы же хотели сделать тебе сюрприз! — На ее лице, как у обманутого ребенка, отразилось сожаление, но в следующий миг она схватила меня за руку: — Ну пошли, раз ты явилась сюда! — И она потащила меня на самый оживленный участок, где над фундаментом уже поднимались стены из красного кирпича. — Ваш дом! — воскликнула она с гордостью.

— Наш дом?!

Увидев, как я буквально остолбенела при этих словах, она рассмеялась и обняла меня:

— Мы хотели показать тебе дом в готовом виде, но и начало строительства для тебя все равно сюрприз, правда? Ваши дети будут жить в новом красивом доме. Ну чего же ты плачешь?

У меня действительно выступили слезы на глазах. Но причиной этих слез был, конечно, не дом, а сознание, что на свете есть такие люди, как Вера, Лацо и Ян, и что мне посчастливилось встретиться с ними.

Вера затащила меня за груду кирпича и подала платок:

— Перестань, а то и я начну плакать. Как представлю, что вы уезжаете и наша коммуна распадается… Ну посмотри, я уже плачу.

— Вера, что ты говоришь? Вы ведь тоже переедете. И коммуна наша не распадется, жить-то будем рядом. Все можно устроить, как раньше.

— Нет, Яна, мы уже решили, что в этом доме будут жить только семьи с детьми или семьи, которые ожидают ребенка.

— Ну и что? У вас тоже будет ребенок. Вы ведь его хотите, разве не так? Мне даже было неудобно, что из-за нас… Как-то так получилось, что мы вас обогнали… Собственно, в коммуне можно было воспитать двоих детей, а теперь вообще проблем никаких не будет. Игрушек у нас хватит на пятерых. У нас будет мальчик, а у вас девочка, или наоборот, но это все равно…

Она засмеялась и почему-то нарочито громко заговорила:

— Нас уже Ян заметил. Он тут за главного инженера. Посмотри, как ему это идет!

Вечером Ян бросил мне раздраженно:

— Что ты лезешь в чужую жизнь? Мало того, что ты стала вмешиваться в мои командирские дела, так ты вторгаешься и в интимную жизнь моих друзей. Это их личное дело, когда и сколько иметь детей… Вера учится, работает, избрана депутатом…

Он швырнул комбинезон на одно кресло, рубашку — на другое. Я напряженно ждала, куда он бросит майку. Я знаю, что обладаю удивительным качеством — портить то, что намеревалась исполнить самым лучшим образом. Все мои планы мирно посидеть с Яном в каком-нибудь кафе и, создав соответствующую атмосферу, поговорить о судьбе Индры Скршивана остались всего лишь планами. Дома я сразу же выпалила Яну, что Вера напрасно поставила общественную работу на первое место, а детей — на второе и что Скршиван совсем другой, нежели он о нем думает.

— Вера и Лацо и мои друзья, и я им плохого не желаю, — продолжала я уже более миролюбиво. — Но если ты думаешь, что общественная работа и учеба важнее детей, то пожалуйста… Мог бы мне об этом и раньше сказать. А на Скршивана ты зря нападаешь, если хочешь знать, у тебя нет против него ни одного веского аргумента.

Ян ударил фуражкой об пол:

— Хватит! Самое плохое, что может случиться с офицером, это когда жена вмешивается в его дела. Однако я не из тех, кто собирается это терпеть. Что же касается истории, которую ты мне тут поведала, то я могу добавить только одно: родители той девушки знали, что делают, и я их хорошо понимаю… А теперь оставь меня, я очень устал! — Он хлопнул дверью и пошел в ванную.

И это мой муж! Отец моего будущего ребенка. Да ему нет до него никакого дела. Натащил массу книг о том, что влияет на детей в эмбриональном состоянии, об отношениях между родителями, ожидающими ребенка, о покое матери, сколько сам говорил об этом, а теперь кричит на меня и хлопает дверью…

«Нет, только не реветь. Это может повредить ребенку. Домой я тоже не поеду, один раз я уже туда ездила. Ни до чего не дотронусь, даже фуражку поднимать не стану, пусть валяется. А что делал папа, когда мама была к нему несправедлива? Поливал цветы или поправлял книги в шкафу, но никогда не спорил. Папа — самый мудрый человек на земле. А у тебя, мой маленький, будет хотя бы умная мама…»

Я принялась аккуратно складывать вещи в гардероб. У нас их теперь два, один — детский. На следующей неделе приедет мама: мы хотим постирать и погладить все пеленки и распашонки. Правда, времени еще очень много, но лучше заранее привести все в порядок.

Вернулся Ян, поднял фуражку и лег с книгой на диван. В тот вечер мы не разговаривали.

В ночь с понедельника на вторник бушевала метель. Нас подняли по тревоге. Когда мы с Лацо добежали до казарм, экипажи уже были в полной боевой готовности. Через несколько минут из ворот выехали первые танки и бронетранспортеры.