Чарльз Диккенс - Одного поля ягода

Характеру мистера Подснепа была свойственна одна особенность (особенность эта в той или иной форме плавает и в глубинах и на отмелях подснепизма): он не переносил даже намека на пренебрежительное отношение к своим друзьям и знакомым. "Как вы смеете! - казалось, говорил в таких случаях мистер Подсиеп. - Что это значит! Я одобряю этого человека. Этот человек аттестован мною. Поднимая руку на этого человека, вы поднимаете руку на меня, Подснепа Великого. Я не так уж пекусь о достоинстве этого человека, мне важно соблюсти достоинство Подснепа". И, следовательно, если б кто-нибудь осмелился сомневаться при нем в Лэмлах, он почувствовал бы себя глубоко оскорбленным. В сущности говоря, таких скептиков и не находилось, ибо Ч. П. Вениринг - весьма солидный авторитет - утверждал, что они люди состоятельные, и, возможно, верил этому сам. А, собственно, почему бы ему и не верить, если он попросту ничего о них не знал?

Мистер и миссис Лэмл считали свой дом на Сэквил-стрит, Пикадилли, временной резиденцией. Покуда мистер жил холостяком, говорили они друзьям, этот дом вполне устраивал его, но теперь он им не годится. И они подыскивали себе роскошный особняк в самой фешенебельной части города и вот-вот готовы были снять или купить такой особняк, но почему-то не доводили дела до конца. Тем самым супруги Лэмл мало-помалу создали себе блистательную репутацию. При виде какого-нибудь пустующего роскошного особняка их друзья говорили: "Вот что надо Лэмлам!" - и тут же писали Лэмлам письмо, и Лэмлы ездили смотреть эти особняки, но, к несчастью, в них всякий раз обнаруживался тот или иной изъян. Короче говоря, им пришлось испытать столько разочарований, что они уже начинали подумывать о постройке собственного роскошного особняка и тем самым создали себе еще одну блистательную репутацию, так как многие из их знакомых стали выражать недовольство своими домами и заранее завидовали несуществующему особняку Лэмлей.

Красивое убранство, красивая мебель в доме на Сэквил-стрит закрывали с головой его злого духа, и если шепоток: "Я здесь, в шкафу", кое-когда и пробивался сквозь толщу драпировок, то слышали его лишь немногие, и, во всяком случае, не мисс Подснеп. Чем особенно пленилась мисс Подснеп в этом доме, кроме обаятельности своей подруги, так это ее счастьем в семейной жизни, что служило постоянной темой их разговоров.

- Ах! - воскликнула однажды мисс Подснеп. - Мистер Лэмл будто не муж, а возлюбленный! По крайней мере мне так кажется.

- Джорджиана, душенька! - сказала миссис Лэмл, предостерегающе подняв палец. - Надо быть внимательнее.

- Ах, боже мой! - испугалась мисс Подснеп и залилась румянцем. Опять я что-нибудь не так?

- Забыли? - Миссис Лэмл шутливо покачала головой. - Альфред! Альфред! Вам не разрешается называть его мистер Лэмл, Джорджиана.

- Хорошо, Альфред. Слава богу, что я чего-нибудь хуже не ляпнула. Мама всегда меня упрекает, что я говорю невпопад.

- Я упрекаю, Джорджиана?

- Нет, нет! Вы не мама. И как это жалко, что вы не моя мама!

Миссис Лэмл наградила свою приятельницу очаровательной, нежной улыбкой, и мисс Подснеп постаралась по мере сил и возможностей ответить ей тем же. Они сидели за завтраком в будуаре миссис Лэмл.

- Итак, моя дорогая Джорджиана, Альфред соответствует вашему идеальному представлению о возлюбленном?

- Нет, я хотела сказать совсем не то, Софрония, - ответила Джорджиана, не зная, куда девать свои локти. - Я вообще не имею ни малейшего понятия о том, каким должен быть возлюбленный. Ничтожества, которых мама подводит ко мне на балах только для того, чтобы терзать меня, - разве это возлюбленные? А мистер...

- Опять, Джорджиана?

- А ваш Альфред...

- Вот это уже лучше, милочка.

- ...так вас любит. Он всегда так к вам внимателен, так изысканно любезен. Ведь правда?

- Правда, милочка, - подтвердила миссис Лэмл с каким-то странным выражением лица. - Мне кажется, он любит меня не меньше, чем я его.

- Какое это счастье! - воскликнула мисс Подснеп.

- А знаете, моя дорогая Джорджиана, - после небольшой паузы снова заговорила миссис Лэмл. - В вашем восхищении Альфредом и его нежностью есть что-то подозрительное.

- Нет, нет! Боже упаси!

- Не наводит ли это на мысль, - лукаво продолжала миссис Лэмл, - что сердечко моей Джорджианы...

- Не надо! - вся вспыхнув, взмолилась Джорджиана. - Пожалуйста, не надо! Уверяю вас, Софрония, я восхваляю Альфреда только потому, что он ваш муж и так предан вам.

Во взгляде Софронии блеснул огонек, словно она узнала нечто новое для себя. Но этот огонек сменился холодной улыбкой, когда она заговорила, глядя в тарелку и высоко подняв брови:

- Вы не поняли моего намека, душенька. Я хотела сказать: сердечко моей Джорджианы начинает чувствовать, что оно свободно.

- Нет, нет! - воскликнула Джорджиана. - Никогда, ни за что не позволю, чтобы со мной так говорили!

- Как это "так", моя Джорджиана? - осведомилась миссис Лэмл, улыбаясь все той же холодной улыбкой и не поднимая глаз от тарелки.

- Ну, вы знаете, - ответила бедняжка. - Если б кто-нибудь осмелился так со мной говорить, Софрония, мне кажется, я сошла бы с ума от досады, стыда и ненависти. Я вижу, как вы и ваш муж нежны друг с другом, и с меня этого вполне достаточно. Вы - совсем другое дело. А если бы такое случилось со мной, не знаю, что бы я сделала! Я стала бы просить, умолять: выгоните этого человека вон, затопчите его ногами!

А вот и Альфред! Незаметно прокравшись в будуар, он с шутливой улыбкой прислонился к креслу Софронии, и когда мисс Подснеп увидела его, поднес к губам локон, выбившийся у Софронии из прически, а мисс Подснеп послал воздушный поцелуй.

- Что это тут за разговоры о мужьях и о ненависти? - спросил неотразимый Альфред.

- А вам известно, сэр, - сказала его жена, - что подслушивание до добра не доводит? Впрочем, о вас... Признайтесь, сэр, вы давно здесь?

- Только что вошел, мое сокровище.

- Тогда я могу продолжать. Но, поспев сюда минутой-двумя раньше, вы услышали бы, какие хвалы вам расточала Джорджиана.

- Не знаю, можно ли это назвать хвалами; по-моему, нет, - трепетным голосом пролепетала мисс Подснеп. - Ведь я говорю о вашей преданности Софронии.

- Софрония! - вполголоса сказал Альфред. - Жизнь моя! - и поцеловал ей руку, на что она ответила ему поцелуем в цепочку от часов.

- Кого же, однако, надо гнать вон и топтать ногами? Надеюсь, не меня? - осведомился Альфред, садясь между ними.

- Спросите Джорджиану, друг мой, - ответила его жена.

Альфред трогательно воззвал к Джорджиане.

- Да нет, никого, - сказала мисс Подснеп. - Это так, глупости.

- Но если уж вы, наш баловень, настолько любопытны и решили добиться правды, - с улыбкой проговорила счастливая, любящая Софрония, - то знайте, что речь шла о тех, кто осмелится вздыхать о Джорджиане.