Айбек - Солнце не померкнет

— Раз уж ты в деревне, где кишмя кишат враги, сумела хранить под своим подолом бойца, значит, твоя голова на месте и сердце у тебя храброе!

Сейчас в холодной ночи, в черной пучине леса он рассказал об этом Али.

Боец кивал головой, но ничего не понял. Он по-прежнему смотрел на деда с уважением, как на отважного партизанского разведчика.

— А партизан мы разыщем, — заверил старик. — то же наши люди.

За свою долгую жизнь он отпечатал в своей памяти живую картину всех окружающих мест.

В самом деле, на другой день дед Яшкин привел Али прямо к лагерю партизан.

— Откуда ты взялся, старик?

— Потом, потом объясню… — отмахнулся дед от молодого парня с винтовкой в руках. — Веди к начальству.

В землянке дед оживился.

— Вот, командир, привел к тебе одного героя, — сказал он командиру отряда и, чтобы сделать для него приятное, с видом знатока похвалил: —Хорошее местечко ты выбрал. Знаю, это место природа словно по заказу партизан создала. Поэтому сердце мое и привело меня сюда, не удивляйся!

Командир отряда, бывший зоотехник, полный, с чуть прищуренным левым глазом и небольшими черными усами, весело ответил старику:

— Ну что ж. Гостям мы всегда рады.

Приблизившись к Али, который стоял на пороге землянки, командир добавил:

— Ну, Ташкент — город хлебный! Пришел партизанить? Партизанская жизнь не сладка! Вот каким должен быть! — он крепко сжал свой большой кулак.

— Голова моя теперь ваша! — произнес Али кратко. Этот ответ он подготовил заранее, пока старик разговаривал с командиром.

Подумав, боец решил, что такого заявления маловато. И он, жестикулируя, пояснил, каким хорошим партизаном обещает быть.

Командир приказал женщине, повязавшей голову до самых глаз толстым шерстяным платком:

— Дай ему поесть и укажи место, пусть отдохнет.

Шагая по узкой землянке, сказал сам себе:

"Нужно, конечно, научить его языку. Чтобы хорошо знал. Такие моменты бывают, что одно слово дважды не успеешь сказать шепнешь — а оно для бойца план большой задачи".

Дед Яшкин, оставшись с командиром наедине, рассказывал о положении в деревне.

Командир из уважения к старику внимательно выслушал, хотя все это ему было известно.

— Ну, мне пора в дорогу, — наконец встал старик.

Командир тоже вышел из землянки, и, еще больше прищурившись, с лукавой и довольной улыбкой долго смотрел ему вслед.

Рашид лечился в маленьком, тихом русском городке. Он быстро привык в госпитале к смеси запахов разных лекарств.

Его рана была не очень тяжелой. Через день Рашид посылал в кишлак письмо, свернутое треугольничком.

Почти все свое время боец проводил у окошка, разглядывая улицу, милиционера, который стоял посреди многолюдной площади. По вечерам он рассказывал анекдоты про Насреддина, смешил раненых. Товарищи удивлялись, что этим анекдотам нет конца.

— Их веками складывали… — пояснил Рашид. — Из поколения в поколение передают.

В неделю раз в госпиталь приходили местные артисты, давали концерты.

Через несколько дней Рашид начал выходить в город.

Однажды вечером он пришел в парк с молоденькой медсестрой. На дорожках, посыпанных песком, почти никого не было. Холодный ветер срывал листья с огромных деревьев.

Рашид и девушка, довольные этой тишиной, уселись на скамейке. Клара, дочь старого учителя литературы, студентка художественного техникума, с самого начала войны добровольно работала в госпитале.

Девушка любила экзотику. Она расспрашивала о природе Узбекистана, караванах, песчаных степях, "хлопковых деревьях", минаретах Самарканда, о которых она много слышала.

Черноглазый боец с лохматыми бровями, положив здоровую руку на плечо девушки, рассказывал увлеченно.

— Может, пойдем в кино? — предложил Рашид, когда они вышли из парка. Девушка согласилась.

Около кассы среди военных Рашид увидел знакомого:

— Камал!

Тоненький, высокий лейтенант пристально посмотрел на Рашида и кинулся к нему:

— Рашид-ака, вы ли это? О боже, что вы тут делаете?

Это был младший брат Бектемира. Земляки отошли от толпы к забору, стали рассказывать друг другу о своих приключениях.

Камал Уринбаев в районе, близком к границе, встретил врага огнем своей батареи. Раненный в Белоруссии, он лежал там во многих госпиталях и наконец попал в этот город, где и вылечился.

— Хорошо, что встретились, — произнес Рашид, прикуривая папиросу от трофейной зажигалки. — Завтра отправляюсь на фронт. Ну, как там Бектемир? Хорошо воюет? Я, к сожалению, быстро вышел из боя. О земляках ничего не знаю. Нет ли письма из дому?

— Здесь получил я одно письмо, — сказал Камал и проверил свой карман. — Все Живы-здоровы. Отец, оказывается, стал председателем, сестричка Зайнаб — бригадиром. Из пятерых братьев остались только двое — Тахир-ака и Кадыр-ака. Ой, что же мы стоим? Девушка ждет вас. Эх, да как же так можно? Оставить такую девушку!

А ну, живо к ней!

Рашид покраснел и засмеялся.

Октябрь пришел со снегом и морозами. А бои становились с каждым днем все упорнее, горячее. Покоя — ни Днем ни ночью. Земля ни мгновения не отдыхала от разрывов бомб и снарядов, небо — от гула самолетов.

По словам Аскар-Палвана, дик стояли такие, как будто черные дивы, разорвав свои цени, намеревались растоптать весь мир.

Сколько танков!

Сколько самолетов!

Советские дивизии, полки, батальоны встали против этого половодья железа и огня. Половодье росло, ширилось. Росла, ширилась и наша сила, самоотверженность, гнев. Позади — Москва, об отступлении нельзя было и думать.

Чувствуя свое бессилие, враг становился более озлобленным, коварным.

Между боями, в короткие периоды затишья, земляки встречались.

— Как настроение? — спрашивал Аскар-Палван у Бектемира.

— Ничего. Глины поел немало. Да и ты вытри физиономию!

— Берегись танков, — советовал Аскар-Палван. — Ведь танк не лошадь, за гриву его не поймаешь.

— Ладно, на этот раз посмотрим, как ты их удержишь, — усмехнулся Бектемир.

Однажды на рассвете, подняв голову, Бектемир увидел, что кругом белым-бело. Ветер швырял колючий снег в глаза. На душе Бектемира стало грустно. Он вспомнил торжества в Узбекистане по случаю первого снега. Люди поспешно пишут своим друзьям "снежные письма", с волнением и хитростью пытаются вручить их, чтобы добиться желанного подарка. Кто-то бежит, кого-то догоняют. Устраиваются угощения. Дети наполняют шумом улицы, строят горки, валяются в белом пуху, играют в снежки.

Сам Бектемир в прошлом году по "снежному письму" заведующего колхозной фермой зарезал барана с курдюком, тяжелым, как большая корзина. Хорошо Бектемир угостил своих друзей! Дом был полон друзей и приятелей… Дутар, песни, шутки.