Чарльз Диккенс - Сбор в житницы

- Где вы были вчера вечером, Том?

- Где я был вчера вечером? Вот это мне нравится! Вас поджидал, мистер Хартхаус, пока не начался такой ливень, какого я лично еще не видел в моей жизни. Где я был! Вы лучше скажите, где были вы?

- Я не мог приехать, меня задержали.

- Задержали! - проворчал Том. - А меня не задержали? Меня так задержало напрасное ожидание вас, что я пропустил все поезда, кроме почтового. Ужасно приятно ехать почтовым в такую погоду, а потом шлепать до дому по лужам. Так и пришлось ночевать в городе.

- Где?

- Как где? В моей собственной постели, у Баундерби.

- А сестру вашу видели?

- Что с вами? - сказал Том, вытаращив глаза. - Как мог я видеть сестру, когда она была в пятнадцати милях от меня?

Мысленно кляня неучтивость юного джентльмена, к которому он питал столь искреннюю дружбу, мистер Хартхаус без всяких церемоний оборвал разговор и в сотый раз задал себе вопрос - что все это означает? Ясно только одно: находится ли она в городе или за городом, слишком ли он поторопился, понадеявшись на то, что, наконец, разгадал ее, испугалась ли она в последнюю минуту, или их тайна раскрыта, произошла ли какая-то глупейшая ошибка или непредвиденная помеха - он обязан дождаться грядущих событий, что бы они ему ни сулили. Следовательно, гостиница, где, как всем было известно, он проживал, когда ему волей-неволей случалось пребывать в этом царстве тьмы, и будет тем колом, к которому он привязан. А в остальном - что будет, то будет. - И посему, - рассудил мистер Джеймс Хартхаус, - предстоит ли мне вызов на дуэль, или любовное свидание, или упреки кающейся грешницы, или драка тут же на месте, без соблюдения каких-либо правил, с моим другом Баундерби, - что, кстати сказать, весьма вероятно при сложившихся обстоятельствах, - я пока что все же пообедаю. У Баундерби несомненное превосходство в весе; и если между нами должно произойти нечто истинно английское, то не мешает быть в форме.

Итак, он позвонил и, небрежно развалившись на диване, заказал "обед к шести часам и чтобы непременно бифштекс", а оставшиеся до обеда часы попытался скоротать как можно лучше. Однако они не показались ему особенно короткими, ибо его мучила неизвестность, и по мере того как время шло и положение нисколько не разъяснялось, муки его возрастали как сложные проценты. Все же он сохранял хладнокровие в той степени, в какой это доступно человеческим силам, придумывая для развлечения всякие способы подготовиться к возможному единоборству. "Не плохо было бы, - думал он, позевывая, - дать лакею пять шиллингов и повалять его". И немного погодя: "А что, если нанять за почасовую плату парня, весом этак в центнер?" Но существенной пользы эти шутки не принесли - настроение его не улучшилось, а время тянулось нестерпимо медленно.

Еще до обеда невозможно было удержаться, чтобы не ходить взад-вперед по комнате, следуя за узором ковра, то и дело выглядывая в окно, прислушиваясь у дверей, не идет ли кто, и обливаясь потом каждый раз, как в коридоре раздавались чьи-нибудь шаги. Но после обеда, когда наступили сумерки, когда сумерки затем сгустились до мрака, а он по-прежнему не имел ни единой весточки, началось то, что он назвал про себя "медленной пыткой по системе Святой инквизиции" *. Однако, верный своему убеждению (единственному), что истинный аристократизм проявляется в равнодушии, он в эту критическую минуту потребовал свечей и газету.

После того как он с полчаса тщетно пытался сосредоточить свое внимание на газете, явился слуга и произнес с несколько таинственным и виноватым видом:

- Прошу прошения, сэр. Вас требуют, сэр.

Смутное воспоминание о том, что именно так полиция обращается к хорошо одетым жуликам, побудило мистера Хартхауса гневно вопросить слугу, что, черт его возьми, значит "требуют?".

- Прошу прошения, сэр. Молодая леди здесь, хочет вас видеть.

- Здесь? Где?

- За дверью, сэр.

Обозвав слугу дубиной и послав его по уже упомянутому адресу, мистер Хартхаус кинулся в коридор. Там стояла совершенно незнакомая ему молодая девушка, очень скромно одетая, очень тихая, очень миловидная. Когда он ввел ее в комнату, где горело несколько свечей, и подал ей стул, он обнаружил, что она даже лучше, нежели ему показалось на первый взгляд. Ее совсем еще юное лицо было по-детски наивно и необычайно привлекательно. Она не робела перед ним и нисколько не смущалась. Видимо, мысли ее были полностью поглощены целью ее прихода, и о себе она вовсе не думала.

- Я говорю с мистером Хартхаусом? - спросила она, когда слуга вышел.

- Да, с мистером Хартхаусом. - И про себя добавил: "И при этом у тебя такие доверчивые глаза, каких я в жизни не видел, и такой строгий (хоть и тихий) голос, какого я в жизни не слыхал".

- Мне неизвестно, сэр, - сказала Сесси, - к чему вас, в других делах, обязывает честь джентльмена, - услышав такое начало, он покраснел как рак, - но я надеюсь, что вы сохраните в тайне и мой приход и то, что я вам сообщу. Если вы мне обещаете, что в этом я могу положиться на вас, я вам поверю на слово.

- Безусловно можете.

- Я молода, как видите; и я пришла одна. Никто не научил меня прийти, никто не посылал к вам - меня привела только надежда.

"Зато надежда твоя очень сильна", - подумал он, увидев выражение ее глаз, когда она на миг подняла их. И еще он подумал: "Очень странный разговор. Хотел бы я знать, чем он окончится".

- Я полагаю, - сказала Сесси, - что вы догадываетесь, с кем я только что рассталась.

- Вот уже сутки (а мне они показались вечностью), как я нахожусь в чрезвычайной тревоге из-за одной леди, - отвечал он. - Ваши слова подают мне надежду, что вы пришли от этой леди. Я не обманываюсь?

- Я оставила ее меньше часу тому назад.

- Где?

- В доме ее отца.

Физиономия мистера Хартхауса, невзирая на все его хладнокровие, вытянулась. "В таком случае, - подумал он, - я уж совсем не знаю, чем это кончится".

- Она приехала туда вчера вечером, вне себя от волнения. Она всю ночь пролежала в беспамятстве. Я живу в доме ее отца и целый день провела с ней. Могу вас уверить, сэр, что вы больше никогда ее не увидите.

Мистер Хартхаус только рот разинул; и тут же сделал открытие, что если бывают случаи, когда человек не находит слов, то такой случай, несомненно, произошел сейчас с ним. Полудетское простодушие его гостьи, спокойная смелость и прямота, с какой она говорила, не прибегая ни к каким ухищрениям, нимало не думая о себе, а только настойчиво, неуклонно добиваясь своей цели, - все это, да вдобавок доверие, с каким она приняла его так легко данное обещание молчать - от одного этого можно было сгореть со стыда, - было ему до такой степени внове, и он так ясно понимал, сколь бессильно здесь его обычное оружие, что решительно не знал, как отвечать ей.