Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

– Да.

– Я не очень хорошо знаком с твоими братьями, но, судя по всему, они очень решительные люди и очень дорожат тобой.

– Да, это так. – На миг обнаружилось ее тщеславие.

– Вероятно, они могут убить меня, и как можно скорее, даже за то, что есть между нами. Как думаешь, они захотят это сделать, если со временем что-то случится?

Он ждал, наблюдая за выражением ее прелестного лица.

– Но ничего не должно случиться. Нам не обязательно заходить дальше.

– Эйлин!

– Я не буду смотреть на тебя. И не проси, я просто не могу.

– Эйлин, ты серьезно?

– Не знаю. Не спрашивай меня, Фрэнк.

– Ты понимаешь, что это не может так кончиться, правда? Ты знаешь, это еще не конец. А теперь, если… – и он перешел к спокойному, бесстрастному обсуждению плана тайных свиданий, – …ты будешь в полной безопасности, если не считать случайного разоблачения. Такое может случиться, и тогда, разумеется, придется многое решать. Миссис Каупервуд никогда не даст мне развод; у нее нет причин для этого. Если я получу ту прибыль, на которую надеюсь, – не меньше миллиона долларов, – то отойду от дел. Я не собираюсь работать до конца своих дней и с самого начала планировал оставить дела в тридцать пять лет. К тому времени у меня будет достаточно средств, и я собираюсь путешествовать. Осталось потерпеть лишь несколько лет. Если бы ты была свободна и если бы твои родители умерли (как ни странно, она даже не поморщилась от этого рассудительного предположения), тогда было бы другое дело.

Он сделал паузу. Она задумчиво смотрела на воду внизу и представляла себя на морской яхте вместе с ним или в каком-нибудь дворце, только они вдвоем. Прикрыв глаза, она представляла этот счастливый мир и зачарованно слушала его.

– По правде говоря, будь я проклят, если вижу какой-то выход. Но я люблю тебя! – Он привлек ее к себе: – Я люблю, люблю тебя!

– Да, – жарко прошептала она. – Я хочу, чтобы так было. И я не боюсь.

– Я арендовал дом на Десятой Норт-стрит, – наконец сказал он, когда они вернулись к лошадям и оседлали их. – Он еще не обставлен, но скоро все будет. Я знаю женщину, которая будет вести там дела.

– Кто она?

– Интересная вдова около пятидесяти лет. Очень разумная, привлекательная и хорошо знает жизнь. Я нашел ее по объявлению в газете. Можешь заглянуть к ней как-нибудь днем, когда все будет улажено, и осмотреть дом. Тебе не нужно будет встречаться с ней, не считая обычного знакомства. Ты согласна?

Она ехала вперед, не отвечая на вопрос. Он был таким практичным и целеустремленным!

– Ты согласна? Все будет в порядке. Тебе нужно будет лишь познакомиться с ней; она заслуживает доверия. Ты сделаешь это?

– Дай мне знать, когда все будет готово, – только и сказала она под конец.

Причуды страсти! Ее хитросплетения и риски! Какие только жертвы не возлагаются добровольно на ее алтарь! За короткий срок весьма непримечательная резиденция, о которой упомянул Каупервуд, была готова с единственной целью обеспечить надежное укрытие. Дом находился под управлением вдовы, якобы недавно пережившей тяжелую утрату, и Эйлин могла приезжать туда без риска, что ее визиты могут показаться неуместными. В такой обстановке и при таких обстоятельствах было нетрудно убедить ее отдаться своему любовнику, тем более что и ее обуревала страсть. В некотором смысле любовь служила искуплением для нее, ибо она желала получить именно этого мужчину. Она не испытывала нежных мыслей или чувств к кому-либо другому. Ее голова была наполнена мечтаниями о будущем, когда они каким-то образом смогут больше не разлучаться друг с другом. Миссис Каупервуд может умереть, или он решится бежать с ней, когда ему исполнится тридцать пять лет и у него будет желанный миллион долларов. Что-то можно будет поправить или наладить. Природа подарила ей этого мужчину. Она безраздельно полагалась на него. Когда он сказал ей, что позаботится о том, чтобы не случилось ничего дурного, она абсолютно поверила ему. Такие грехи – общее место на церковной исповеди.

Любопытно, что в соответствии с некой устоявшейся логикой христианского мира принято считать, что не может быть любви за пределами традиционного процесса ухаживания и заключения брака. «Одна жизнь, одна любовь» – это христианская доктрина, и весь мир человеческих чувств необходимо как-то втиснуть в эту формулу. Языческое мышление не знало подобных убеждений. Развод по тривиальным причинам был привилегией старейшин, а в первобытном мире у природы явно не существует заготовок, требующих единства полов, не считая временного ухода за потомством. Утверждение о том, что современная семья является самой замечательной схемой, если она основана на взаимной симпатии и понимании между супругами, можно не оспаривать. Однако этот факт не обязательно должен подразумевать осуждение любви, которой не повезло с таким счастливым итогом. Те, кто смог обрести гармоничные взаимоотношения на всю жизнь, должны поздравить себя с успехом и стараться быть достойными этого. Те, кому не выпала такая удача, – пусть даже их считают изгоями, – все же имеют некоторое оправдание. И потом, хотим мы того или нет, существуют основополагающие факты химии и физики, не зависимые от любых теорий. Подобное тянется к подобному. Перемены в темпераменте приводят к изменениям в отношениях. Некоторые умы могут быть связаны догматами, другие страхом. Но всегда есть те, для кого химия и физика жизни составляют суть бытия и кто не подвержен воздействию страха или догматов. В обществе в ужасе воздымают руки, но от века к веку появляются такие женщины, как Елена, Мессалина, Дюбарри, Помпадур, Ментенон и Нелл Гвин [26] Мари-Жанна Дюбарри (1746–1793) – французская модистка, фаворитка короля Людовика XV; Франсуаза д’Обинье, маркиза Ментенон (1635–1719) – фаворитка и мXIV; органатическая жена короля Людовика XIV; Жанна-Антуанетта Пуассон, маркиза де Помпадур (1721–1764) – первая официальная фаворитка короля Людовика XV; Нелл Гвин (1650–1687) – английская актриса, фаворитка короля Карла II. , которые указывают нам на большую свободу отношений, в рамках которых мы можем строить свою жизнь.

Эти двое ощущали себя непостижимым образом связанными друг с другом. Когда Каупервуд пришел к пониманию ее характера, то вообразил, что нашел единственного человека, с которым может счастливо прожить до конца своих дней. Она была такой молодой, такой уверенной в себе, полной надежд и не успевшей испытать горьких разочарований. Все эти месяцы, с тех пор как они начали тянуться друг к другу, он почти ежечасно сравнивал ее со своей женой. В сущности, хотя до сих пор его неудовлетворенность была довольно слабой, теперь она приобрела реальные очертания. Дети радовали его, а дом был прекрасным. Лилиан, печальная и исхудавшая, все еще была красива. Долгие годы ее общество вполне устраивало его, но теперь в нем нарастала неприязнь к ней. Она была совершенно не похожа на Эйлин – молодую, яркую, отвергающую условности. И хотя обычно он не был склонен к брюзгливости, теперь на него иногда находило такое настроение. Он начал с вопросов, связанных с внешностью жены, с досадных мелких «почему», совершенно тривиальных, но чрезвычайно несносных и расстраивающих, когда речь идет о женщине. Почему она не надела сиреневую шляпку в тон платью? Почему она так мало выезжает из дома? Свежий воздух пошел бы ей на пользу. Почему она сделала то, но не сделала это? Он едва замечал, что раздражается по мелочам, но она все замечала, ощущала подтекст и чувствовала себя оскорбленной.