Эмиль Золя - Жерминаль (Перевод А Дмитриевского)

Наконец Этьен вернулся; он принес в тряпке десяток вареных картофелин, которые уже успели остыть.

- Вот все, что мне удалось достать, - сказал он.

У Мукетты тоже не осталось хлеба. Как Этьен ни отказывался, она завернула ему в тряпку все, что у нее было на обед, и расцеловала его от всего сердца.

- Благодарю вас, - проговорил Этьен, когда Маэ предложила ему порцию. Я уже поел.

Это была неправда. Он хмуро поглядывал, как дети набросились на еду. Отец и мать тоже старались брать поменьше, чтобы осталось детям; но старик жадно поглощал все. Пришлось отнять у него одну картофелину для Альзиры.

Затем Эгьен рассказал кое-какие новости; он узнал их вечером. Говорили, что Правление, раздраженное упорством бастующих, задумало рассчитать тех углекопов, которые замешаны в организации забастовки. Видимо, оно решило бороться в открытую. Ходил еще один слух, более серьезный: Компания похвалялась, будто ей удалось убедить большую часть рабочих спуститься в шахты и будто в Победе и в Фетри-Кангеле завтра же все выйдут на работу в полном составе, и даже в Мадлене и в Миру по крайней мере треть состава приступит к работе.

Маэ были вне себя.

- Черт их побери! - воскликнул отец. - Если там завелись предатели, надо с ними расправиться!

Вскочив с места, он продолжал громким, негодующим голосом:

- Завтра вечером в лесу!.. Если нам не дают обсудить наше дело в "Весельчаке", то в лесу нас уж никто не тронет.

Крик этот разбудил старика Бессмертного, задремавшего после еды. То был давний призыв на сходку, по которому углекопы в былые времена собирались, чтобы дать отпор солдатам короля.

- Да, да, в Вандам! Если сбор назначен там, я тоже пойду!

Маэ с решимостью взмахнула кулаком.

- Мы все пойдем. Кончатся же когда-нибудь все эти несправедливости и предательства!

Этьен решил оповестить все поселки, что сходка назначается на завтрашний вечер. Но огонь в камине потух, как у Леваков, а свеча внезапно погасла. Не оставалось больше ни угля, ни керосина; пришлось ощупью, впотьмах ложиться спать; в доме было так холодно, что мороз подирал по коже. Дети плакали.

VI

Жанлен поправился и начал ходить, но кости у него срослись неправильно, и он хромал на обе ноги; ходил, переваливаясь, как утка, хотя бегал не хуже прежнего, с ловкостью хищного, вороватого зверька.

В этот день, в сумерки, Жанлен со своими неизменными спутниками, Бебером и Лидией, устроил засаду по дороге в Рекийяр. Они расположились на пустыре за забором, против лавчонки, стоявшей на углу переулка, в которой торговала подслеповатая старуха; у нее было три-четыре мешка чечевицы и бобов, черных от пыли, а у двери висела старая, сухая треска, засиженная мухами. Эта рыба и прельстила Жанлена, и мальчик все поглядывал на нее щелками глаз. Два раза уже подсылал он Бебера стащить рыбу. Но всякий раз из-за поворота выходили люди. Вечно и всюду помеха, не дают устроить свои дела, да и только!

Показался человек верхом на лошади, и дети за забором тотчас прилегли ничком наземь: они узнали директора Энбо. С начала забастовки он часто разъезжал один по дорогам и мятежным поселкам; спокойный и твердый, как всегда, он хотел лично удостовериться, как обстоит дело в округе. Ни один камень не просвистал еще у его ушей; он только встречал молчаливых людей, ему еле кланялись. Чаще всего попадались влюбленные пары; им не было никакого дела до политики, - они проводили в свое удовольствие время в укромных уголках. Пустив лошадь рысью, Энбо проезжал мимо, не желая никому мешать; при виде этого любовного разгула у него сильнее билось сердце от неудовлетворенного желания. Он отлично заметил ребят, которые сбились в кучку; мальчишки подмяли девочку под себя. Детвора - и та ищет, как бы скрасить свою невеселую жизнь! Глаза его увлажнились; он проехал, прямо держась в седле; сюртук его был застегнут по-военному, на все пуговицы.

- Вот проклятие! - сказал Жанлен. - Конца этому не будет. Ну, Бебер, живо! Тащи ее за хвост.

Но на дороге снова показалось двое прохожих, и Жанлен опять выругался: он услыхал голос Захарии, который рассказывал своему приятелю Муке, как ему удалось обнаружить монету в сорок су, зашитую в юбке жены. Оба усмехались от удовольствия, похлопывая друг друга по плечу. Муке задумал устроить завтра большую партию в шары: часа в два они выйдут из "Авантажа" и отправятся в Монтуар, что возле Маршьенна. Захария согласился. Какое им дело до забастовки? Раз они бездельничают, так уж лучше проводить время в свое удовольствие! И оба завернули за угол, как вдруг со стороны канала показался Этьен; он остановил их и начал с ними разговаривать.

- Да что они, ночевать тут собираются, что ли? - воскликнул Жанлен в полном отчаянии. - Ночь на носу, старуха мешки убирает.

По направлению к Рекийяру спускался еще один шахтер. Этьен пошел с ним. Когда они проходили мимо забора, дети услыхали; что разговор идет о сходке в лесу: ее пришлось отложить на завтра, - боялись, что в один день не удастся оповестить все поселки.

- Вон оно что! Завтра большое дело будет, - тихо проговорил Жанлен, обращаясь к своим приятелям. - Надо туда пойти. Слышите? Мы отправимся днем.

Наконец дорога опустела, и Жанлен послал Бебера:

- Ну, живо! Тащи за хвост!.. Да смотри в оба: у старухи метла есть!

К счастью, уже совсем стемнело. Бебер подскочил и уцепился за треску; бечевка оборвалась. Он иобежал, таща свою добычу, словно бумажный змей, который должен был взвиться за его спиной; остальные двое бегом пустились за ним. Изумленная торговка вышла из своей лавочки, не понимая, что, собственно, произошло, не видя ребят, которые уже успели скрыться в потемках.

Эти шалопаи стали грозой всего края. Мало-помалу они расширяли круг своих набегов, словно настоящая разбойничья шайка. Сперва они довольствовались территорией Воре и возились в угле, откуда выходили похожими на негров, играя в прятки между бревнами, за которыми они скрывались, точно в непроходимой чаще девственного леса. Затем перенесли свои игры на отвал: выбирая голые места, где земля была еще теплой от подземного пожара, они садились и съезжали, как на салазках, или же ползали в колючем кустарнике, которым заросла более старая часть отвала; они тихонько играли в свои игры, словно шаловливые мышата. Дети завоевывали все новые и новые места; то дрались до крови на кучах кирпичей, то бегали по лугам и ели без хлеба стебли сочной травы, то рыскали по берегу канала, ловили в тине рыбу и пожирали ее сырьем. И вот они стали забираться еще дальше, уходили за несколько километров, вплоть до Вандамского леса; весною наедались там земляникой, летом - орехами и черникой. Вскоре они завладели всей огромной равниной.

Но что заставляло их рыскать беспрестанно по дорогам от Монсу до Маршьенна, подобно волчатам? Конечно, жажда поживы, и она росла с каждым днем. Жанлен по-прежнему оставался атаманом шайки; он руководил набегами, указывал пути и способы, как лучше опустошить луковичные гряды, ограбить виноградник или стащить товар, выставленный в окне лавки. Местные жители ставили все это в вину бастующим шахтерам.