Ханс Энценсбергер - Племянник Вольтера

ФИЛОСОФ. Да.

Племянник жестом подзывает его ближе к себе и говорит что-то на ухо.

Невозможно! И вы ей сказали это прямо в лицо?

Племянник огорченно кивает.

ПЛЕМЯННИК. Но и это еще не все.

Говорит на ухо Философу что-то еще.

ФИЛОСОФ. Потрясающе! Вы, должно быть, в тот момент лишились разума. Что же было дальше?

ПЛЕМЯННИК. Меня, разумеется, вышвырнули вон. При этом я набил шишку на голове и вывихнул ногу. С тех пор меня больше никуда не приглашают. Настоящая трагедия. Я проявил полную и весьма плачевную профессиональную несостоятельность. И теперь мне конец. - Вы опять смеетесь?

ФИЛОСОФ. Не обижайтесь, но для меня просто непостижимо, что вы смотрите на свое занятие, как на профессию. Ведь вы же не более, чем... чем...

ПЛЕМЯННИК. Говорите, я не слишком чувствителен.

ФИЛОСОФ. Ну, хорошо. Вы - паразит.

ПЛЕМЯННИК. Разумеется. Но оглянитесь вокруг, мой дорогой господин философ? При дворе состоят на службе три смотрителя королевских нужников, семь мозольных операторов, семьдесят пять исповедников. Люди утверждают, что все они дармоеды, иначе говоря: паразиты. Однако, если вы захотите устранить все излишества, что будет тогда с золотильщиками, белошвейками, кузнецами и носильщиками паланкинов? И с их женами и детьми? Сто сорок тысяч цирюльников умрут в Париже с голоду, я уж не говорю о проститутках - не знаю сколько их, тридцать или сорок тысяч? - а кучера и конюхи, и сто пятьдесят тысяч лакеев. При этом я, из прирожденной скромности, еще не посчитал себя.

ФИЛОСОФ. Черт побери! Да ведь то, что вы сейчас произвели - настоящая перепись населения. Ваша статистика - это превосходная статья для Encyclopedie.

ПЛЕМЯННИК. Сразу видно, что вы слишком много времени проводите в кабинете. Поверьте, на каждом вельможе висят тридцать созданий, подобных мне, перед которыми он раскрывает кошелек, и это справедливо.

ФИЛОСОФ. Боюсь, что вы говорите серьезно.

ПЛЕМЯННИК. Еще как серьезно. Когда вор обкрадывает вора, дьявол только посмеивается.

Двустворчатые двери приоткрываются, появляется дряхлый старик. Две дамы в черном поддерживают его слева и справа. С их помощью, едва семеня, он пересекает сцену и выходит направо. Философ и Племянник смотрят им вслед.

Вы его знаете? Это Николя Бернар, королевский банкир. Во всей Франции нет ему равного. Он - величайший. Мой дядя по сравнению с ним - бедный сиротка. Да, приступать к делу следует как можно раньше. А Бернар был вундеркиндом. Еще восьми лет от роду он уже знал, как забить ягненка, как его выпотрошить. Его отец владел бойней в Эперне, пока не поскользнулся, угодив ногой в лужу крови. И так нехорошо упал! Умер на месте. Такое везение! Сын продал бойню и отправился в Париж. Здесь он раздобыл сутану и стал выдавать себя за аббата. Вскоре у него на крючке оказалась герцогиня де Кастень, сказочно богатая вдова. Целыми днями он своим елейным голосом заверял ее в том, что ее ожидает царствие небесное, а по вечерам отводил ее единственного сына к Крупенскому. Вы ведь его знаете?

ФИЛОСОФ. К кому?.

ПЛЕМЯННИК. К Крупенскому, это на улице Святой Анны, там, где до самого рассвета сидят за игорными столами.

ФИЛОСОФ. Кажется, что-то слышал.

ПЛЕМЯННИК. За углом от кафе де ля Режанс. Мне, кстати, рассказывали, будто вы, совсем недавно, оставили там за одну ночь восемьсот ливров.

ФИЛОСОФ. Триста.

ПЛЕМЯННИК. Пусть так. Ну, а юный герцог находит вкус в игре, постоянно увеличивает ставки, подписывает один вексель за другим. Их-то в один прекрасный день и предъявляет великий мясник его матери, и ей приходится смириться с тем, что отныне владельцем ее состояния становится он. Она не смогла пережить такой удар. Но то было лишь начало.

ФИЛОСОФ. Прекратите! Достаточно.

ПЛЕМЯННИК. Как? Неужели вам неинтересно? А лавина новых бумажных денег? А трюк с индийскими акциями? Великая была идея. И еще - "олений парк"14, мадам Помпадур! Ну, вы понимаете. Даже сводник может оказаться гениальным. Разумеется, все предоставлялось в кредит. С той поры король оказался в руках у банкира. Без его кредитов всем радостям пришел бы конец. Да, дорогой мой, все дело в кредите. А кредит нужно иметь. Это великое таинство, и Бернар его верховный жрец.

ФИЛОСОФ. Если существует пекло, он будет первым, кого там поджарят.

ПЛЕМЯННИК. Ничего подобного! Не успел он сколотить состояние, от которого разило за версту, как тут же обратился к Богу. Вы ведь видели его монахинь.

ФИЛОСОФ. Каких монахинь?

ПЛЕМЯННИК. Тех двух, что должны таскать его от исповедальни к столу, от стола к кровати и от кровати туда, куда каждый ходит в одиночестве. Когда он, старый потаскун, одряхлел и стал походить на мумию, то из фальшивого аббата превратился в самого подлинного святошу. Благодетеля человечества! Целый монастырь пожертвовал он этим бабам, и теперь они живут под его игом. Им приходится обслуживать его постоянно, с утра до вечера, они обязаны его мыть, причесывать, одевать. Но, что самое забавное: став беспомощным, он уже не в состоянии противиться их нежным заботам. Так он превратился в раба собственных рабынь.

ФИЛОСОФ. Поучительная история. И этому человеку вы завидуете?

ПЛЕМЯННИК. Нет. Я его изучаю. И это помогло мне узнать, откуда берется богатство наших дипломатов, шелковых фабрикантов и архиепископов. Спекулируют, наследуют состояния, проворачивают дела на чужие деньги. И в конечном счете всегда один разоряет другого. Все паразиты! Кого ни возьми. А что касается господ ученых - я не хочу быть бестактным...

ФИЛОСОФ. Я догадываюсь, к чему вы клоните. Нашего брата вы тоже не намерены щадить.

ПЛЕМЯННИК. Возможно.

ФИЛОСОФ. Но вы тем самым подгоняете все и вся под одну мерку: вора и судью, сутенера и философа, шлюху и гофмаршала.

ПЛЕМЯННИК. А почему нет? Если вы готовы признать, что гость тянет соки из хозяина дома - и наоборот; богатый из бедного - и наоборот; тогда почему взаимосвязь между умником и глупцом должна быть иной? Мы занимаемся метафизикой, или играем в марьяж; мы открываем отдаленнейшие острова южных морей и выстраиваем хитроумнейшие аферы с акциями - и какова при этом наша цель? Только одна - добыть себе пропитание.

Во время этого монолога возвращается старый господин, опираясь на двух монахинь. Он останавливается. Философ и Племянник, привстав, кланяются ему. Затем все трио возвращается в зал.

Чтобы было что жевать, и переваривать. Капитал в тридцать три миллиона золотом сколотил он, грабя, мародерствуя и доводя до банкротства других. И что это ему дало? Ведь главное в жизни - это легкое, регулярное, приятное отправление естественных надобностей. Блажен тот, кто каждый вечер может спокойно усесться на свой стульчак. Вот где истинное равенство. Там великий Бернар оставляет практически столько же, сколько и я, но при этом, готов спорить, ему приходится затрачивать больше усилий, чем вашему покорному слуге.