Питер Тейлор - Вызов в Мемфис

Ночные заведения, где отца часто видели во время второй фазы его социальной активности, находятся недалеко от района сестер. Эти заведения — или «притоны», как любили их именовать их сестры, — разумеется, далеко не самые злачные места. Там не обретались гангстеры и им подобные. Скорее, это было ближе к районным барам, которые, пожалуй, можно назвать и дискотеками; по крайней мере, в них отводилось место под танцы. А если внутри имелось электрическое освещение, оно всегда приглушалось. К тому же эти заведения располагались в сравнительно безопасном квартале Старого города. В их существовании или работе не было ничего незаконного. Но декор и общая атмосфера явно должны были напоминать о скверных старых деньках мемфисских спикизи [16] Спик и зи ( англ . speakeasy), или blind pig, blind tiger — нелегальные питейные заведения или клубы, в которых подавались крепкие алкогольные напитки во времена сухого закона в США. Прим. ред. , чтобы сравнительно мирная клиентура могла хотя бы ненадолго вообразить, как входит в опасный ночной мир, которого в той части города вообще-то ни в каком виде не существует. Но сами названия этих заведений могут рассказать о них больше, чем любое мое описание. Отца — а он в представлении большинства всегда выступал самим воплощением приличий — видели в «Голубой луне», «Желтом попугае» и «Красном фонаре». Однажды осенним вечером он появился в «Голубой луне» в сопровождении одной из тех молоденьких девиц, о которых я говорил (безымянных и безвозрастных во всех историях). Он пришел ближе к полуночи в компании из шести человек, где все были примерно одного возраста с молоденькой девицей, идущей с ним под руку. Трудно представить в таком месте моих солидных сестер — и еще труднее представить там отца. Но, как я понимаю, в ту ночь там присутствовала Бетси. Поскольку я не храню свою старую переписку, то любое письмо, на которое я уже ответил (или отвечать не собираюсь), немедленно отправляется в мусорную корзину. Но я очень хорошо помню мельчайшие детали, в каких Бетси описывала этот вечер в «Голубой луне», и помню, какое особое внимание она уделила тому, в чем все пришли, — и особенно одежде отца. Пожилой джентльмен, по мысли Бетси, был одет уместно: в серый костюм в тонкую полоску с полосатым галстуком и в светло-голубую рубашку с застегнутым воротником. Сестрам всегда было что сказать об уместности и неуместности чужих нарядов. Это может показаться странным в свете того, как они обычно одевались сами. Но отчего-то чувствовалось, что их собственные туалеты не могли и не должны восприниматься всерьез. Скорее, они представляли собой критику того, как одеваются окружающие. По крайней мере, так оценивал это я. Что-то вроде злой шутки для них самих и наблюдателя — если наблюдатель правильно их понимал. Но как бы критически сестры ни относились к большинству мемфисцев, обе всегда восхищались светскими манерами отца и отдавали должное его обаянию, неотразимому для женщин. Я достаточно часто слышал, как они говорили: как бы он ни заблуждался в мыслях о себе и о мире, он знал, что ему идет. Не раз я слышал, что его никогда не подводило чутье на безупречный костюм для любого случая. Для Бетси и Джо это был важный комплимент. И должен подтвердить: этот человек — мой отец, мистер Джордж Карвер, — действительно заботился об одежде больше, чем любой другой мужчина мас­кулинного характера и темперамента — из тех, с кем я вообще когда-либо был знаком в Мемфисе, Манхэттене или в любом другом месте.

Припоминаю, Бетси рассказывала, что в ту ночь он пришел в «Голубую луну» в сером полосатом костюме, а также упомянула о рисунке галстука и фасоне рубашки. Но немало в ее письме говорилось и о том, что носили другие участники компании. Мужчины, согласно Бетси, пришли в формальных вечерних костюмах «дешевого и безвкусного пошиба». Двое «щеголяли» (словечко Бетси) в синих, как полночь, смокингах. Третий «франтил» (тоже, разумеется, словечко Бетси) в бордовом пиджаке. Все трое были в плиссированных на груди рубашках, с гофрированными манжетами, которые, разумеется, выглядывали на несколько дюймов из-под рукавов пиджаков. Страницы письма Бетси буквально сочились снисхождением к этим людям — особенно, конечно же, когда она перевела внимание на женщин. Все три женщины из компании были в облегающих вечерних платьях с глубокими вырезами и длинными рукавами. Комильфо как оно есть! (Французское слово и восклицательный знак, естественно, от Бетси.) Она писала, что казалось, будто эти женщины вычитали в каком-то женском журнале (несомненно, из мемфисского супермаркета), в чем ходят туда, где они, очевидно, этим вечером ужинали, то есть ужинали перед тем, как улизнуть, чтобы покутить в «Голубой луне». В глазах Бетси они были «простонародной и комичной шайкой». Более того, у всех женщин были одинаковые браслеты-бутоньерки — наверняка из одного и того же источника, а именно от обеспеченного мистера Джорджа Карвера. Более того, между участниками компании царило такое праздничное настроение, словно они справляли чей-то день рождения! К их столу подали шампанское, что в «Голубой луне» практически неслыханно! Должно быть, кто-то из них позвонил заранее и заказал шампанское специально для этого случая. (Разумеется, мистер Джордж Карвер, кто же еще.) Но, возможно, сказала Бетси, немного поразмыслив, что никакого дня рождения и не было. Она предположила, что перед «Голубой луной» их друг мистер Джордж водил всех за свой счет в какой-нибудь дорогой ресторан или даже в Мемфисский кантри-клуб. (Только бы не туда , надеялась Бетси.)

Молоденькая девица, что была с отцом и села за столиком рядом с ним, похоже, считала все, что он говорил, невероятно смешным. Она вышла на медленный танец с отцом — восьмидесятилетним стариком, следует напомнить, — который столько вечеров играл допоздна в двойной солитер со своей супругой, нашей матерью, когда несчастная женщина не могла уснуть, а в недавнее время играл в двойной бридж с пожилыми вдовами, — и она танцевала с отцом на тусклой площадке просто бесконечно, эта молоденькая девица, иногда повисая на нем, прильнув головой к груди, а иногда отстраняясь и заглядывая ему в глаза. Но все то время, пока они танцевали, человек в бордовом пиджаке из их компании оставался за столом и не сводил глаз с мистера Джорджа и его партнерши. Самого его не видели за танцами ни с кем, кроме этой же самой девицы, когда мистер Джордж возвращал ее за стол. В тех случаях мужчина уводил ее обратно на танцпол, и они, танцуя медленно и умело — явно чувствовалась большая практика, — без умолку болтали, и очень интимно, то качая головой, то иногда хмурясь, а иногда разражаясь смехом.

Сестра сумела привести действительно полный пересказ событий того вечера. Она сообщила, что несколько раз эта пара уходила с танцплощадки к бару и там вместе выпивала. Тем временем наш престарелый отец, покинутый и двумя другими парами, сидел в одиночестве за большим столом на краю танцпола. Бетси сказала, что на его одиночество было больно смотреть — словно на брошенного клоуна. Наконец, мужчина в бордовом костюме и девица в вечернем платье с длинными рукавами (возможно, семейная пара, предположила Бетси) допили у стойки и вместе направились на выход из «Голубой луны», не оплатив счет и не попрощавшись ни с отцом, ни с кем-либо другим из компании.