Генри Фильдинг - История приключений Джозефа Эндруса и его друга Абраама Адамса

- Черт возьми, сударыня, - ответил франт, - это та самая девица, которую я встретил!

- Я и не подозревала, - промолвила леди, - что у вас такой хороший вкус.

- Потому, конечно, что вы мне никогда не нравились! - воскликнул прельстительный Дидаппер.

- Ах, шутник! - сказала она. - Вы же знаете, что я всегда питала к вам отвращение.

- С таким лицом, - сказал франт, - я не стал бы говорить об отвращении; моя дорогая леди Буби, умойте свое лицо перед тем, как говорить об отвращении, заклинаю вас {Дабы некоторым читателям не показалось это неестественным, мы полагаем нужным сообщить, что сие взято verbatim из одного вполне светского разговора. (Примеч. автора.)}. - Тут он рассмеялся и принялся любезничать с Фанни.

Все это время миссис Адамс просила и умоляла дам, чтоб они сели, - и, наконец, добилась этой милости. Так как маленький мальчик, с которым произошло несчастье, все еще сидел у огня, мать выбранила его за невежливость, но леди Буби взяла его под защиту и, хваля его красоту, сказала пастору, что сын прямо-таки его портрет.

Увидев затем в руках у мальчика книжку, она спросила, умеет ли он читать.

- Да, - сказал Адамс, - он уже немного знает латынь, сударыня, и недавно приступил к "Quae Genus".

- Да ну их, ваших квагензов, - ответила леди, - пусть он мне почитает по-английски.

- Lege, Дик, lege, - сказал Адамс; но мальчик ничего не отвечал, пока не увидел, что пастор сдвинул брови; тогда он прохныкал:

- Я не понимаю, отец.

- Что ты, мальчик! - говорит Адамс. - Как будет повелительное наклонение от "lego"? "Legito", не так ли?

- Да, - отвечает Дик.

- А еще как? - говорит отец.

- Lege, - выговорил сын после некоторого колебания.

- Умница! - говорит отец. - А по-английски, дитя мое, что означает "lege"?

Мальчик долго молчал в смущении и ответил наконец, что не знает.

- Как! - вскричал Адамс, рассердившись. - Или водой смыло все твои знания? Как перевести на латынь глагол "читать"? Подумай, потом говори.

Ребенок некоторое время думал, затем пастор два-три раза произнес:

- Le... le...

- Lego, - ответил Дик.

- Очень хорошо! Ну, а на наш язык, - говорит пастор, - как перевести глагол "lego"?

- Читать! - воскликнул Дик.

- Отлично, - сказал пастор, - умница! Ты сможешь хорошо учиться, если будешь прилагать старания... Знаете, ваша милость, ему только восемь лет с небольшим, а он уже прошел "Propria quae maribus"... {Мужские собственные имена (лат.).} Ну, Дик, почитай ее милости.

И так как леди, желая дать франту время и возможность похлопотать около Фанни, подтвердила свою просьбу, Дик начал читать, а что - покажет следующая глава.

Глава X

История двух друзей, которая может послужить полезным

уроком для всех, кому случилось поселиться в доме у

супружеской четы

- "Леонард и Поль были друзьями..."

- Произноси "Ленард", дитя, - перебил пастор.

- Прошу вас, мистер Адамс, - говорит леди Буби, - не перебивайте мальчика, пусть читает.

Дик продолжал:

- "Ленард и Поль были друзьями; они совместно получили образование в одной и той же школе, где и завязалась у них взаимная дружба, которую они долго сохраняли. Она так глубоко запала в души им обоим, что продолжительная разлука, во время которой они не поддерживали переписки, не могла искоренить ее или ослабить; напротив, она ожила со всею силой при первой же их встрече, случившейся только через пятнадцать лет. Большую часть этого времени Ленард провел в Ост-Инд_и_и..."

- Произноси: "Ост-_И_ндия", - говорит Адамс.

- Прошу вас, сэр, помолчите, - говорит леди. Мальчик продолжал:

- "...в Ост-_И_ндии, меж тем как Поль служил в армии своему королю и отечеству. На этих двух различных поприщах они встретили столь различный успех, что Ленард был теперь женат и вышел в отставку, располагая состоянием в тридцать тысяч фунтов; а Поль дослужился лишь до звания капитана пехоты и не имел за душою ни шиллинга.

Случилось так, что полк, в котором служил Поль, получил приказ стать на квартиры неподалеку от имения, приобретенного Ленардом. Этот последний, ставший теперь землевладельцем и мировым судьей, приехал на сессию суда в тот город, где стоял на постое его старый друг, - вскоре по его приезде туда. По какому-то делу, касавшемуся одного солдата, Полю случилось зайти в суд. Возмужалость, время, действие чужого климата так сильно изменили Ленарда, что Поль сначала не признал давно знакомые черты, но не так было с Ленардом: он узнал Поля с первого взгляда и, не сдержавшись, вскочил со скамьи и бросился его обнимать. Поль стоял сперва несколько смущенный, но друг быстро разъяснил недоразумение; и, вспомнив его, офицер тотчас ответил на объятия с горячностью, которая у многих зрителей вызвала смех, а кое в ком пробудила более высокое и приятное чувство.

Не буду задерживать читателя мелкими подробностями и скажу только, что Ленард стал просить друга в тот же вечер поехать вместе с ним к нему в имение. Просьба эта была уважена, и Поль получил от своего командира отпуск на целый месяц.

Если что-либо на свете могло еще увеличить счастье, ожидаемое Полем от посещения друга, то он получил это добавочное удовольствие, когда, прибыв в его дом, узнал в его жене свою старую знакомую, с которой встречался он раньше на зимних квартирах и которая всегда казалась женщиной самого приятного нрава. Такая слава установилась за нею среди всех ее близких, так как она принадлежала к той породе дам, каждая представительница которой именуется лучшей женщиной на свете.

Но как ни мила была эта дама, она все же была женщиной; иначе говоря, ангелом и не ангелом..."

- Ты, верно, ошибся, дитя, - воскликнул пастор, - ты прочел бессмыслицу.

- Так сказано в книге, - ответил сын.

Мистера Адамса властно призвали к молчанию, и Дик продолжал:

- "Ибо хотя по внешности она заслуживала наименования ангела, но в душе своей она была вполне женщиной. И самым примечательным и, может быть, самым губительным признаком этого служило присущее ей в высокой степени упрямство.

Прошло дня два с прибытия Поля, прежде чем проявились эти признаки, но скрывать их дольше оказалось невозможным. И она и ее муж вскоре перестали стесняться присутствием друга и возобновили свои споры с прежним рвением. Споры эти велись с крайним пылом и нетерпением, из-за какого бы пустяка ни возникали они первоначально. И пусть это покажется неправдоподобным, но самая маловажность предмета спора часто выставлялась оправданием упорства спорящих, как, например:

- Если бы вы меня любили, вы бы, конечно, никогда не стали спорить со мной по такому пустяку. - Ответ вполне ясен, ибо этот довод применим обоюдно; и он неизменно влек за собой несколько более подчеркнутое возражение, вроде такого:

- Смею вас уверить, у меня больше основания это говорить, так как правы все-таки не вы.