Сирил Массаротто - Маленькая ложь Бога

Зато я сделал одно интересное открытие: я все жаловался, что на берегу реки мало места, но на самом деле достаточно только подумать, что ты не хочешь видеть рядом с собой людей — одного или нескольких, и — пожалуйста, выбирай любое местечко. К счастью, я не успел пожаловаться Богу, а то он опять поднял бы меня на смех — и на этот раз был бы прав. Когда я вспомнил, что могу сделать так, чтобы остальные исчезли, я подарил себе несколько мгновений полного одиночества, пожелав никого больше не видеть.

Сад предстал передо мной таким, каким я увидел его в первые мгновения: пустым, безмолвным, неподвижным.

Потрясающим.

Я немного прошелся, сел в траву. Подумал о своих, там, внизу, поразмышлял над тем, что со мной произошло, об этом невероятном, невообразимом опыте, который суждено пережить однажды всем ныне живущим там, на земле.

Я задумался.

Через несколько часов мне надоело думать, захотелось чего-то другого. Я поднялся и огляделся.

И тут я увидел сад таким, каким он и был: пустым, безмолвным, неподвижным.

Ужасающим.

Вот она, смерть. Леденящее душу одиночество. На какой-то миг я впал в страшную тоску, но тут вспомнил, что в любой момент могу принять решение и покинуть это место. От этой мысли стало легче: а то так и до сумасшествия недалеко. Я тут же сделал так, чтобы остальные стали видимыми, и страшно обрадовался, увидев их снова, даже тех, кто мешал мне на берегу Реки… Ну все, надоело.

— Бог, а Бог! Ну, ты идешь, а? Уже давно завтра!

— Здравствуй!

— Привет.

— Ну как ты?

— Плохо.

— Да уж, ты так и светишься радостью…

— Да я просто не могу больше ждать, я хочу знать все про Вторую Власть! Валяй, выкладывай!

— «Валяй, выкладывай»?! Скажи, ты соображаешь, с кем говоришь?

— Ах, простите, мессир, да будет ваша милость снисходительна к жалкому деревенщине и разъяснит ему наконец, в чем заключается Вторая Власть… И не тяни кота за хвост, будь любезен!

— Ладно. Эта Власть называется Власть Сотни. Она дает тебе право избрать сто человек.

— Сто человек, ты имеешь в виду — на земле?

— Да, сто ныне живущих.

— И что я должен делать со всеми этими людьми?

— Ты должен их убить.

— Что?

— Ты должен убить сто человек!

— Неправда?

— Да, неправда!

— Нет, ну с тобой стало совсем невозможно, ты меня утомил!

— Да, надо признаться, я сегодня настроен немножко игриво… Ну, а теперь хватит веселиться. Объясню тебе все как есть.

— Слушаю тебя.

— Прежде всего никакой Власти Сотни нет, она называется иначе.

— А как?

— Власть Любви.

— Ну нет, это невозможно! Опять эти твои слащавые штучки… Ты без них никак не можешь, что ли?

— Никакой слащавости я тут не вижу…

— Не видишь? Так я тебе покажу! Одно название чего стоит: «власть любви»! Откуда ты только это выудил? Из бразильского сериала, наверно?

— А ты утомил меня своим цинизмом! Надеюсь, ты не заставишь меня читать тебе тут длинную лекцию о любви? Уж если кто-то и должен понимать в ней толк, так это ты! Любовь — это суть Человека!

— Ну вот, опять он за свое…

— Постой! Любовь — это Всё, это Начало и Конец!

— Что за любовь лежит в начале, это я прекрасно понимаю, потому что ты мне уже однажды объяснил, что мы появились на свет одновременно — люди, любовь и ты…

— Надо же, ты не забыл, это уже радует!

— Но что любовь — это конец — нет! Конец — это смерть!

— Да открой же ты глаза, прах тебя побери! Ты что, до сих пор не понял самого главного? Любовь — это то, что остается, когда ничего другого уже больше нет!

— Прекрасно сказано, только я не понимаю, как…

— Не понимаешь? Ну что же, позволь тебя просветить. Вижу, что без лекции не обойтись!

— Пожалуйста, только не это…

— Поздно! Тебе надо было всего лишь немного подумать! Нет, серьезно, как ты можешь в этом сомневаться? Любовь — это столько же Конец, сколько и Начало. Что говорят большинство умирающих перед самой Смертью?

— Думаю, они говорят: «Ааааааааххххххх!»?

— Я имею в виду тех, кто знает, что конец близок! Знаешь, что они говорят в подавляющем большинстве? Они говорят о своей Любви. Они не тратят время, чтобы поведать о своей ненависти, не пытаются сводить счеты, не пускаются в мелочные выяснения отношений, поверь. Они знают, чтО важнее всего. Когда знаешь, что сейчас умрешь, начинаешь лучше видеть.

— Допускаю, что, когда лежишь на смертном одре на последней стадии, в окружении родных и близких, можно поговорить и о красивых вещах. Ну, а люди, которые страдают от боли, те, кто попал в аварию или был убит? Уверен, что у них не это на уме! Они-то как раз полны ненависти!

— Нет, не ненависти, а Любви.

— Еще одно громкое заявление… Я говорю о конкретных вещах, о страхе, о боли! О людях, забитых насмерть каким-нибудь сумасшедшим или убитых террористами, хочешь сказать, что они в этот момент любят?

— Да. И у меня есть доказательства, как ты, наверно, догадываешься, так что послушай. Вот ты говоришь о террористах, так давай вспомним 11 сентября 2001 года: никогда прежде не было получено одновременно такого количества телефонных сообщений от людей, оказавшихся на пороге смерти. Звонков, записанных полицией или оставленных на автоответчиках. Сотни, сотни, и поверь мне, в них не было ненависти. Наоборот, в самых первых сообщениях был страх, беспокойство, но по мере того, как люди осознавали неотвратимость смерти, смерти ужасной, жестокой, их последним следом в этой жизни становилась только Любовь. Например, Тодд Бимер, оказавшийся в одном из захваченных самолетов. Ему никак было не дозвониться до своих родных, тогда он позвонил на телефон авиакомпании и попал на телефонистку, некую Лизу. Рассказал ей о том, что происходит на борту, а тут вдруг самолет стал снижаться курсом на башни-близнецы. Поставь себя на его место: ты в самолете, знаешь, что он захвачен террористами и что ты сейчас погибнешь. Тебе жутко страшно, а?

— Еще бы…

— Так вот последние слова Тодда: «Мы снижаемся! Господи Боже мой, Лиза… Обещайте мне, что позвоните моей жене и детям, Дэвиду и Эндрю, скажите им, что я их люблю».

— Да, правда, это немного…

— Подожди! В то же самое время в другом самолете Брайан Суини оставляет на автоответчике своей жены такое сообщение: «Послушай, я в захваченном самолете. Я хочу просто сказать, что люблю тебя, что желаю тебе только счастья. И моим родителям, и нашим друзьям тоже. Я люблю вас всех!» В самолете террористы, вот они, в нескольких метрах от него, но разве он о них думает? Нет, Брайан знает, что у него остается совсем мало времени, и он не хочет портить его ненавистью. Он думает только о своей Любви к жене, к родным, к друзьям. Только об этом.

— Не знаю, что и сказать…

— Вот и хорошо, потому что я еще не кончил. Были еще люди, заблокированные в башнях-близнецах, они видели огонь, чувствовали запах дыма и горящей плоти. И однако, послушай, что посреди всего этого ада Эдвин Макмэлли говорит своей жене Лиз. Слушай: особенно обрати внимание на детали, о которых он думает, зная наверняка, что башня, в которой он находится, через несколько секунд рухнет: «Я хочу, чтобы ты знала, что ты — всё, что было у меня в этом мире, и что я люблю тебя. Еще хочу сказать, что забронировал поездку в Рим на твое сорокалетие. Лиз, тебе придется ее аннулировать». После чего Эдвин вешает трубку и умирает.