Чарльз Диккенс - Торговый дом Домби и сын, Торговля оптом, в розницу и на экспорт (Главы I-XXX)

- Признайтесь же, дорогой мой Домби, - сказала миссис Скьютон, протягивая ему руку, - что вы никогда еще не бывали так удивлены и обрадованы.

- Я никогда не был так удивлен, - ответил мистер Домби.

- И так обрадованы, дорогой мой Домби? - настаивала миссис Скьютон, подняв веер.

- Я... да, я чрезвычайно рад, что встретил здесь Флоренс, - скачал мистер Домби. Казалось, он серьезно обдумывал свои слова и затем повторил более решительно: - Да, действительно я очень рад, что встретил здесь Флоренс.

- Вы недоумеваете, как она очутилась здесь, не правда ли? - спросила миссис Скьютон.

- Быть может, Эдит? - предположил мистер Домби.

- О, злой угадчик! -отозвалась Клеопатра, покачивая головой. - О, хитрый, хитрый человек! Мне не следовало бы говорить такие вещи, дорогой мой Домби, вы - мужчины - так тщеславны и так склонны злоупотреблять нашими слабостями, но вам известно, что душа у меня открытая... Хорошо, сейчас.

Эти последние слова относились к одному из очень высоких молодых людей, доложившему, что обед подан.

- Но Эдит, дорогой мой Домби, - продолжала она шепотом, - если она не видит вас подле себя, - а я ей сказала, что не может же она всегда на это рассчитывать, - Эдит хочет, чтобы около нее было хоть что-нибудь или кто-нибудь из тех, кто вам близок. Да, это в высшей степени естественно! И никто не мог бы удержать ее, когда, находясь в таком расположении духа, она поехала сегодня за нашей милой Флоренс. Это так очаровательно!

Так как она ждала ответа, мистер Домби ответил:

- В высшей степени!

- Да благословит вас бог, дорогой мой Домби, за то, что у вас есть сердце! - воскликнула Клеопатра, пожимая ему руку. - Но я становлюсь слишком серьезной. Будьте ангелом, проводите меня вниз, и посмотрим, какой обед намерены предложить нам эти люди. Да благословит вас бог, дорогой Домби!

После этого вторичного благословения Клеопатра довольно резво спрыгнула со своего ложа, а мистер Домби предложил ей руку и церемонно повел вниз; когда эта пара входила в столовую, один из взятых напрокат высоких молодых людей, чей орган почтительности был недостаточно развит, засунул язык за щеку для увеселения другого высокого молодого человека, взятого напрокат.

Флоренс и Эдит были уже там и сидели рядом. Когда вошел отец, Флоренс хотела встать, чтобы уступить ему свое место, но Эдит решительно положила руку ей на плечо, и мистер Домби занял место напротив.

Разговор поддерживала чуть ли не одна миссис Скьютон. Флоренс едва осмеливалась поднять глаза, опасаясь, как бы не было замечено, что они заплаканы; тем более не осмеливалась она говорить; а Эдит не проронила ни слова и только отвечала на вопросы. Поистине, Клеопатра трудилась не на шутку, чтобы довести дело до конца; и поистине оно должно было оказаться отменно выгодным, чтобы вознаградить ее!

- Итак, все ваши приготовления почти закончены, не правда ли, дорогой мой Домби? - спросила Клеопатра, когда был подан десерт и седовласый дворецкий удалился. - Даже юридическая сторона!

- Да, сударыня, - ответил мистер Домби, - брачный контракт, как уведомляют юристы, уже готов, и, как я сообщал вам, Эдит, остается только назначить день для подписания.

Эдит сидела подобно прекрасной статуе: такая же холодная, немая и неподвижная.

- Милая моя, - сказала Клеопатра, - ты слышишь, что говорит мистер Домби? Ах, дорогой мой Домби! - понизив голос, обратилась она к этому джентльмену. - Как напоминает мне ее рассеянность, все возрастающая по мере приближения срока, те дни, когда редчайший из людей, ее милый папа, находился в таком же положении, как и вы!

- Я не стану назначать. Пусть будет тогда, когда вы пожелаете. сказала Эдит, едва взглянув через стол на мистера Домби.

- Завтра? - предложил мистер Домби.

- Как вам угодно.

- Или послезавтра, если это более соответствует вашим планам? продолжал мистер Домби.

- У меня нет никаких планов. Я всегда в вашем распоряжении. Назначьте какой угодно день.

- Никаких планов, дорогая моя Эдит? - вмешалась мать. - Да ведь ты с утра до ночи занята, и у тебя тысяча и одно дело со всевозможными поставщиками!

- Об этом позаботились вы, - возразила Эдит, повернувшись к ней и слегка сдвинув брови. - Вы с мистером Домби можете договориться между собой.

- Совершенно верно, милочка, и очень благоразумно с твоей стороны! воскликнула Клеопатра. - Дорогая моя Флоренс, право же, вы должны подойти и еще раз поцеловать меня, моя милая!

Странное совпадение: этот интерес к Флоренс овладевал Клеопатрой чуть не после каждого диалога, в котором Эдит принимала хоть какое-нибудь участке! Бесспорно, Флоренс никогда не приходилось выносить столько объятий, и, быть может, никогда за всю свою жизнь не бывала она столь полезна.

В глубине души мистер Домби был далек от того, чтобы возмущаться поведением своей прекрасной невесты. У него были веские основания симпатизировать ее высокомерию и холодности, ибо он разделял эти чувства. Ему лестно было думать, что Эдит поступалась своею гордостью ради него и, казалось, признавала только его волю. Ему лестно было представлять себе, как эта гордая и величественная женщина принимает гостей у него в доме и замораживает их, подражая его же манере. Да, в таких руках достоинство Домби и Сына будет возвеличено и упрочено.

Так думал мистер Домби, когда остался один за обеденным столом и размышлял о прошлом своем и будущем, не чувствуя, сколь противоречат его мыслям убожество и мрачность комнаты, и темно-коричневая ее окраска, и картины, пятнавшие стены подобно мемориальным доскам, и двадцать четыре черных стула, украшенные гвоздями в таком же количестве, напоминающие столько же гробов и ожидающие на краю турецкого ковра подобно наемным участникам похоронной процессии, и два истощенных негра, поддерживающие два ветхих канделябра на буфете, и пропитывающий комнату затхлый запах, словно прах десяти тысяч обедов был погребен в саркофаге под полом. Владелец дома жил большей частью за границей; воздух Англии редко приходился по вкусу члену семейства Финиксов; и комната, в память о нем, облекалась все в более и более глубокий траур и в конце концов приняла столь похоронный вид, что для полной иллюзии не хватало только покойника.

Недурным подобием покойника, если не по своей позе, то по негнущейся спине, был в данный момент мистер Домби, глядевший в холодные глубины Мертвого моря из красного дерева, где стояли на якоре блюда с фруктами и графины; казалось, предметы его размышлений всплывали один за другим на поверхность и снова погружались на дно. Здесь была Эдит с величественным своим лицом и величественной осанкой; и рядом с ней - Флоренс, робко обратившая к нему лицо, как было оно обращено в тот момент, когда она выходила из комнаты; глаза Эдит устремлены на нее, а рука Эдит покровительственно простерта. Маленькая фигурка в низеньком креслице возникла затем в лучах света и взирала на него с недоумением, а блестящие ее глаза и старчески-детское лицо светилось словно в мерцающем вечернем пламени камина. Снова появилась Флоренс подле этой фигуры и поглотила все его внимание. Что увидел он в ней - роковую препону и обманутую надежду, или соперницу, которая однажды преградила ему дорогу и могла преградить еще раз, или свое дитя, о котором теперь, в пору успешного сватовства, быть может, удостоит он подумать, ибо в такое время она отказывается мириться со своим положением отвергнутой, или, наконец, напоминание о том, что теперь, когда у него возникли новые связи, он должен соблюдать, хотя бы внешне, интерес к человеку, родному по крови, - об этом ему было лучше знать. В сущности, ему это было неясно; ибо брачная церемония, алтарь и честолюбивые замыслы, кое-где омраченные все тою же Флоренс, - неизменно Флоренс! - мелькали так быстро и так беспорядочно, что он встал и, спасаясь от них, поднялся наверх.