Джеймс Клавелл - Сёгун (части 5-6)

- Извините, - терпеливо предложил доктор, - вот, пожалуйста, выпейте...

Он выпил еще этого варева, но оно не помогло. К этому времени рассвет уже разлился по всему небу. Слуги сделали ему знак и помогли выйти из большой комнаты. Охрана шла впереди, остальные - сзади. Так они спустились по лестнице и вышли во двор, где их ждали носилки с новой охраной. Он с удовольствием вошел в паланкин. По приказу капитана серых носильщики подняли паланкин, и, сопровождаемые охраной, они присоединились к процессии из паланкинов, пеших самураев и дам, тянущейся по лабиринту улиц замка к выходу. Все были одеты в самое лучшее. Некоторые женщины - в кимоно темных цветов, с белыми шарфами на голове, другие - во всем белом, только шарфы цветные.

Блэксорн отдавал себе отчет в том, что за ним наблюдают. Он сделал вид, что не замечает этого, пытался выпрямить спину и придать лицу равнодушное выражение, молясь, чтобы его не настигла снова та же слабость и он не опозорился, но боли все усиливались...

Кортеж петлял между укреплениями крепости, вдоль тысяч самураев, вытянувшихся молчаливыми рядами... Никого не окликали, не требовали документов. Похоронная процессия проходила один пост за другим, не останавливаясь у опускных решеток и рвов с водой. Когда миновали ворота и, оказались за основными укреплениями, Блэксорн вдруг заметил, что серые стали более бдительными, внимательно изучали всех, оказавшихся поблизости, старались держаться к нему вплотную. Он немного успокоился, - вспомнил, что бросается в глаза. Наконец процессия пересекла открытый участок, прошла по мосту и поднялась к назначенному месту - на площадке, недалеко от берега реки. Площадка имела размеры триста на пятьсот шагов. В центре - яма в виде квадрата, со стороной пятнадцать шагов и глубиной пять, заполненная дровами. Над ямой устроена высокая крыша из циновок, покрытых белым шелком, кругом стены из белых холстов, висящих на бамбуковых шестах; стены указывали точно на восток, север, запад и юг; в середине каждой стены - маленькие деревянные ворота.

- Ворота для того, чтобы душа могла проходить в них при полете на небо, - объяснила ему Марико в Хаконе.

- Давай лучше поплаваем или поговорим о чем-нибудь более веселом.

- Вот и дай мне закончить - это как раз очень весело. Наши похороны очень важны для нас, так что вам следует все знать о них, Анджин-сан.

- Да, Марико. Но почему ворот четыре? Почему не одни?

- У души должен быть выбор. Это мудро. О, мы очень мудры... Я говорила тебе сегодня, что я люблю тебя? - вдруг спросила она. - Мы очень мудрая нация и позволяем душе иметь выбор - Большинство душ выбирают южные ворота, Анджин-сан. Это важные ворота, - там ставят столы со свежими гранатами и другими фруктами, редисом и другими овощами и связками рисовой рассады, если это происходит в соответствующий сезон. И всегда миску свежеприготовленного риса, Анджин-сан, - это самое важное. Видите ли, душа, может быть, захочет поесть, перед тем как отправиться в путь...

- Что касается меня, положите жареного фазана или...

- Извините, ничего мясного, даже ничего рыбного... Мы серьезно относимся к таким вещам, Анджин-сан. На столе также должна быть маленькая жаровня с тлеющими углями из ценных пород деревьев и благовонные снадобья, дающие такой приятный запах...

Блэксорн почувствовал, как глаза его наполняются слезами.

- Я хочу, чтобы мои похороны были на рассвете - искренне призналась она. - Я больше всего люблю рассвет... Ну и если бы это было можно, то осенью...

"Бедняжка, - подумал он. - Ты давно знала, что осени уже никогда не будет".

Его паланкин остановился на почетном месте - в переднем ряду, близко от центра, так близко, что видны были брызги воды на цветах. Все было так, как она говорила. Вокруг - сотни паланкинов, площадь заполнена тысячей самураев с женщинами, пришедшими пешком. Все стоят молча, без единого движения. Он узнал Ишидо и рядом с ним - Ошибу. На него никто не обращал внимания. Все сидели в своих роскошных паланкинах и смотрели на белые холщовые стены, колышущиеся от легкого ветерка... Кийяма сидел рядом с Ошибой, Затаки около них, вместе с Ито. Закрытый паланкин Оноши - там же. Все окружены несколькими рядами охраны. На самураях Кийямы - кресты, у Оноши - тоже.

Блэксорн оглянулся: а где же Ябу? Он нашел его. Не было и коричневых... Вообще ни одного дружеского лица... Вдруг он заметил: Кийяма, с каменным выражением лица, внимательно на него смотрит. Блэксорн невольно порадовался, что с ним охрана... Тем не менее он сделал легкий поклон... Каменный взгляд Кийямы не изменился, на поклон он не ответил и тут же отвернулся. Блэксорну стало легче дышать...

Воздух разорвали звуки барабанов, колокольчиков и удары металла о металл - не в лад, очень резко. Все глаза обратились к самому большому крытому паланкину, который держали восемь синтоистских священников. В нем восседал высокий священник, похожий на изваяние Будды. Впереди и позади от его носилок еще несколько священников били в металлические барабаны... Вот к носилкам подходит целая процессия - сотни две буддийских священников в оранжевых одеждах и столько же, нет даже больше одетых в белое синтоистских священников. Вот наконец несут и носилки с телом Марико - богато убранные всем белым, с крышей... Она одета тоже во все белое, устроена в сидячем положении, со слегка наклоненной вперед головой... На лице безукоризненный макияж, волосы тщательно уложены... Носильщики - десятеро коричневых. Перед носилками два священника раскидывают мелкие лепестки бумажных роз, которые тут же подхватываются и разносятся ветром, - символ эфемерности жизни. Позади два священника несут две пики древками вперед: указание на то, что покойная - самурай и ее верность долгу так же сильна, как крепость стальных лезвий. За ними - четыре священника с незаженными факелами. Сарудзи, ее сын, идет следом, лицо его того же белого цвета, что и кимоно... Далее Киритсубо и госпожа Сазуко, все в белом, распущенные волосы повязаны кисейными платками. Волосы младшей спускаются до груди, у Кирутсубо - еще ниже. За ними - небольшой промежуток, а дальше идут самураи Торанаги - те, что остались... Среди коричневых - раненые, многие хромают...

Блэксорн видел только ее: казалось, она просто молится - смерть не оставила на ней никаких отметин. Он держался прямо, зная, что вся эта церемония, с Ишидо и Ошибой в качестве главных свидетелей, устроена в честь нее... Но это не облегчало его боли.

Более часа высокий священник распевал какие-то заклинания, барабаны били не переставая. Потом внезапно наступила тишина. Сарудзи вышел вперед, взял незаженный факел и подошел к каждым из ворот - восточным, северным, западным и южным, - чтобы убедиться, что они свободны. Блэксорн видел, что мальчик весь дрожит... Вот он возвращается к носилкам, глаза потуплены... Поднимает белую веревку, привязанную к носилкам, и ведет носильщиков через южные ворота... Носилки аккуратно ставят на дрова. Еще одно заклинание - и Сарудзи пропитанным маслом факелом дотрагивается до углей в жаровне... Факел вспыхивает... Мальчик колеблется, потом возвращается один через южные ворота и бросает факел в подготовленный погребальный костер... Пропитанные маслом дрова сразу же загораются и скоро превращаются в ревущую топку... Пламя достигает десяти футов в высоту... Жар оттесняет Сарудзи назад, он идет за благовониями и подбрасывает их в огонь... Сухое как трут дерево взрывается, огонь охватывает полотняные стены... Теперь вся площадь ямы - ревущая, неугасимая огненная масса - корчится и трещит... Обрушиваются подпорки крыши... По рядам зрителей проносится вздох... Вперед выходят священники и подбрасывают еще дров в погребальный костер - пламя поднимается еще выше, дым накатывает волнами... Теперь остаются только ворота, - Блэксорн видит, что их опаляет жаром... Вот и их окутывает пламя...