Ласло Дарваши - Рассказы

Девчонка вдруг приподнялась и, вытянув шею, напряженно воззрилась куда-то вперед. Потом натянуто улыбнулась, покосившись на мальчика: видно, ничего не увидела. Окна в заржавленных металлических рамах густо запотели от тяжелого воздуха, пропитанного кислым запахом пота, а ветровое стекло было слишком далеко отсюда. Женщина снова толкнула мальчика в бок.

Четырнадцать, не забудь!

Автобус пополз совсем медленно и вскоре, скрипнув тормозами, остановился. Стало тихо-тихо, словно после какой-то чудовищной лжи. Потом люди, все сразу, заерзали, завздыхали, зашептались, но это продолжалось лишь несколько мгновений. Мальчик быстрым движением защелкнул ножик и сунул его в карман. Он чувствовал, как мать придвигается ближе к нему. Девчонка нервно засмеялась и тряхнула тоненькой белокурой косичкой. А мужик, что сидел перед ними, сполз так низко, что почти ушел в драное сиденье; теперь они видели только засаленный верх его шляпы.

В автобус вошли трое парней в рабочих блузах. Мальчик про них уже слышал. Он знал, багаж их не интересует, они лишь смотрят тебе в лицо, наклоняясь так близко, что дыхание их почти обжигает, и ждут, пока у тебя дрогнут веки, пока ты закроешь глаза и даже в мыслях перестанешь сопротивляться. Только тогда можно надеяться на пощаду. Тут все точно, все рассчитано, как в аптеке. Это был новый метод, и ввели его, видно, они, молодые; старики, те были сосредоточены на узлах, на перевязанных шпагатом чемоданах, во время досмотра громко ругались, а то и кулаки в ход пускали. Парни же не говорили ни слова и никого пальцем не трогали. Дальше всех в автобус прошел высокий бородатый блондин. Напряженно расставив локти, он улыбался и хищно принюхивался, медленно поворачивая голову то туда, то сюда. Потом замер с широко раскрытыми глазами - и вдруг, быстро нагнувшись к девчонке с белокурой косой, что сидела, неестественно выпрямив спину, схватил ее и поднял, словно тряпичную куклу. Девчонка, словно уже отдав Богу душу, покорно повисла у него в руках. Руки у нее безвольно болтались, голова склонилась набок, глаза закрылись. Двое других, подняв головы, закивали, ухмыляясь. Блондин потащил девчонку к двери; проходя мимо флегматично покуривающего шофера, он лишь кивнул ему: дескать, можно ехать. Мальчик слышал, как сидевший перед ними мужик не переставая икал от страха.

Автобус въехал на площадь и возле обитого жестью навеса остановился. Напротив была маленькая церковь, рядом - корчма, за ними - стройконтора с национальным флагом над фронтоном и серое здание полиции. Мальчик с матерью вышли последними; она крепко держала его за руку. На площади было грязно, солнце светило ярче и резче, чем дома, ветровые потоки, врываясь из узеньких улиц, устраивали потасовку, швыряя друг в друга пустыми картонными коробками, мятой газетой, пучками травы, гремя листами ржавой жести на крыше навеса у автобусной остановки. Мальчик загляделся на дохлую кошку, она валялась возле навеса, а рядом, в пыли, тянулась кровавая полоса: видно, кто-то пинком отшвырнул туда кошачий труп с мостовой. Но женщина быстро потащила сына дальше. Возле корчмы блевал старикашка; мальчик по взгляду матери догадался, что она старика знает и что она удивлена - потому, может, что старики блюют редко: напившись, они валяются, хлюпают носом и делают под себя.

В корчме уже сидел и выпивал мужик в шляпе; когда они вошли и звонок над дверью зазвякал, мужик поднял голову и оскалил зубы в ухмылке. Он сидел в дальнем углу, под портретом негра-боксера с лентой на лбу. Мальчик быстро сунул руку в карман. Женщина поздоровалась и, посадив сына недалеко от мужика в шляпе, прошла к стойке. Корчмарь, маленький, тощий и желтый, кивнул и закрыл кран.

Здорово.

Не заходил, спросила женщина.

Две недели не видал, подумав, сказал человечек и налил ей стопку палинки. Женщина смотрела на шкалик; над ними медленно вращались лопасти вентилятора, шевеля бумажные ленты с липучкой, свисающие над стойкой. Мальчик заметил, как корчмарь через плечо женщины посмотрел на него.

А это кто?

Сын, сказала женщина, сжимая шкалик в ладони.

Я так и думал, улыбнулся корчмарь, потом вдруг помрачнел.

Там их уже неделю как двое, сказал он. Второй помоложе.

Женщина медленно поставила пустой стакан на стойку; плечи ее передернулись.

Тогда налей еще, закашлялась она.

А ему, вопросительно посмотрел корчмарь на мальчика, который успел положить перед собой раскрытый ножик и, уперев ладони в исчерканный, весь в пятнах стол, не отрываясь смотрел на мужика в шляпе. Он подумал, что, если сюда вернется, обязательно разыщет девчонку. А почему подумал, и сам не знал. Наверно, все из-за этого мужика в засаленной шляпе.

Женщина повернулась и посмотрела на сына.

Давай и ему тоже.

Сколько парню годков-то, спросил человечек.

Женщина бросила на него быстрый взгляд и почти сердито ответила.

Четырнадцать.

Мужик в шляпе загоготал и бросил на стол мелочь.

Ладно, я ведь так, ты - мать, тебе виднее, пробурчал корчмарь и налил женщине еще сто граммов, а один шкалик отнес мальчику. Тот посмотрел в его удивительно голубые глаза. Корчмарь улыбнулся снова. Зубы у него были желтые, волосы - жирные, в перхоти, и мальчик подумал, что человек этот проживет недолго.

Ладно, парень, выпей-ка вот, улыбался корчмарь.

Мальчик взял шкалик, следя, как мужик в шляпе закрывает за собой дверь. А тот, обернувшись на пороге, послал-таки им напоследок еще одну свою ухмылку. Вентилятор вдруг замедлил вращение, загудел, защелкал и совсем остановился. Корчмарь смотрел на ножик; рука его дернулась, словно он хотел потрогать его. Но мальчик был быстрее.

Вы тут девчонку знаете, белобрысую такую, с косой?

Корчмарь вернулся к женщине, которая не мигая смотрела на пустой шкалик. Голос корчмаря звучал льстиво, заискивающе; но мальчик чувствовал: то, что говорит этот человечек, матери все же приятно.

Прямо вылитый отец.

На другой склон горы, на территорию стройки, можно было попасть по улочке, что отходила от площади возле полицейского участка. Миновал полдень, когда они отправились в путь. Ветер свистел и шуршал, блуждая в щелях домов и в развалинах, потом, вырываясь оттуда, закручивал легкую пыль городка в желтые прозрачные воронки. Женщина держала сына за руку. Они торопливо прошли несколько одинаковых, убогих улочек и зашагали, поднимаясь все выше, по прихотливо вьющейся тропе, глубоко врезающейся в склон горы. Теперь с дороги уже невозможно было свернуть: слева срывался в бездну крутой склон с каменными глыбами, меж которыми торчали колючие сухие кусты; справа вздымалась почти отвесная, голая скальная стена. Солнце палило нещадно, сгоняя с небосклона даже малейшее облачко. Женщина не отпускала руку мальчика. Они подошли к выкрашенному в красный цвет деревянному шлагбауму. Здесь тропа становилась шире; на поляне, в тени деревянной будки, лежали два человека. Женщина остановилась и поздоровалась; мужчины привстали, потом поднялись. Один был пожилой, почти старик, второй - совсем молодой, как те трое, что вошли в автобус после границы. Эти тоже были в рабочих блузах. Женщина полезла в корзину, достала грязный полиэтиленовый пакет, развернула его, вынула мятые, захватанные бумаги.