Теодор Драйзер - Финансист. Титан. Стоик. «Трилогия желания» в одном томе [сборник litres]

Каупервуд откровенно лгал о своем намерении привести Стинера и не собирался возвращать деньги в городскую казну, кроме как по частям и с выгодой для себя. Но его слова звучали весомо и казались искренними.

– Сколько денег Стинер вложил под вашу ответственность? – спросил Батлер. Он был немного сконфужен необычным развитием событий. Все это представляло Стинера и Каупервуда в довольно нелестном свете.

– Примерно пятьсот тысяч долларов, – ответил Каупервуд.

Старик выпрямился.

– Так много?

– Немногим меньше или чуть больше, точно не скажу.

Старый подрядчик мрачно выслушал объяснения Каупервуда, думая о том, как это повлияет на интересы Республиканской партии и на его собственные контракты. Ему нравился Каупервуд, но сейчас тот завел речь о неприятных вещах и хотел многого. Батлер медленно думал и неспешно действовал, но когда он думал и действовал, то делал это хорошо. У него имелись значительные суммы, вложенные в акции трамвайной системы Филадельфии, вероятно, не менее восьмисот тысяч долларов. У Молинауэра, наверное, было раза в два больше. Он не знал, сколько акций было у сенатора Симпсона. В прошлом Каупервуд говорил ему, что, по его мнению, сенатор крупно вложился в эти бумаги. Как и у Каупервуда, большинство этих акций находилось в кредитном залоге в различных банках, а полученные заемные средства инвестировались в другие проекты. Срочное погашение этих займов представлялось неразумным или неудобным, хотя положение любого из членов триумвирата было далеко не таким плачевным, как у Каупервуда. Они без особого труда могли избавиться от этих активов, хотя и не без потерь, если не поспешат предпринять защитные меры.

Он не стал бы особенно беспокоиться, если бы Каупервуд сказал, что участие Стинера ограничивается суммой от семидесяти пяти до ста тысяч долларов. Это можно уладить. Но пятьсот тысяч!

– Это целая куча денег, – проворчал Батлер, думая о поразительном безрассудстве Стинера, но еще не увязывая это обстоятельство с хитроумными махинациями Каупервуда. – Здесь есть о чем подумать, но если утром начнется паника, то нельзя терять время. Если мы поддержим рынок, насколько это улучшит ваше положение?

– Намного, – ответил Каупервуд, – хотя, разумеется, мне придется привлекать деньги из других источников. У меня находится ваш депозит на сто тысяч долларов. Вы захотите сразу же вернуть эти деньги?

– Вполне вероятно, – сказал Батлер.

– Не менее вероятно, что я буду испытывать острую нужду в деньгах и не смогу вернуть такую сумму без большого ущерба для себя, – добавил Каупервуд. – Это лишь одно из многих обстоятельств. Если вы сможете объединиться с сенатором Симпсоном и мистером Молинауэром как крупнейшие акционеры трамвайных компаний и побеседуете с мистером Дрекселем и мистером Куком о поддержке рынка, то положение существенно облегчится. У меня все будет в порядке, если мои кредиты не будут востребованы к погашению, а они не будут востребованы, если рынок не просядет слишком глубоко. В противном случае мои ценные бумаги обесценятся, и я не смогу устоять.

Батлер поднялся из-за стола.

– Это серьезное дело, – сказал он. – Лучше бы вы со Стинером не заходили так далеко. С какой стороны ни посмотри, это выглядит неприглядно. Скверное дело, очень скверное, – строго добавил он. – Тем не менее я сделаю все возможное. Не могу обещать многого, но вы всегда нравились мне, и я не стану давить на вас, если не буду вынужден это сделать. Но мне это очень не нравится, и я не единственный, кто решает дела в этом городе.

В то же время Батлер считал, что со стороны Каупервуда было достойно предупредить его о состоянии дел и об исходе городских выборов, даже если при этом он спасал собственную шею.

– Как думаете, вы сможете на день-другой придержать в секрете вопрос о Стинере и городской казне, пока я не поправлю свои дела? – озабоченно спросил Каупервуд.

– Не могу этого обещать, – отозвался Батлер. – Я сделаю все, что смогу, можете рассчитывать на это. Излишняя огласка только повредит всем.

Он думал, как можно будет смягчить последствия преступления Стинера в том случае, если Каупервуд станет банкротом. Подойдя к двери, он распахнул ее и позвал:

– Оуэн!

– Да, отец?

– Пусть Дэн заложит для меня легкую коляску и подаст ее к дверям. Надень пальто и шляпу; мне нужно, чтобы ты поехал со мной.

– Хорошо, отец.

Батлер вернулся в комнату.

– Настоящая буря в стакане, не так ли? Чикаго в огне, а мне приходится суетиться здесь, в Филадельфии. Ну, что же… – Тем временем Каупервуд встал и направился к выходу. – А вы куда?

– Домой. Ко мне приедут несколько человек, с которыми нужно поговорить. Но я вернусь позже, если смогу.

– Ладно, – отозвался Батлер. – Так или иначе, я буду здесь к полуночи. Полагаю, тогда мы встретимся, и я расскажу вам, что удалось предпринять. Всего доброго.

Он прошел в кабинет, собираясь что-то забрать, и Каупервуд один спустился по лестнице. В холле Эйлин, стоявшая за портьерой, жестом попросила его подойти.

– Надеюсь, ничего серьезного, милый? – сочувственно поинтересовалась она, столкнувшись с его суровым взглядом.

Но сейчас было неподходящее время для любовных откровений.

– Нет, – почти холодно ответил он. – Думаю, нет.

– Пожалуйста, Фрэнк, не забывай обо мне надолго из-за своих дел. Ты не забудешь, правда? Я так люблю тебя.

– Нет, не забуду! – Его ответ был искренним и быстрым, но довольно рассеянным. – Неужели ты думаешь, что я могу тебя забыть?

Он начал целовать ее, но шум наверху встревожил его.

– Ш-ш-ш!

Он пошел к двери, а она проводила его пылким и сочувственным взглядом.

Что, если что-то случится с ее Фрэнком? Что она тогда будет делать? Это тревожило ее. Что она может, что должна сделать, чтобы помочь ему? Он выглядел таким бледным и напряженным!

Здесь нужно вкратце объяснить положение Республиканской партии в Филадельфии того времени и рассказать о ее связи с Джорджем У. Стинером, Эдвардом Мэлией Батлером, Генри Э. Молинауэром, сенатором Марком Симпсоном и другими для понимания ситуации, в которой оказался Каупервуд. Как мы могли убедиться, Батлер был заинтересован в сотрудничестве с Каупервудом и дружелюбно относился к нему. Стинер был орудием Каупервуда. Молинауэр и Симпсон были сильными конкурентами Батлера в борьбе за управление делами города. Симпсон представлял Республиканскую партию в Законодательном собрании штата, которая при необходимости могла диктовать городским властям, утверждать новые законы о выборах, пересматривать городские привилегии, начинать политические расследования и так далее. Ему подчинялись влиятельные газеты, банки и корпорации. Молинауэр представлял немцев, некоторых американцев, а также крупные влиятельные корпорации; он считался очень солидным и уважаемым человеком. Все трое были сильными фигурами, компетентными и опасными в политическом отношении. Двое последних рассчитывали на влияние Батлера, особенно в ирландской общине, среди глав приходских советов, политиков и мирян католического вероисповедания, которые почитали его почти как своего духовного лидера. Взамен Батлер оказывал им свое покровительство, влияние и доброжелательное отношение. Через Молинауэра и Симпсона город предоставлял прибыльные контракты на мощение улиц, строительство мостов, водопроводов и канализационных систем. Ради получения этих контрактов дела Республиканской партии, местным предводителем и бенефициаром которой он являлся, должны были находиться в полном порядке. В то же время ответственность за состояние дел Республиканской партии в равной мере лежала на Молинауэре и Симпсоне, и Стинер не был его назначенцем. Последний в большей степени отчитывался перед Молинауэром.