Мопассан Де - Взгляды полковника

До трех часов ночи мы шли, почти не отдыхая. Потом охранение вновь неожиданно откатилось назад, и отряд моментально залег, темнея на снегу еле заметной полоской.

Я вполголоса подал команду, и позади раздалось сухое металлическое клацанье заряжаемых ружей.

По равнине двигалось нечто странное. Казалось, к нам подбирается какое-то чудовище: оно вытягивалось, как змея, свертывалось в клубок, снова прядало то влево, то вправо, опять останавливалось и опять ползло вперед.

Внезапно эта катящаяся масса оказалась совсем рядом, и я увидел двенадцать уланов, вытянувшихся гуськом и скакавших крупной рысью: они заблудились и отыскивали дорогу.

Я рявкнул:

- Огонь!

Пятьдесят ружейных стволов пробили безмолвие ночи Затем прогремели пять-шесть запоздалых выстрелов, наконец еще один, последний, и, когда разорвалась ослепившая нас завеса вспышек, одиннадцать человек и девять лошадей лежали на земле. Три коня, обезумев от страха, во весь опор мчались прочь; за одним из них волочился труп всадника, зацепившегося ногой за стремя.

За моей спиной кто-то из солдат рассмеялся жестоким смехом. Другой заметил:

- Вот и новые вдовы.

Он, наверное, сам был женат.

Третий добавил.

- Дело нехитрое!

Из-под шинелей, наваленных на носилки, высунулась головка.

- Что случилось? - поинтересовалась девушка.

- Дерутся?

Я ответил:

- Пустяки, мадмуазель. Просто мы прикончили дюжину пруссаков. Она вздохнула:

- Бедняги!

И снова исчезла под шинелями: ей стало холодно.

Мы опять зашагали. Марш длился долго. Наконец, небо посерело, снег посветлел, заискрился, засверкал, и восток начал розоветь.

Издалека донесся оклик:

- Кто идет?

Отряд остановился, и я поспешил вперед, чтобы нас невзначай не приняли за противника.

Мы достигли французских позиций.

Когда мои люди проходили мимо заставы, сидевший на лошади майор, которому я только что доложил о нашем прибытии, заметил носилки и громко крикнул:

- А это что у вас там?

Из-под шинелей высунулось улыбающееся личико в ореоле растрепанных белокурых волос, и девушка ответила:

- Это я, сударь.

Солдаты грохнули хохотом, и наши сердца радостно забились.

Деляга, шагавший рядом с носилками, замахал кепи и завопил.

- Да здравствует Франция!

И, не знаю уж почему, я расчувствовался, все это выглядело удивительно мило и по-рыцарски.

У меня было ощущение, что мы спасли целую страну, сделав нечто такое, чего не мог никто, кроме нас, нечто простое и подлинно патриотическое.

А личико это мне, знаете ли, никогда не забыть, и если бы у меня спросили совета насчет упразднении барабанов и горнов, я предложил бы заменить их хорошенькими девушками - по одной на полк. Это было бы лучше, чем наяривать "Марсельезу". Представляете себе, черт возьми, как воодушевлялись бы ребята, видя рядом с полковником такую живую мадонну!

Он помолчал, вскинул голову и с глубокой убежденностью повторил.

- Что там ни говори, мы, французы, любим женщин!