Ури Дан - Операция Энтеббе

комитетом спасения заложников и комитетом родственников. Каждый из этих комитетов шумно требовал действий. Список пассажиров похищенного самолета не был опубликован из соображений безопасности: их имена были сообщены только родственникам, которые поклялись молчать.

Яакоби как член специальной комиссии должен был поддерживать контакты с Эр Франс и Международной Организацией гражданской авиации (МОГА), а также выступать от имени правительства; он очень скоро почувствовал первые признаки изоляции Израиля. Слова сочувствия не меняли дела: французы не проявили никакого желания принять решительные меры, МОГА же, которая является органом ООН, как всегда, отражала политику этой международной организации, постоянно идущей на поводу у стран третьего мира - союзников Уганды в борьбе с Израилем.

Только 73 из 134 членов МОГА были участниками "Гаагской конвенции", призывающей способствовать выдаче и наказанию похитителей самолетов и принимать санкции против стран, оказывающих им содействие.

Яакоби, бывший деятель Генеральной федерации еврейских рабочих Гистадрута, все более разочаровывался в правительствах третьего мира, проповедующих социализм и практикующих диктатуру.

Бережно хранивший свои фотографии с Давидом Бен Гурионом, Яакоби часто перечитывал исторические статьи Бен Гуриона и раздумывал над ними. Бен Гурион приводил слова Фукидида о факторах, определяющих выживание нации: "Состояние сельского хозяйства, мораль, крепость стен и мудрость тактики..." Таков наш высший критерий. Разве может Израиль уступить требованиям Уганды и остаться после этого нацией с моралью Бен Гуриона?

С другой стороны на правительство оказывали давление семьи заложников, и давление это все возрастало. Они требовали переговоров с похитителями, они особенно насели на Яакоби, после того как террористы пригрозили убить пассажиров и взорвать самолет, если в четверг к 14.00 по израильскому времени Израиль не даст согласия освободить заключенных террористов.

- Мишень их - Израиль, - устало сказал Яакоби, появившись на очередном заседании специальной комиссии.

Все понимали, что принять решение можно только демократическим путем. Заседание кабинета было назначено на вторник, до истечения срока ультиматума террористов... ВАРИАНТЫ

Похитители внезапно освободили 47 заложников. Это событие имело неожиданные последствия: оно помогло объединению народа страны. Всем в Израиле стало ясно, что мишенью являются евреи, и именно их жизни станут объектом торга с израильским государством. Со времени войны Судного дня нация перестала быть единой. У людей возникло чувство тревоги, которое ощущалось и в общественных местах, и в парламенте, раздражение росло, начались взаимные обвинения, вызывала сомнение линия поведения с врагами, которые вдруг перешли от вкрадчивых уговоров к внезапному взрыву ненависти.

Когда 47 освобожденных пассажиров поздно ночью в среду прибыли в Париж, они предупредили о серьезной опасности. Вначале во всем мире думали, что президент Амин и в самом деле является посредником. Но освобожденные заложники рассказали представителям французской разведки совершенно иное. Полученные сведения были переданы в Иерусалим: "Уганда

действует заодно с главой террористов доктором Хададом".

Эти новые сведения поступили в военно-политический вычислительный центр в Иерусалиме, теперь настроенный на военный вариант, который позднее стал известен как план Б.

План А был вариантом дипломатических переговоров. По многим причинам, из которых не последней было общественное мнение в Израиле, нужно было продолжать разрабатывать этот план.

Однако известие об освобождении 47 заложников, как уже говорилось, заставило объединиться весь народ. С быстротой там-тама страну облетел рассказ о старой женщине с вытатуированным на руке номером нацистского концлагеря, которая была по недосмотру освобождена вместе с 47 счастливцами, может быть, потому, что ее паспорт не содержал в себе никаких признаков еврейства. Люди повторяли ее слова:

"Я почувствовала себя, как 32 года назад, когда услышала немецкие приказы, увидела автоматы... Я увидела вереницы заключенных, услышала резкий окрик:

"Евреи, направо!" И я подумала: что толку в существовании Израиля, если все это может повториться и сегодня?"

В пустыне возле Беер-Шевы, где Авраам когда-то поил свои стада, где в течение столетий скрещивались верблюжьи караванные пути, в 20 милях от самого большого ядерного исследовательского центра на Ближнем Востоке, слова старой женщины повторяли друг другу пилоты и парашютисты в огромных подземных ангарах. Глубоко под замаскированными взлетными полосами находился военный штаб, точно дублировавший главный военный центр при министерстве обороны в Тель-Авиве. На дубликатных схемах прослеживались маршруты врагов Израиля, от Багдада до Ливии. Здесь, собранная воедино и выверенная с военной точностью, была представлена картина страны,

находящейся в вечной осаде, - картина, которая все время уточнялась в соответствии с непрерывно меняющейся обстановкой. Радары наблюдали за русскими военными кораблями в Средиземном море и их самолетами, шныряющими во всех направлениях. Наземная разведка сообщала о передвижениях террористов. Командующий специальными воздушными и десантными силами бригадный генерал Дан Шомрон координировал рейды против баз террористов за пределами Израиля.

Дан Шомрон выступал за план Б. Он уже привык составлять проекты, которые отвергались по политическим или дипломатическим причинам. Он знал, что предпочтение отдано плану А. Этот план ему не нравился, и не потому, что Дан Шомрон был командиром парашютистов, которому за свои 39 лет не приходилось идти на компромиссы. Шомрон просто был уверен, что только военная акция может решить проблему спасения одной или двух сотен заложников в самом сердце Экваториальной Африки. Он извлек неплохой урок из войны Судного дня, которая вопреки ожиданиям Израиля затянулась вследствие политических ошибок, недостаточной подготовки и неправильного использования главного преимущества специальных сил - быстроты и неожиданности. "Русским дали время рассчитать соотношение сил, - заключил он. - Когда соотношение изменилось в пользу Израиля, Советский Союз пригрозил широкой военной интервенцией и практически приказал Киссинджеру, чтобы США голосовали за прекращение военных действий в ту минуту, когда произошел перелом в нашу пользу".

Ту войну называли войной с секундомером. Пока нападали арабы, стрелки двигались медленно; как только Кремль увидел, что Израиль начинает побеждать, стрелки задвигались очень быстро. Словом, Израиль всегда должен быть в проигрыше, потому