Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– В чем проблема? – осведомился Каупервуд.

– Настоящей проблемы еще нет, но она может появиться. Кто-то, пока не знаю, кто именно, собирается объединить три старые компании в одну. Было подано ходатайство о регистрации и учреждении «Объединенной газовой и топливной компании Чикаго» в Спрингфилде. Сейчас совещаются директора «Трастовой компании Дугласа». Я узнал об этом от Данивэя, у которого есть свои источники информации.

Каупервуд, в свойственной ему манере, сложил кончики пальцев и начал ритмично постукивать ими.

– Давайте посмотрим. Мистер Симмс – президент «Трастовой компании Дугласа». Он недостаточно опытен и умен, чтобы организовать такую сделку. Вам известны владельцы этой компании?

Генерал достал список с четырьмя именами, ни одно из которых не принадлежало директорам или управляющим старых компаний.

– Пешки, все до одного, – пренебрежительно заметил Каупервуд. – Думаю, я знаю, кто стоит за кулисами, генерал, но это не должно вас беспокоить, – добавил он после недолгого раздумья. – В итоге им придется продать нам свою новую компанию или выкупить наши компании.

И все же ему было досадно, что Шрайхарт преуспел, убедив старые компании объединиться; он собирался в скором времени попросить Эддисона как независимого представителя старой чикагской элиты, обратиться к предпринимателям с таким же предложением. Теперь он поспешил в контору Эддисона в «Лейк Нэшнл».

– Вы слышали новости? – воскликнул банкир, как только Каупервуд предстал перед ним. – Они собираются объединиться. Это все Шрайхарт, как я и опасался. Симмс из Дугласовской трастовой компании будет выступать в роли главного акционера. Я получил эти сведения минут десять назад.

– Я тоже, – спокойно отозвался Каупервуд. – Нам следовало действовать немного быстрее, но это не совсем наша вина. Вы знаете условия соглашения?

– Они собираются объединить акционерный капитал под три новые акции за одну старую. Около тридцати процентов холдинговой компании достанутся Шрайхарту; он сможет продать их или удержать при себе, как пожелает. Он гарантирует проценты на вложенный капитал. Мы сами загнали дичь в его силки.

– И тем не менее ему все равно придется иметь дело с нами, – сказал Каупервуд. – Я предлагаю отправиться в городской совет и обратиться с ходатайством о генеральной концессии. Ее можно получить. Если мы этого добьемся, то поставим их на колени. Мы реально будем находиться в лучшем положении по сравнению с ними, поскольку имеем мелкие компании в качестве поставщиков. Мы можем объединиться сами с собой.

– Это потребует значительных денег, не так ли?

– Расходы невелики. Нам может не понадобится прокладывать трубы или строить завод. Потому что они предложат нам выкуп, продажу или объединение. Тогда мы продиктуем свои условия. Кстати, вы случайно не знакомы с Джоном Дж. Маккенти, который здесь имеет влияние?

Каупервуд говорил о человеке, который одновременно был игроком, тайным владельцем или управляющим нескольких публичных домов, влиял на выборы мэров и членов городского управления, негласным акционером многих салунов и контрактных компаний, – одним словом, святым покровителем преступного мира Чикаго, с которым приходилось считаться законодателям города и штата.

– Нет, – ответил Эддисон. – Но я могу добыть рекомендательное письмо для вас. А что?

– Пока что не затрудняйтесь этим вопросом. Просто обеспечьте мне солидную рекомендацию.

– Это можно будет сделать уже сегодня, – охотно пообещал Эддисон. – Я перешлю вам рекомендательное письмо.

Каупервуд попрощался и ушел, пока Эддисон размышлял над этим неожиданным предложением. Каупервуду можно было доверить рытье ямы, куда упадут любые противники. Иногда он дивился хитроумию этого человека, но никогда не возражал против прямых и решительных действий Каупервуда.

Человек, о котором думал Каупервуд в этот тревожный час, представлял собой выдающуюся личность, типичную фигуру для Чикаго и всего Среднего Запада того времени. Он был приветливым и по-своему обаятельным, с хорошими манерами, чем походил на Каупервуда, но отличался от него неприметной с виду грубостью, абсолютно чуждой Каупервуду, особый склад его характера притягивал обитателей городского дна, где его душа находила отдохновение. Есть особые натуры, не предрасположенные к творчеству и философствованию, бездуховные, неэмоциональные, но все же цельные в своей половинчатости и мутности. Маккинси привезли трехлетним ребенком в Америку его родители-эмигранты, бежавшие от голода у себя на родине. Он рос на окраине Южной стороны в убогом домишке с земляным полом рядом с железнодорожными путями. Его отец дорос до бригадира после нескольких лет поденной работы на соседней железной дороге, и Джону, младшему из восьмерых детей, с раннего возраста пришлось зарабатывать на хлеб. Он был мальчиком на побегушках в магазине, курьером в телеграфной компании, уборщиком на замену в салуне и, наконец, барменом. Последняя работа была началом его продвижения, так как он попался на глаза одному дальновидному политикану, который надоумил его изучать законы и продвигаться в местное законодательное собрание. В юном возрасте он многое узнал о краже со взломом, вбросах бюллетеней для голосования, торговле голосами избирателей, продажных лидерах, взятках, кумовстве и эксплуатации человеческих пороков – словом, обо всем, что составляет (или составляло?) мир американской политики с его финансовой и политической борьбой. В высших кругах есть стойкое предубеждение, что на самом дне ничему нельзя научиться. Если бы вы заглянули в широкую, но уравновешенную душу мистера Маккенти, то увидели бы незнакомый мир, целые миры преступлений, нежности, ошибок и аморальности, переживаемых со смирением и даже с радостью, – суровую мир примитивного существа, у которого нет ничего, кроме инстинктов и потребностей. Тем не менее этот человек обладал обликом и манерами настоящего джентльмена.

Сорокавосьмилетний Маккенти был чрезвычайно важной фигурой. Его просторный особняк в Вестсайде, на перекрестке Харрисон-стрит и Эшленд-авеню, в любое время посещали финансисты, предприниматели, священники, и хозяева салунов. Короче говоря, все представители бурной деловой и политической жизни. У Маккенти они могли получать разнообразные советы, предписания, обещания и решения, часто бескорыстно или признание его авторитета, но многие были готовы платить. Он спасал служащих полиции, когда их следовало с полным основанием отправить в отставку; помогал матерям, чьих заблудших сыновей и дочерей он вытаскивал из тюрьмы и отправлял домой; ограждал содержателей борделей от наглости местных полицейских, требовавших непомерных взяток, политиков и владельцев салунов, чья карьера или имущество могли пострадать в результате гнева недовольных граждан. В трудную минуту он многим казался богом Среднего Запада, всемогущим, всемилостивым и совершенным, когда они смотрели на его гладкое, располагающее лицо, озаряющееся лучезарной улыбкой. С другой стороны, имелись неблагодарные люди, бескомпромиссные борцы или ханжи и реформаторы, строившие планы и заговоры, они были его смертельными соперниками. Для таких случаев у него было подручные, получавшие распоряжения с этого имперского трона и неукоснительно выполнявшие свою работу. Он обладал невзыскательным вкусом, непритязателен в одежде, женат и, по всей видимости, счастлив в браке, исповедовал католическую веру, хотя никто не видел его в церкви – этакий тайный Будда, могущественный и загадочный.