Чарльз Диккенс - Торговый дом Домби и сын, Торговля оптом, в розницу и на экспорт (Главы I-XXX)

Многие более мелкие детали в хозяйстве мастера корабельных инструментов, гордившегося своим Маленьким Мичманом, поддерживали и упрочивали эту иллюзию. Так как его знакомыми были преимущественно судовые поставщики и тому подобные люди, то на столе у него всегда находились в большом количестве настоящие морские сухари. Этот стол был в дружеских отношениях с сушеным мясом и языками, отличавшимися своеобразным запахом пеньки. Соленья появлялись на нем в огромных оптовых банках с ярлыками: "Поставщик всех видов провианта для судов"; спиртные напитки подавались в плетеных фляжках без горлышка. Старые гравюры, изображающие корабль, с алфавитными указателями, относящимися к многочисленным его тайнам, висели в рамах на стене; восточный фрегат под парусами красовался на полке; заморские раковины, водоросли и мхи украшали камин; в маленькую, отделанную панелью гостиную свет проникал, как в каюту, через светлый люк.

Здесь жил он, на положении шкипера, один со своим племянником Уолтером, четырнадцатилетним мальчиком, который в достаточной мере походил на мичмана, чтобы не нарушать общего впечатления. Но этим и кончалось дело, ибо сам Соломон Джилс (чаще именуемый старым Солем) отнюдь не имел сходства с моряками. Не говоря уже о его валлийском парике, который был самым безобразным и упрямым из всех валлийских париков и в котором он был похож на что угодно, но только не на пирата, это был медлительный, задумчивый старик с тихим голосом, с глазами красными, как маленькие солнца, глядящие на вас сквозь туман, и с видом человека, только что проснувшегося, каковой он мог приобрести, если бы смотрел дня три-четыре подряд во все оптические инструменты своей лавки, а затем внезапно вернулся к окружающему его миру и нашел его помолодевшим. Единственная перемена, которую можно было наблюдать во внешнем его виде, сводилась к тому, что костюм кофейного цвета и широкого покроя, украшенный блестящими пуговицами, уступал место костюму того же кофейного цвета, но с невыразимыми из светлой нанки. Он носил аккуратнейшее жабо, превосходные очки на лбу и огромный хронометр и кармане и скорее поверил бы в заговор, составленный всеми стенными и карманными часами Сити и даже самим солнцем, чем усомнился в таком драгоценном инструменте. Таким, каков был он теперь, - таким пребывал он в лавке и в гостиной позади Маленького Мичмана многие и многие годы; каждый вечер он в одно н то же время шел спать в унылую мансарду, находившуюся к стороне от остальных жильцов; там частенько бушевал ураган, к то время как английские джентльмены, спокойно проживавшие внизу *, почти или вовсе не имели понятия о погоде. В половине шестого в осенний вечер читатель и Соломон Джилс завязывают знакомство. Соломон Джилс занят тем, что смотрит, который час показывает его безупречный хронометр. Обычная каждодневная очистка Сити от людей уже длилась больше часу, а человеческий поток все еще катится к западу. "Толпа на улице сильно поредела", как говорит мистер Джилс. Вечер обещает быть дождливым. Все барометры в лавке упали духом, и дождевые капли уже блестят на треуголке Деревянного Мичмана.

- Хотел бы я знать, где Уолтер? - сказал Джилс, заботливо спрятав хронометр. - Вот уже полчаса, как обед готов, а Уолтера нет!

Повернувшись на своем табурете за конторкой, Джилс выглянул из-за инструментов в окно, не переходит ли его племянник улицу. Нет. Его не было среди раскачивающихся зонтов, и уже, конечно, за него нельзя было принять мальчишку-газетчика в клеенчатой кепке, который медленно проходил мимо медной доски снаружи, указательным пальцем выписывая свое имя над именем мистера Джилса.

- Если бы я не знал, что он слишком меня любит, чтобы удрать и против моего желания поступить на судно, я бы начал беспокоиться, - сказал мистер Джилс, постукивая согнутыми пальцами по двум-трем барометрам. - Право же, начал бы. "Весь в Даунсе" *, а? Большая влажность! Ну, что ж! Дождь нужен.

- Мне кажется, - сказал мистер Джилс, сдувая пыль со стеклянной крышки компаса, - мне кажется, что в конце концов ты склоняешься к задней гостиной не более точно и прямо, чем мальчик. А гостиная обращена как нельзя правильнее. Прямо на север. Нет уклонения хотя бы на одну двадцатую ни в ту, ни в другую сторону.

- Здравствуйте, дядя Соль!

- Здравствуй, мой мальчик! - воскликнул мастер судовых инструментов, живо оборачиваясь. - А, так ты уже здесь?

Бодрый, веселый мальчик, оживившийся от быстрой ходьбы под дождем, миловидный, с блестящими глазами и вьющимися волосами.

- Ну, что, дядя, как вы здесь поживали без меня весь день? Готов обед? Как я голоден!

- Что касается того, как я поживал, - добродушно сказал Соломон, - то странно было бы, если бы без такого повесы, как ты, мне не жилось гораздо лучше. Что касается обеда, то вот уже полчаса, как он готов и ждет тебя. А что касается голода, то и я голоден.

- Ну, так идемте, дядя! - воскликнул мальчик. - Ура адмиралу!

- К черту адмирала! - возразил Соломон Джилс. - Ты хочешь сказать лорд-мэру.

- Нет, не хочу! - закричал мальчик. - Адмиралу - ура! Адмиралу - ура! Вперед!

После такой команды валлийский парик и его обладатель были доставлены без сопротивления в заднюю гостиную, словно во главе абордажного отряда в пятьсот человек, и дядя Соль со своим племянником живо принялись за жареную камбалу, имея в перспективе бифштекс.

- Лорд-мэр, Уоли, - сказал Соломон, - на веки вечные! Больше никаких адмиралов. Лорд-мэр - вот твой адмирал.

- Да неужели? - сказал мальчик, покачивая головой. - Даже меченосец * все-таки лучше, чем он. Тот хоть иногда обнажает свой меч.

- И при этом имеет глупейший вид, несмотря на все свои старанья, возразил дядя. - Послушай меня, Уоли, послушай меня. Взгляни на каминную полку.

- Кто же это повесил мою серебряную кружку на гвоздь? - воскликнул мальчик.

- Я, - ответил дядя. - Никаких больше кружек. С сегодняшнего дня мы должны приучаться пить из стаканов, Уолтер. Мы люди торговые. Мы связаны с Сити. Сегодня утром мы начали новую жизнь.

- Ладно, дядя, - сказал мальчик, - я буду пить из чего вам угодно, пока могу пить за ваше здоровье. За ваше здоровье, дядя Соль, и ура...

- Лорд-мэру, - перебил старик.

- Лорд-мэру, шерифам, городскому совету и всем городским властям, сказал мальчик. - Многая лета! Дядя, вполне удовлетворенный, кивнул головой.

- А теперь, - сказал он, - послушаем о фирме.

- Ну что касается фирмы, много не расскажешь, дядя, - сказал мальчик, орудуя ножом и вилкой. - Это ужасно темный ряд конторских помещений, а в той комнате, где я сижу, есть высокая каминная решетка, железный несгораемый шкаф, объявления о судах, которые должны отплыть, календарь, несколько конторок и табуреток, бутылка чернил, книги и ящики и много паутины, а в паутине, как раз над моей головой, высохшая синяя муха; у нее такой вид, как будто она давным-давно там висит.