Чарльз Диккенс - Сев

- Поскольку вы, без предварительных разъяснений, упомянули о "киске", - сказала миссис Спарсит, - а дело касается двух девочек, то я не знала, к какой из них относится это наименование.

- К Луизе, - повторил мистер Баундерби. - К Луизе.

- Вы прямо как родной отец для Луизы, сэр. - Миссис Спарсит отхлебнула чаю, и когда она, сдвинув брови, склонила лицо с классическим носом над дымящейся чашкой, казалось, что она колдовством вызывает богов преисподней.

- Ежели бы вы сказали, что я как родной отец для Тома, - не для моего друга Тома Грэдграйнда, конечно, а для брата Луизы, - это было бы верней. Я хочу взять его в свою контору. Будет у меня под крылышком.

- Вот как? А не слишком ли он молод, сэр? - Когда миссис Спарсит, обращаясь к мистеру Баундерби, прибавляла словечко "сэр", то делала это лишь из вежливости, что скорее служило к вящей ее чести, нежели возвеличивало его.

- Так ведь я не сейчас возьму его. Сначала ему вобьют в голову всякие науки, - отвечал Баундерби. - В них-то, уж будьте покойны, недостатка не будет! Вот подивился бы мальчишка, ежели бы знал, как мало учености вмешалось в моей башке, когда мне было столько лет, сколько ему сейчас. Кстати, но всей вероятности, Том отлично это знал, ибо далеко не в первый раз Баундерби делал такое заявление. - Но просто поразительно, как трудно мне подчас разговаривать с кем-нибудь на равной ноге. Взять хотя бы к примеру мой нынешний разговор с вами о циркачах! Ну что вы можете о них знать? В ту пору, когда кувыркаться в уличной грязи на потеху публике было бы для меня сущим благодеянием, счастливым лотерейным билетом, вы сидели в Итальянской опере. Вы, сударыня, выходили из театра в белом шелковом платье, вся в драгоценных каменьях, блистая пышным великолепием, а мне не на что было купить пакли, чтобы посветить вам *.

- Разумеется, сэр, - отвечала миссис Спарсит со скорбным достоинством, - Итальянская опера была мне знакома с весьма раннего возраста.

- И мне, сударыня, и мне, - сказал Баундерби, - но только с оборотной стороны. Можете мне поверить - жестковато было спать на мостовой под колоннадой Итальянской оперы. Такие люди, как вы, сударыня, которые с детства привыкли нежиться на пуховых перинах, и понятия не имеют, каково это - улечься спать на камни мостовой. Это надо самому испробовать. Нет, нет, - какой смысл говорить с вами о циркачах. С вами надо беседовать о приезжих балеринах, о лондонском Вест-Энде, о Мэйфэре *, о лордах, знатных леди и членах парламента.

- Я так полагаю, сэр, - ответствовала миссис Спарсит не без смирения, но по-прежнему с достоинством, - что в этом нет никакой надобности. Льщу себя надеждой, что я научилась приспосабливаться к жизненным переменам. Ежели я с интересом слушаю ваши назидательные рассказы о выпавших вам на долю испытаниях и мой интерес никогда не ослабевает, то в этом, право, нет моей заслуги, - ведь это всем интересно.

- Не спорю, сударыня, - подтвердил принципал миссис Спарсит, находятся люди, которые охотно слушают, как Джосайя Баундерби из Кокстауна рассказывает по-своему, без прикрас, о том, что ему пришлось пережить. Но вы-то, сознайтесь, вы-то сами родились в роскоши. Не отрицайте, сударыня, что вы родились в роскоши.

- Я и не отрицаю, сэр, - отвечала миссис Спарсит, тряхнув головой.

Мистер Баундерби с важным видом вышел из-за стола и, став спиной к камину, воззрился на особу, которая столь ощутимо увеличивала его общественный вес.

- И вы принадлежали к высшему кругу. К самой, черт возьми, верхушке, - проговорил он, подставляя огню свои ляжки.

- Вы правы, сэр, - отвечала миссис Спарсит самым смиренным тоном, не боясь, однако, затмить своего принципала, ибо самоуничижение Баундерби зиждилось на противоположной основе.

- Вы вращались в самом фешенебельном обществе, и все такое, - не унимался Баундерби.

- Да, сэр, - отвечала миссис Спарсит, всем своим видом подчеркивая горечь утраты, - вы безусловно правы.

От удовольствия мистер Баундерби, согнув колени, даже обнял свои ляжки и громко захохотал. Но тут доложили о приходе мистера и мисс Грэдграйнд, и Баундерби пожал руку своему приятелю, а дочь его наградил поцелуем.

- Можно позвать сюда Джуп? - спросил, обращаясь к хозяину, мистер Грэдграйнд.

Пожалуйста. Итак, Джуп позвали. Девочка вошла, присела перед мистером Баундерби и перед его другом Томом Грэдграйндом, а также перед Луизой, но на беду от крайнего смущения пропустила миссис Спарсит. Заметив это, Баундерби, весь раздувшись от спеси, произнес целую речь:

- Ну-с, девочка, вот что я тебе скажу. Имя леди, что сидит за чайным столом, - миссис Спарсит. Эта леди исполняет здесь обязанности хозяйки дома, и у нее очень знатная родня. Следовательно, ежели ты еще раз переступишь порог моего дома и не выкажешь этой леди должного уважения, ты очень скоро выйдешь отсюда. Имей в виду, что мне наплевать, как ты отнесешься ко мне, - я ни на что не притязаю. У меня не только нет знатной родни, но вообще никакой родни нет, - я происхожу от подонков. Но мне не все равно, как ты ведешь себя с этой леди. И ты будешь с ней почтительна и вежлива, или ты больше не придешь в этот дом.

- Я надеюсь, Баундерби, - примирительно сказал мистер Грэдграйнд, что это только упущение с ее стороны.

- Миссис Спарсит, - сказал Баундерби, - мой друг Том Грэдграйнд предполагает, что это всего только упущение. Очень может быть. Однако, сударыня, вы видите, что относительно вас я даже упущения не дозволяю.

- Вы чрезвычайно добры, сэр, - сказала миссис Спарсит, с горделивым смирением тряхнув головой. - Право, не стоит об этом говорить.

Засим хозяин дома взмахом руки передал Сесси, которая все это время со слезами на глазах едва слышно лепетала извинения, мистеру Грэдграйнду. Девочка стояла перед ним и пристально смотрела ему в лицо, а Луиза неподвижно стояла подле, глядя в пол, и слушала, что говорит ее отец.

- Джуп, я решил взять тебя к себе в дом; в свободное от школьных занятий время ты будешь прислуживать миссис Грэдграйнд - она больна и нуждается в уходе. Я уже объяснил мисс Луизе... вот это - мисс Луиза... печальную, но вполне естественную перемену в твоей судьбе, и ты должна хорошенько понять, что все, что было, то прошло, и поминать о прошлом не следует. Жизнь твоя начинается с этого часа. В настоящее время, как мне известно, ты невежественна.

- Да, сэр, очень, - отвечала Сесси, приседая.

- Я рад, что под моим руководством ты получишь надлежащее воспитание. Для всех, кто будет иметь общение с тобой, ты послужишь живым свидетельством бесспорных преимуществ моей системы. Мы тебя выправим и образуем. Ты, кажется, читала вслух твоему отцу и тем людям, среди которых ты жила? - спросил мистер Грэдграйнд, понизив голос и знаком подозвав Сесси поближе.