Джеймс Джойс - Улисс (часть 1, 2)

- Р-рога! Р-рога! - Рык Маллиган прорычал похабно. - Опасный звук! Приводит он мужей в испуг!

Темный купол уловил и откликнулся.

- Да, Яго! Что за характер! - воскликнул неиспугавшийся Джон Эглинтон. - Когда все уже сказано, остается лишь согласиться с Дюма-сыном. (Или с Дюма-отцом?) После Господа Бога больше всех создал Шекспир.

- Мужчины не занимают его, и женщины тоже, - молвил Стивен. - Всю жизнь свою проведя в отсутствии, он возвращается на тот клочок земли, где был рожден и где оставался всегда, и в юные и в зрелые годы, немой свидетель. Здесь его жизненное странствие кончено, и он сажает в землю тутовое дерево. Потом умирает. Действие окончено. Могильщики зарывают Гамлета-отца и Гамлета-сына. Он наконец-то король и принц: в смерти, с подобающей музыкой. И оплакиваемый - хотя сперва ими же убитый и преданный - всеми нежными и чувствительными сердцами, ибо будь то у дублинских или датских жен, жалость к усопшим - единственный супруг, с которым они не пожелают развода. Если вам нравится эпилог, всмотритесь в него подольше: процветающий Просперо - вознагражденная добродетель, Лиззи - дедушкина крошка-резвушка и дядюшка Ричи - порок, сосланный поэтическим правосудием в места, уготованные для плохих негров. Большой занавес. Во внешнем мире он нашел воплощенным то, что жило как возможность в его внутреннем мире. Метерлинк говорит: _Если сегодня Сократ выйдет из дому, он обнаружит мудреца, сидящего у своих дверей. Если нынче Иуда пустится в путь, этот путь его приведет к Иуде_. Каждая жизнь - множество дней, чередой один за другим. Мы бредем сквозь самих себя, встречая разбойников, призраков, великанов, стариков, юношей, жен, вдов, братьев по духу, но всякий раз встречая самих себя. Тот драматург, что написал фолио мира сего, и написал его скверно (сначала Он дал нам свет, а солнце - два дня спустя), властелин всего сущего, кого истые римляне из католиков зовут dio boia, бог-палач, вне всякого сомнения, есть все во всем в каждом из нас, он конюх и он мясник, и он был бы также сводником и рогоносцем, если б не помешало то, что в устроительстве небесном, как предсказал Гамлет, нет больше браков и человек во славе, ангел-андрогин, есть сам в себе и жена.

- Эврика! - возопил Бык Маллиган. - Эврика!

Вдруг счастливо просияв, он вскочил и единым махом очутился у стола Эглинтона.

- Вы позволите? - спросил он. - Господь возговорил к Малахии.

Он принялся что-то кропать на библиотечном бланке.

Будешь уходить - захвати бланков со стойки.

- Кто уже в браке, - возвестил мистер Супер, сладостный герольд, пусть так и живут, все, кроме одного. Остальные пускай по-прежнему воздерживаются.

В браке отнюдь не состоя, он засмеялся, глядя на Эглинтона Иоанна, искусств бакалавра [Bachelor - бакалавр, холостяк (англ.)], холостяка.

Не имея ни жены, ни интрижки, повсюду опасаясь сетей, оба еженощно смакуют "Укрощение строптивой" с вариантами и комментариями.

- Вы устроили надувательство, - без околичностей заявил Джон Эглинтон Стивену. - Вы нас заставили проделать весь этот путь, чтобы в конце показать банальнейший треугольник. Вы сами-то верите в собственную теорию?

- Нет, - отвечал Стивен незамедлительно.

- А вы не запишете все это? - спросил мистер Супер. - Вам нужно из этого сделать диалог, понимаете, как те платонические диалоги, что сочинял Уайльд.

Джон Эклектикон улыбнулся сугубо.

- В таком случае, - сказал он, - я не вижу, почему вы должны ожидать какой-то платы за это, коль скоро вы сами в это не верите. Доуден верит, что в "Гамлете" имеется какая-то тайна, но больше ничего говорить не желает. Герр Бляйбтрой, тот господин, с которым Пайпер встречался в Берлине, развивает версию насчет Ратленда и думает, что секрет таится в стратфордском памятнике. Пайпер говорил, будто бы он собирается нанести визит нынешнему герцогу и доказать ему, что пьесы были написаны его предком. Это будет такой сюрприз для его сиятельства. Однако он верит в свою теорию.

Верую, Господи, помоги моему неверию. То есть, помоги мне верить или помоги мне не верить? Кто помогает верить? Egomen [само я (лат.)]. А кто не верить? Другой малый.

- Вы единственный из всех авторов "Даны", кто требует звонкой монеты. И я не уверен насчет ближайшего номера. Фред Райен хочет, чтобы ему оставили место для статьи по экономике.

Фредрайн. Две звонких монеты он мне ссудил. Чтоб ты снялся с мели. Экономика.

- За одну гинею, - сказал Стивен, - вы можете опубликовать эту беседу.

Бык Маллиган перестал, посмеиваясь, кропать и, посмеиваясь, поднялся. Чинным голосом, с медоточивым коварством он известил:

- Нанеся визит барду Клинку в его летней резиденции на верхней Мекленбург-стрит, я обнаружил его погруженным в изучение "Summa contra Gentiles" [сумма против язычников (лат.)], в обществе двух гонорейных леди, Нелли-Свеженькой и Розали, шлюхи с угольной пристани.

Он оборвал себя.

- Пошли, Клинк. Пошли, скиталец Энгус с птицами.

Пошли, Клинк. Ты уже все доел после нас. О, я, разумеется, позабочусь о требухе и объедках для тебя.

Стивен поднялся.

Жизнь - множество дней. Этот кончится.

- Мы вас увидим вечером, - сказал Джон Эглинтон. - Notre ami [наш друг (франц.)] Мур надеется, что Мэйлахи Маллиган будет там.

Бык Маллиган раскланялся панамой и бланком.

- Мсье Мур, - сказал он, - просвещающий ирландскую молодежь по французской части. Я там буду. Пошли. Клинк, бардам надлежит выпить. Ты можешь ступать прямо?

Посмеивающийся...

Накачиваться до одиннадцати. Вечернее развлечение ирландцев.

Паяц...

Стивен двигался за паяцем...

Однажды была у нас дискуссия в национальной библиотеке. Шекс. Потом. Идет спина пая: за ней шагаю я. Наступаю ему на пятки.

Стивен, попрощавшись, как в воду опущенный, двигался за паяцем, шутом, ладнопричесанным, свежевыбритым, из сводчатой кельи на свет дневной, грохочущий и бездумный.

Что ж я постиг? О них? О себе?

Теперь гуляй как Хейнс.

Зал для постоянных читателей. В книге посетителей Кэшел Бойл О'Коннор Фицморис Тисделл Фаррелл кудрявым росчерком завершает свои полисиллабусы. Вопрос: был ли Гамлет безумцем? Лысина квакера с аббатиком в беседе елейно-книжной:

- О, конечно, извольте, сэр... Я буду просто счастлив...

С гримасой игривой Бык Маллиган базарил бездельно с самим собой, себе ж благосклонно кивая:

- Довольная задница.

Турникет.

Неужели?.. Шляпка с голубой лентой?.. Написано не спеша?.. Что?.. Посмотрела?..

Закругление балюстрады: тихоструйный Минций.

Пак Маллиган, панамоносец, перескакивал со ступеньки на ступеньку, ямбами путь уснащая:

Джон Эглинтон, душка Джон,

Почему без женки он?

Потом вдруг разразился тирадой:

- Ох, уж этот китаец без подбородка! Чин Чон Эг Лин Тон. Мы с Хейнсом зашли как-то в этот их театришко, в зале слесарей. Как раньше греки, как М.Метерлинк, наши актеры творят новое искусство для Европы. Театр Аббатства! Мне так и чуялся пот монашьих причинных мест.