Виван Денон - Ни завтра, ни потом

Виван Денон

НИ ЗАВТРА, НИ ПОТОМ

Буква убивает, а дух животворит.

Второе послание к Коринфянам

Я любил без памяти графиню де ***; мне было двадцать лет, и я был неопытен; она обманула меня, я устроил сцену, она меня бросила. Я был неопытен и пожалел об этом, но мне было двадцать лет - она простила меня; и поскольку мне было двадцать лет и я был неопытен, по-прежнему обманут, но не брошен, то полагал себя счастливым любовником и, следовательно, счастливейшим из людей. Она была дружна с мадам де Т***, которая, по всему судя, имела некоторые виды на мою персону, но не в ущерб своему достоинству. Как мы увидим, у мадам де Т*** были твердые понятия о благопристойности, коих она скрупулезно придерживалась.

Однажды я ждал Графиню в ее ложе и вдруг слышу - из соседней ложи кто-то меня окликает. Неужели достойная мадам де Т***?

- Как! Вы уже здесь, так рано? Не знаете, куда себя деть? Ну, идите сюда, ко мне.

Я и не догадывался, какие необычайные и романтические приключения сулила мне эта встреча. Женский ум скор и изобретателен, а на мадам де Т*** в тот вечер снизошло особое вдохновение.

- Не могу же я допустить, чтобы вы смешили людей, оставаясь в ложе в одиночестве, - услышал я. - Раз уж вы здесь, то надо... Прекрасная мысль! Мне сам Бог вас послал. У вас есть планы на сегодняшний вечер? Они не осуществятся, так и знайте. Никаких вопросов, никаких возражений... Позовите моих людей. Вы очень милы!

Я раскланиваюсь. Меня просят не мешкать, я повинуюсь.

- Отправляйтесь домой к этому господину, - говорит она явившемуся слуге, и предупредите, что он не придет ночевать...

Потом шепчет что-то ему на ухо и отпускает. Я пытаюсь вставить слово, начинается опера, меня просят не мешать: она слушает или делает вид, будто слушает. Только кончается первый акт, как является все тот же слуга и подает мадам де Т*** записку, говоря, что все готово. Она улыбается, берет меня под руку, ведет вниз, приглашает сесть в свой экипаж, и я, не успев опомниться, оказываюсь за городом, не зная, куда и зачем меня везут.

На все мои попытки задать вопрос мне отвечают смехом.

Не будь мне известно, что она страстная, глубокая натура и сердце ее в данный момент занято, причем она не может не знать, что я об этом осведомлен, то у меня возникло бы искушение счесть все это началом любовного похождения. Она тоже была в курсе моих сердечных дел, ибо, как я уже сообщал, состояла в тесной дружбе с Графиней. Посему я твердо решил не обольщаться и ждать развития событий. Мы сменили лошадей, стрелой помчались дальше. Тут мне показалось, что дело зашло слишком далеко. Я спросил, на сей раз более настойчиво, куда заведет нас ее шутка.

- В прекрасное место, угадайте куда... О, держу пари, что не угадаете... К моему мужу. Вы его знаете?

- Совершенно не знаю.

- Думаю, вы порадуетесь: нас пытаются помирить. Уже полгода друзья семьи ведут переговоры, и скоро месяц, как мы состоим с ним в переписке. Вот я и решила, что, пожалуй, с моей стороны учтиво будет нанести ему визит.

- С вашей - да, но скажите на милость, при чем здесь я? Какой от меня толк?

- Об этом предоставьте судить мне. Я боюсь унылой и тягостной встречи наедине, а вы приятный собеседник, и я очень довольна, что вы едете со мной.

- Мне странно, что вы намерены представить меня в самый день вашего примирения. Вы заставляете меня думать, будто моя особа вовсе не стоит внимания. Вдобавок возникнет неизбежная при первой встрече неловкость... Нет, по правде сказать, я не вижу в том, что вы задумали, ничего приятного ни для одного из нас троих.

- О, не надо морали, заклинаю вас! Право, я не для того взяла вас с собой. Вам надлежит меня развлекать, а не читать мне нравоучения.

Она была столь решительна, что я сдался. Я принялся шутить над своей ролью в ее затее, и мы развеселились.

Мы еще раз сменили лошадей. Месяц озарял чистое небо, таинственно разливая вокруг волнующий полусвет. Мы приближались к месту, где нашему уединению должен был наступить конец. Время от времени она призывала меня восхититься красотой пейзажа, покоем ночи, нежной тишиной природы. Чтобы полюбоваться вместе, мы, естественно, наклонялись к одному и тому же окошку; от быстрой езды и тряски наши лица соприкасались. Вдруг экипаж подбросило, и она от неожиданности схватила меня за руку, я же, совершенно случайно, обнял ее. Уж не знаю, что мы пытались в таком положении разглядеть. Знаю только, что перед глазами у меня все расплывалось, но тут меня резко оттолкнули, и моя спутница отодвинулась в глубь кареты.

- Вы замыслили, - было мне сказано после довольно долгого раздумья, убедить меня в неосторожности моего поступка?

Я смутился.

- Пытаться замыслить что-либо... относительно вас... какая нелепость! Вы бы тотчас разгадали любые замыслы. Но нечаянность, непроизвольный порыв... разве это не простительно?

- Вы на то и рассчитывали, не так ли?

За этой интересной беседой мы едва заметили, как въехали во двор замка. Все было ярко освещено, все говорило о радости, кроме лица самого хозяина, которое никак не хотело принять радостное выражение. Судя по мрачному виду этого господина, его побуждали к примирению исключительно интересы семьи. Приличия, однако, вынудили его подойти к дверце кареты. Происходит знакомство, он протягивает мне руку, я делаю в ответ то же самое, раздумывая о том, какова же моя роль - недавняя, теперешняя и будущая. Меня ведут по залам, где изящество состязается с великолепием, свидетельствуя о вкусе владельца к изысканной роскоши. Он проявил в убранстве утонченную изобретательность, стремясь, видимо, оживить угасающие телесные силы образами сладострастия. Не находя, что сказать, я спасаюсь выражениями восхищения. Богиня торжественно показывает свой храм и хочет услышать заслуженные похвалы.

- Вы еще ничего не видели, надо повести вас в апартаменты моего супруга.

- Сударыня, их больше не существует, я велел уничтожить их пять лет тому назад.

- Ах, неужели! - восклицает она.

За ужином она заботливо предлагает положить ему руанской телятины, на что он отвечает:

- Я уже три года на молочной диете, сударыня.

- Ах, неужели! - повторяет она.

Предоставляю вам вообразить беседу между тремя людьми, несказанно удивленными, оттого что оказались за одним столом!

Наконец мы отужинали. Я полагал, что мы сразу отправимся спать, но не ошибся только в отношении мужа.

- Весьма признателен вам, сударыня, - сказал он, - за то, что вы столь предусмотрительно привезли сюда нашего гостя. Вы решили, что я не гожусь для долгого бдения, и оказались правы, ибо я удаляюсь. - Потом, повернувшись ко мне, насмешливо добавил: - Надеюсь, сударь мой, что вы меня извините и возьмете на себя труд загладить мою вину перед дамой.