Джон Чивер - Скандал в семействе Уопшотов

В конце сезона большинство обитателей гостиницы составляли старые девы. Несколько милых старушек, две-три сварливые карги. В компании, собиравшейся на передней веранде, верховодила доктор Элен Арчибалд. Знаменитый диетолог. Также гигиенист. Вела ежедневные занятия по лечебной гимнастике в музыкальном салоне "Только Для Женщин". Никогда не удостаивался чести присутствовать на них, но думаю, что они заключались в приседаниях, выполнявшихся под звуки старого музыкального ящика. Большой музыкальный ящик. Называется "Регина". Звуки производили плоские металлические диски диаметром в два фута. Большой выбор. Опары. Марши. Любовные песни.

Комитету парадного крыльца надоело считать ворон. Пронюхали о любовной истории. У знаменитого диетолога вдруг проявился интерес к морским раковинам. На травертинском пляже нет особо интересных раковин. Остракоды. Морские звезды. Обычная фауна холодных северных морей. Некоторые цветные камешки сверкают, как драгоценности, когда мокрые. Высохнув, становятся бесцветными, Цель прогулок знаменитого диетолога на берег моря - шпионить. Выслеживала Лотти и меня, как шпик из полиции нравов. Притворялась, будто ищет раковины. Лезла из кожи вон. Часами бродила по берегу. Набирала в туфли песок. Испортила несколько костюмов. Бдительность была вознаграждена. Автор, поднявшись из лежачего положения в гроте, увидел, как знаменитый диетолог со всех ног мчится к "Меншон-хаусу", имея бесспорные улики. Пропал интерес к раковинам. Не мог пуститься за ней вдогонку: был в чем мать родила. Лотти очень спокойна. Составила план кампании. Она вернется в "Меншон-хаус" одна. Смело. Не боится бросить вызов комитету парадного крыльца. Автор сделает крюк, избегая дорог, и подойдет к гостинице с противоположной стороны. Так и поступил. Прошел через молодой сосняк к поселку Травертин, а затем через так называемый Грейт-Уэстерн по грунтовой дороге к берегу. Переоделся и в шесть часов заступил на дежурство со свежим цветком в петлице. В большом обеденном зале струнное трио настраивало инструменты. Подручный зажигал газовые люстры. (Была осень, часовая стрелка уже не была передвинута вперед [в некоторых штатах США летом часовую стрелку передвигают на час вперед против стандартного времени]. В сентябре сумерки наступают быстро.)

Поднялся адский шум.

Комитет парадного крыльца во главе с доктором Элен Арчибалд, которая сама себя назначила Фельдмаршалом и Верховным Судией, пошел к хозяину гостиницы и предъявил ультиматум. Стоя за конторкой, не мог расслышать слов, но догадывался, что дело шло о Лотти. Затем члены комитета во всеоружии явились в обеденный зал, расселись по местам, нацепили пенсне и прочие защитные стекла. Сделали вид, что изучают меню. (Меню печатались на каждую трапезу.) Вошли другие постояльцы и тоже уселись. Музыка струнного трио не могла ослабить напряжения. Подали суп, когда вниз сошла Лотти в платье цвета семги или бледного коралла. Красавица! Хозяин гостиницы останавливает ее у дверей и вполголоса убеждает пообедать в номере за счет администрации. Не тут-то было. Лотти гордо входит в львиное логово. Громкий шум упавших столовых ложек. Сняты защитные стекла. Затем тишина. Фельдмаршал оппозиции наносит первый и единственный удар.

- Не стану есть из той же посуды, что и эта шлюха, - говорит она.

Тут вмешивается дежурный клерк во фраке:

- Извинитесь перед мисс Бичем, доктор Арчибалд.

- Вы уволены, - говорит хозяин.

- Когда? - спрашиваю я.

- Позавчера, - говорит он, и войска Венеры в смятении отступают.

Лотти отправляется в Травертин и уезжает в Бостон товарным поездом, груженным клюквой. Я пошел в Сент-Ботолфс, неся плетеный чемоданчик, и, увидев, что в доме кузины Гоноры темно, провел ночь в "Вайадакт-хаусе". Весь кипел от негодования из-за того, что был уволен. Ни до этого, ни после за пятьдесят пять лет работы ни разу не был уволен.

Дневным поездом уехал в Бостон. Как и условились, встретился с Лотти в гостинице Брауна. Попал в очень тяжелый переплет. Лотти собиралась организовать двухнедельные гастроли с участием Фаркерсона и Фридома. Убеждала автора поступить в театр актером на выходные роли, статистом, организатором клаки и вышибалой. Тогда в театре было вольготней и проще, чем теперь. Гвоздем сезона в те времена был "Граф Иоанн". Публика являлась вооруженная переспелыми плодами. Метательные снаряды начинали летать еще до конца первого акта. На протяжении остальной части спектакля артисты служили подвижными мишенями. Иногда перед сценой пристраивали большие корзины и сети, чтобы задерживать гнилые овощи и фрукты. Это не относилось к знаменитостям театрального мира. Джулия Марлоу в роли Партении в "Ингомаре". Великолепно! Э.Х.Сотерн в "Ромео и Джульетте". Бассет д'Арси в роли Лира. Открыт Бостонский Атенеум [в Бостонском Атенеуме, открытом в 1807 году, размещаются крупнейшая в городе публичная библиотека и картинная галерея]. Также Бостонский музей, Старый Бостонский Театр и Театр на Холлис-стрит.

Поступил на работу с Фаркерсоном и Фридомом. Играл Марцелла в премьере "Гамлета" с Фаркерсоном в роли Гамлета и Лотти в роли Офелии. Играл солдат, матросов, придворных, гвардейцев и стражников. В Провиденсе, штат Род-Айленд, начали турне по стране выступлениями в Конгресс-Опера-хаусе.

В гастрольную поездку входили Вустер, Спрингфилд, Олбани, Рочестер, Буффало, Сиракьюз, Джемстаун, Аштабьюла, Кливленд, Колумбус, Зейнсвилл. В Джемстауне заподозрил Лотти в распутстве. В Аштабьюле обнаружил в платяном шкафу голого незнакомца. В Кливленде поймал на месте преступления. Продал золотые запонки и 18 марта вернулся поездом в Бостон. Никаких злобных чувств. Смейся, и весь мир будет смеяться с тобой. Плачь, и ты будешь плакать один".

9

Получив письмо Гоноры, Мозес встревожился гораздо сильней, чем его брат. Дело в том, что Мозес успел ужо заложить вверенную его попечению собственность Гоноры, надеясь, что тетка проживет недолго. Он сразу же написал в Бостон. Эплтонский банк и страховое общество не ответили, а когда он позвонил в Бостон по телефону, ему сказали, что инспектор катается на лыжах в Перу. В воскресенье вечером Мозес вылетел в Детройт, и с этой минуты начались его метания по стране в почти безнадежной попытке сколотить пятьдесят тысяч долларов, главным образом за счет своей способности очаровывать людей. Пятьдесят тысяч долларов только-только покрыли бы его обязательства.

В понедельник ночью Мелисе, оставшейся в доме с кухаркой и сыном, приснился сентиментальный сон. Пейзаж был романтический. Дело происходило вечером, и, так как нигде не было никаких признаков техники - ни следов автомобилей, ни шума самолетов, - ей казалось, что это вечер в каком-то другом столетии. Солнце зашло, но закатный глянец еще окрашивал небо. Вблизи в ольшанике извивалась река, а на дальнем берегу виднелись руины какого-то замка. Мелиса расстелила на траве белую скатерть, поставила на нее винные бутылки с длинным горлышком и положила каравай свежего хлеба, аромат и теплота которого были частью сна. Выше по течению в заводи плавал какой-то голый мужчина. Он заговорил с ней по-французски, и в сладостном сне она ощущала, что все происходит в другой стране, в другую эпоху. Расставляя все для ужина, она увидела, что мужчина вылез на берег и вытирается полотенцем.