Джеймс Джойс - Улисс (часть 1, 2)

- Милое дело получается, - говорит Гражданин. - Приезжают к нам в Ирландию всякие и клопов тут разводят.

Тут Блум делает вид, как будто ничего не слыхал, и начинает говорить Джо, что насчет той мелочи он может не беспокоиться до первого, но вот если бы он замолвил словечко мистеру Кроуфорду. А Джо ему клянется всеми святыми и на чем свет стоит, что он для него в лепешку готов разбиться.

- Потому что, видите ли, - объясняет Блум, - для рекламы необходим повтор. В этом-то весь секрет.

- Можете на меня положиться, - Джо обещает.

- Обманывают крестьян, - гнет свое Гражданин, - наживаются на ирландских бедняках. Больше мы не желаем чужаков в нашем доме.

- О, я уверен, все будет в порядке, Хайнс, - говорит Блум. - Просто уж этот Ключчи, понимаете.

- Считайте, что дело сделано, - Джо ему.

- Большая любезность с вашей стороны, - благодарит Блум.

- Чужаки, - Гражданин свое. - А виноваты мы сами. Сами пустили их. Сами сюда зазвали. Эта прелюбодейка со своим полюбовником зазвали сюда англосаксов, чтобы грабили нас.

- Условное постановление, - говорит Дж.Дж.

Теперь Блум притворяется, будто со страшным интересом разглядывает неведомо что, может, паутину в углу, Гражданин на него уставился с грозным видом, а пес у него в ногах поднял морду, глядит, пора ли уже бросаться и на кого.

- Опозоренная жена, - заявляет Гражданин, - вот где причина всех наших бедствий.

- А вот как раз и она, - говорит Олф, они с Терри все хихикали у стойки над "Полис газетт", - во всей боевой раскраске.

- Дай-ка и нам глянуть, - говорю.

А у них там, оказывается, одна из тех похабных американских картинок, которые Терри берет у Корни Келлехера. Секрет, как увеличить ваши интимные органы. Шалости светской красавицы. Норман В.Таппер, богатый подрядчик из Чикаго, находит свою прелестную, но неверную жену в объятиях капитана Тэйлора. Красавица в панталончиках предается шалостям, кавалер ее трогает за места, а Норман В.Таппер врывается со своим пугачом как раз, когда она только что поиграла с капитаном Тэйлором в палочку и колечко.

- Ах, Дженни, милочка, - говорит Джо, - не простудись без юбочки!

- Есть за что подержаться, Джо, - я ему. - Ты бы не прочь кус филея от этой телочки, а?

То да се, а тем временем заходит Джон Уайз Нолан и за ним Ленехан, у которого физиономия вытянулась до шестой пуговицы.

- Ну-с, - говорит Гражданин, - изложите вести с театра событий. Чего там эти сапожники из муниципалитета решили на своем сборище насчет ирландского языка?

О'Нолан, в сияющую броню одетый, земным поклоном воздал должные почести великому и грозному и могучему владыке Эрина и поведал ему обо всем свершившемся, как достойные старейшины смиреннейшего из градов, второго во всем том царстве, встретили их под сводами Фолсела и там, вознеся подобающие молитвы богам-небожителям, торжественный держали совет, дабы решить, надлежит ли им, буде окажется то возможным, возвеличить вновь среди смертных крылатую речь морями разъединенных кельтов.

- Дело двигается, - говорит Гражданин. - К матери этих сукиных саксов, и с их кваканьем.

Ну, тут Дж.Дж. давай строить просвещенного барина и заправляет де мол возможны разные точки зрения, и люди отворачиваются от фактов и вспомните прием Нельсона, глядеть в трубу слепым глазом, и можно ли обвинять огульно целую нацию, а Блум ему вовсю подпевает про умеренность да похеренность да ихние колонии да ихнюю цивилизацию.

- Сифилизация, уж лучше сказать! - гремит Гражданин. - К матери их! Да разрази их всех в три слоя с покрышкой, этих тупых ублюдков! Ни в музыке, ни в литературе, ни в живописи, нигде у них ни хрена, одни жалкие потуги. Все, что у них из цивилизации, - это у нас украдено. Стадо гугнивых выродков!

- Семья европейских народов, - О'Моллой вякает...

- Они никакие не европейцы, - режет Гражданин. - Я был в Европе с Кевином Игеном Парижским. Нигде в Европе никакого следа ни их, ни ихнего языка, если только в cabinet d'aisance [уборная (франц.)].

А Джон Уайз говорит:

- Сколь многие цветы ничей не узрит взор.

А Ленехан, который слегка может по этой фене:

- Conspuez les Anglais! Perfide Albion! [Презирайте англичан! Коварный Альбион! (франц.)]

Сказал он и поднял своей большой, заскорузлой и мощной дланью кубок крепкого, темного, пенистого эля и, испустив боевой клич своего клана _Лам Дерг Абу_ [Победа Красной Руке (ирл.)], осушил его за победу над врагом, над племенем могучих и отважных героев, что правят морями и восседают на алебастровых тронах, безмолвные, словно бессмертные боги.

- Чего это с тобой приключилось? - я спрашиваю у Ленехана. - У тебя вид, как будто ты ждал триста, а получил свиста.

- Золотой кубок, - отвечает.

- Кто же выиграл, мистер Ленехан? - Терри спрашивает.

- Реклама, - тот отвечает. - Выдача двадцать к одному. Чистейший аутсайдер. А все остальные с носом.

- А Бассова кобылка? - опять Терри.

- Скоро доскачет, - говорит Ленехан. - Мы все накололись. Бойлан по моему совету поставил на Корону два фунта, за себя и за одну знакомую.

- Я и сам полкроны поставил, - говорит Терри, - на Муската, мне мистер Флинн подсказал. Лорда Хауарда де Уолдена.

- Двадцать к одному, - повторяет Ленехан. - Вот такая дерьмовая жизнь. Реклама, - повторяет. - Запудрила всем мозги и хапнула все печенье. Корона, тебе имя - вероломство.

Тут он подбирает жестянку от печенья, что Боб Дорен оставил, и смотрит, нет ли там чем поживиться на шаромыжку, а паршивая дворняга за ним, глядит, повезет ему или нет, разинув свою поганую пасть. Стала бабушка искать, хочет кость собачке дать.

- Шиш с маслом, детка, - тот ему.

- Держи хвост морковкой, - Джо утешает. - Корона бы выиграла, если б не эта сучка.

А Дж.Дж. с Гражданином все препираются насчет истории да законов, и Блум, уж конечно, тоже суется.

- Некоторые люди, - говорит Блум, - в чужом глазу увидят соринку, а в собственном бревна не заметят.

- Raimeis [болтовня (ирл.)], - отвечает Гражданин. - Не зря говорят, слепому очков не подберешь. Куда делись наши двадцать миллионов ирландцев, которых мы должны бы иметь сейчас вместо четырех, наши потерянные колена? А наши гончары, наши ткани, лучшие во всем мире? А наши сукна, их еще в Риме продавали во времена Ювенала, и наш лен, и камчатное полотно, что ткут в Антриме, и кружева из Лимерика, и наши дубленые кожи, и флинтглас из-под Баллибоха, и гугенотский поплин, который у нас еще со времен Жаккара из Лиона, и наши тканые шелка, и фоксфордский твид, и кремовый гипюр из кармелитского монастыря в Нью-Россе, ничего подобного во всем мире нет! Где греческие купцы, что проходили через Геркулесовы Столбы, ныне Гибралтар, захваченный врагом рода человеческого, и плыли в Вексфорд, на торжище Кармен, торговать золотом и тирским пурпуром? Почитайте-ка Тацита и Птолемея или хотя бы Гиральда Камбрийского. Вино, пушнина, мрамор из Коннемары, серебро из Типперери, совершенно непревзойденное, а лошади наши славятся и по сей день, ирландская упряжная порода, а за право ловить рыбу в наших водах король испанский Филипп готов был платить нам пошлину. Кто вычислит, сколько нам должен паршивый Джон Буль за нашу загубленную торговлю, за наши разоренные хижины? А русла Барроу и Шаннона, они не желают их углублять, они нам оставляют миллионы акров болот, чтобы мы подыхали от чахотки.