Чарльз Диккенс - Письма 1855-1870

Всегда искренне преданный Вам друг.

92

ДЖЕЙМСУ Т. ФИЛДСУ

Гэдсхилл, Хайхем близ Рочестера, Кент,

...Я пишу Вам из своего загородного домика в Кенте, с того самого места, откуда убежал Фальстаф *.

Не могу выразить, как я обязан Вам за Ваше любезное предложение и за непритворную искренность, с какою оно было сделано.

Должен честно признаться, что оно затронуло во мне струну, которая не раз звучала в моей груди с тех пор, как я начал свои чтения. Я очень хотел бы читать в Америке. Но пока это всего лишь мечта. Множество серьезных причин сделали бы это путешествие затруднительным, и, если бы даже удалось преодолеть эти затруднения, я не предприму его до тех пор, пока не буду уверен, что американская публика действительно желает меня слушать.

В течение всей нынешней осени я буду читать в различных частях Англии, Ирландии и Шотландии. Я упоминаю об этом в связи с заключительными словами Вашего любезного письма. Еще раз сердечно благодарю Вас и остаюсь признательным и преданным Вам.

93

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

9 июля, 1859 г.

Я выздоравливаю очень медленно и изнываю от тоски. Но по-моему, теперь дело идет на поправку. Моя болезнь и эта жара привели к тому, что я с трудом выполнял свой урок, готовя очередную порцию "Повести о двух городах" на месяц вперед. То, что она выходит такими маленькими выпусками, меня бесит, но мне кажется, что повесть завоевала большую популярность. Отдельные выпуски пользуются небывалым спросом, и за последний месяц мы распродали 35 000 старых номеров. Карлейль написал мне о ней письмо, которое доставило мне огромное удовольствие...

94

ДЖОРДЖ ЭЛИОТ

Гэдсхилл, Хайхем близ Рочестера, Кент,

воскресенье, 10 июля 1859 г.

Сударыня,

Сегодня утром я с величайшим интересом и удовольствием прочитал Ваше письмо. Нет необходимости добавлять, что я получил его конфиденциально.

Поверьте, что, когда я писал Вам по поводу "Сцен из жизни духовенства", я всего лишь - и притом весьма слабо - выражал чувство величайшего восхищения, которое Вы мне внушили. Я повторял это везде, где только мог. Духовная связь с таким благородным писателем доставила мне редкостное и истинное блаженство, и, пожалуй, мне было бы легче умолкнуть навсегда, нежели перестать восхищаться таким талантом.

Возможность написать Вам положила конец затруднению, в котором я нахожусь с тех пор, как Вы прислали мне "Адама Вида". Избавление наступило именно так, как я все время ожидал, ибо я всегда был настолько самонадеян, что верил: в один прекрасный день я получу от Вас письмо, которое не оставит сомнений в том, что Вы настоящая живая женщина.

Я не имел иной возможности подтвердить получение этой книги, кроме как через Блеквуда. В то время я уже знал, что мне предстоит переменить издателя. Поэтому я в высшей степени деликатно постарался внушить шотландцу (издателю), что устроил на Вас засаду! Я был уверен, что Вы не сомневаетесь в моем восхищении книгой. Поэтому я решил не писать к Джордж Элиот [sic], а вместо этого дождаться того дня, когда смогу написать Вам самой - кем бы Вы ни были.

"Адам Вид" занял свое место среди действительных событий и переживаний моей жизни. Эта книга отличается теми же высокими достоинствами, что и предыдущая, а сверх того еще и Огромною Силой. Характер Хетти изображен до такой степени правдиво и тонко, что я раз пятьдесят откладывал в сторону книгу, чтобы, закрыв глаза, вызвать перед собой ее образ. Я не знаю другой героини, которая была бы написана с таким искусством, так смело и правдиво. Сельская жизнь, на фоне которой происходят события повести, так реальна, так забавна, так достоверна и в то же время так изысканно отточена искусством, что заслуживает самой высокой похвалы.

Та часть книги, которая следует за судом над Хетти (я заметил, что ее поняли хуже остальных), потрясла меня гораздо больше любой другой и еще более усилила мое преклонение перед автором. Вы не должны думать, что я пишу это специально для _Вас_. Я без устали твердил об этом всегда и везде, и теперь - пусть это не покажется Вам смешным - прошу у Вас прошения, что вынужден повторяться в этом письме.

Прежде чем закончить его, я должен коснуться двух вопросов. Во-первых (поскольку общение наше не может осуществляться через Блеквуда), если у Вас когда-нибудь появится возможность и желание работать вместе со мной, это доставит мне удовольствие, какого я еще никогда не испытывал и какого мне не сможет доставить ничто иное; и никакое издание, которым даже Вы сами могли бы руководить, не будет столь выгодным для Вас. Во-вторых, я надеюсь, что Вы разрешите мне встретиться с Вами, когда все мы снова будем в Лондоне, и сказать Вам - смеха ради, - почему я был убежден, что Вы женщина, и почему я с неизменной и непоколебимой уверенностью отгонял всех мужчин от "Адама Вида" и поднял на своей мачте флаг с надписью "Ева".

Прошу Вас передать мой привет Льюису * - вместе с поздравлением. Я уверен, что он вполне разделяет мои мысли и чувства.

Преданный Вам.

95

ДЖОНУ ФОРСТЕРУ

1859 г.

...Я, разумеется, прекрасно знал об официальном отказе от феодальных привилегий; * однако они весьма болезненно ощущались перед самой революцией - то есть во время событий, упоминаемых в рассказе Доктора, которые, как Вы помните, происходили задолго до Террора. Несмотря на весь жаргон новой философии, было бы вполне естественно и позволительно представить себе дворянина, приверженного старым жестоким идеям и олицетворяющего уходящую эпоху - подобно тому, как племянник его олицетворяет эпоху нарождающуюся. Если о чем-либо можно говорить с полной уверенностью, так это о том, что положение французского крестьянина в ту пору было совершенно невыносимым. Никакие позднейшие исследования и цифровые доказательства не опровергнут потрясающих свидетельств современников. В Амстердаме была издана любопытная книга; она не ставит себе целью кого-либо оправдывать и достаточно утомительна в своей напоминающей лексикон скрупулезности, но по страницам ее разбросаны убедительные доказательства того, что мой маркиз мог существовать. Это - "Картины Парижа" Мерсье *. То, что крестьянин запирался в своем доме, когда у пего был кусок мяса, я взял у Руссо. В страшной нищете этих несчастных людей я убедился, изучая таблицы налогов...

Я не понимаю и никогда не понимал литературного канона, запрещающего вмешательство случая в таких ситуациях, как смерть мадам Дефарж. Там, где случай неотделим от страстей и действий персонажа; там, где он точно соответствует всему замыслу и связан с какой-то кульминацией, с поступком героя, к которому ведет весь ход событий; там, по-моему, случай становится, так сказать, орудием божественной справедливости. И когда я заставляю мисс Просе (хотя это совсем другое дело) вызвать подобную катастрофу, я твердо намереваюсь сделать ее полукомическое вмешательство одной из причин гибели мадам Дефарж и противопоставить недостойную смерть этой отчаянной женщины (умереть в яростной уличной схватке она бы не сочла за позор) благородной смерти Картона. Хорошо это или плохо - все это так и было задумано и, на мой взгляд, соответствует действительности...