Array Чалам - Ночью на вокзале: сборник рассказов

Раджьям только-только начала выздоравливать после тифа. Сыпь держалась целых три недели, и врачи уже потеряли надежду на выздоровление. Потом как будто стало лучше, но болезнь все еще не отступала. Снова поднялась температура, жизнь Раджьям еще долго висела на волоске, и Венкатаппая не знал ни минуты покоя. Даже теперь, когда Раджьям вышла из больницы и он ухаживал за ней и кормил точно по предписанию врачей, тревога не проходила. Когда жена спала, Венкатаппая то и дело подходил к ее постели. Он всматривался в ее лицо, вслушивался в ее дыхание и отходил, лишь убедившись, что ей не стало хуже.

— Я чувствую себя неплохо, — продолжала Раджьям. — Ем, сплю. Конечно, я еще чувствую себя очень слабой, но кто же может сразу оправиться от такой болезни? Перестань волноваться. С тех пор как мы переехали на эту квартиру, все пошло на лад.

— Хорошо, что мы переехали. И у меня на душе легче стало. Хотя платить придется больше…

— Где мы возьмем деньги — вот что меня беспокоит.

— О деньгах сейчас не думай, — прервал ее Венкатаппая.

Прежде они снимали крохотную каморку в старом, обветшалом доме. Окно выходило в грязный переулок. Соседи по дому вечно болели. В конце концов слегла и Раджьям.

Когда Венкатаппая уложил жену в больницу, на него сразу свалилась куча забот. А помочь было некому. Впрочем, Венкатаппая и дети оказались счастливцами: ведь Раджьям осталась жива.

Теперь переехали в квартиру из двух небольших комнат с верандой в недавно выстроенном каменном доме. Вокруг много новых зданий, а просторные дворы полны зелени.

— Ты выздоравливаешь — это главное. Остальное образуется, — добавил Венкатаппая.

— Но все-таки где же ты взял деньги?

— Прошу тебя, не говори о деньгах! Заботься о своем здоровье, ешь побольше.

— Да я только и делаю, что ем! Лежу без дела и ем то, что ты готовишь. Но если у нас долг, мы должны его отдать.

— Ты опять о своем!

Когда речь зашла о деньгах, Венкатаппая вконец расстроился. Хотя врач и не взял с них ни гроша, а Раджьям устроили в благотворительную больницу, расходов все равно оказалось очень много. Он попросил вперед двухмесячное жалованье, но и этого не хватило. Почти все эти деньги ушли на лекарства.

— Ладно, ладно, больше не буду, — примирительно сказала Раджьям. — Постепенно расплатимся. Хозяйство в моих руках. Как-нибудь выкрутимся.

— Вот это верно, — оказал Венкатаппая и спустился во двор.

Ему не хотелось продолжать этот разговор. Он умылся, переоделся и вышел на улицу.

Вернувшись, Венкатаппая подошел к постели жены. Мысли Раджьям снова витали где-то далеко. Комната погрузилась в полумрак, и только на лице Раджьям золотился луч заходящего солнца.

Венкатаппая немного успокоился. Наверное, Раджьям думала о чем-то приятном, может быть, вспоминала счастливые дни детства. Лицо ее так и светилось.

Уже давно Венкатаппая не видел у нее такого счастливого и безмятежного выражения лица.

В первые месяцы замужества она день-деньской смеялась и резвилась. Но не прошло и года, как судьба подарила ей ребенка, и для Раджьям началось плавание по бурному океану семейной жизни. Минуло шесть лет, и уже матерью трех детей Раджьям продолжала свой нелегкий путь.

Губы Раджьям приоткрылись. Она наклонила голову набок и чуть заметно покачала ею. Венкатаппая расхохотался.

— Над чем ты смеешься? — очнулась Раджьям.

— Ты так забавно потряхивала головой…

— А ты слышишь? Девушка поет в доме напротив.

Венкатаппая только сейчас сообразил, что доносящиеся снаружи звуки — это чье-то пение.

— Так ты слушала музыку? Вот оно что… Ведь когда-то ты прекрасно играла на скрипке.

Сквозь раскрытые окна в комнату проникал ветерок, напоенный ароматом цветов, словно колеблющийся в такт музыке.

— Дети, пойдите сюда, послушайте! — позвала Раджьям.

Старшие сыновья прибежали и остановились, прислушиваясь к пению.

— Я надеялся хоть здесь пожить спокойно, да чувствую, что вот-вот голова разболится, — проворчал Венкатаппая.

— Принеси веточку имбиря, я приготовлю тебе притирание.

Венкатаппаю передернуло от одного упоминания об этой жгучей мази. Он поспешно поднялся.

— Уже темно, куда это ты? Есть не будешь?

— Провозился до темноты. Но все равно пойду. Грехи добрым делом искупить надо.

— А ты грешил?

— Как можно жить и не грешить?

Притихшие дети внимательно слушали пение. Музыка доставляла им удовольствие. Ведь детские сердца открыты прекрасному.

— О, да вы в мать пошли! И вам нравится эта мешанина звуков…

С этими словами Венкатаппая вышел на улицу.

Раджьям медленно поднялась и повернула выключатель. Лампа дневного света на потолке, разгоревшись, ярко осветила комнату. В их прежнем жилище тусклые лампочки под покрытым плесенью потолком сгорали быстро. «Так и моя музыка, — подумала Раджьям, — недолго светила мне». Скрипка давно уже валялась в углу, смычок сломался, и его выбросили на помойку.

После стольких лет без музыки пение этой незнакомой девушки неожиданно доставило Раджьям радость…

А вообще-то в ее жизни не происходило ничего неожиданного. Все шло своим чередом.

Шесть лет назад Венкатаппая в сопровождении, родных пришел свататься. Раджьям попросили спеть. Настала минута, ради которой, как считал ее отец, Раджьям в течение четырех лет училась музыке и пению.

Раджьям подняла смычок и запела. Но от волнения она скоро сбилась, взяла неверную ноту и, совсем смешавшись, скомкала всю пьесу.

Она чуть не плакала, а гости ничего не заметили. Они наперебой расхваливали Раджьям.

— Твоему мужу и работать не надо, — пошутил один.

Венкатаппая очень понравился Раджьям, и вскоре они поженились. Раджьям считала, что ей повезло, ведь ее муж был не кто-нибудь, а выпускник университета Андхры, служил клерком в Мадрасе и получал семьдесят две рупии в месяц.

Первое время после свадьбы соседки, восхищавшиеся пением Раджьям, часто просили ее спеть. Только муж не попросил ни разу. Когда же Раджьям немного освоилась в семье свекрови и могла бы продолжать занятия музыкой, было уже поздно; она уехала рожать в родительский дом.

Дети снова расшумелись.

— Вы что, деретесь? Пойдите-ка сюда! — позвала Раджьям.

Сыновья подошли к матери.

— Малыш спит? — спросила она.

— Сопит вовсю, — ответил старший.

— Вы же могли его разбудить.

Дети виновато молчали.

— Садитесь и слушайте.

Девушка все еще пела. Мелодия то текла плавно, то поднималась ввысь, замирала на верхней ноте и водопадом обрывалась вниз.

— Тра-ля-ля! — раздался вдруг громкий мальчишеский голос.

Девушка прервала пение.

— Не мешай, а то отцу скажу, — проговорила она.

— Та-ра-ри-ла-ла! — мальчик передразнил сестру, но мелодию он повторил верно. Если музыка живет в доме, даже бамбуковая палка может запеть.