Уильям Фолкнер - Деревушка

- Может, уже пора ужинать? - сказал Рэтлиф.

- В таком случае, я на вашем месте закусил бы да поехал покупать этих коз, - сказал Букрайт.

- Конечно, - сказал Рэтлиф.- Но, может, у дяди Бена к завтрашнему дню лишняя дюжина прибавится. Ладно, была не была...

Он встал и застегнул пальто.

- Перво-наперво коз купите, - сказал Букрайт.

И снова Рэтлиф посмотрел на него, приветливый, непроницаемый. Потом посмотрел на остальных. На него никто не смотрел.

- Да ладно, не горит. А что, ребята, кто-нибудь из вас столуется у миссис Литтлджон?

Вдруг он сказал: "Что это?" - и все сразу поняли, про что он спрашивает, - взрослый человек, босой, в тесном выцветшем комбинезоне, годном разве на четырнадцатилетнего подростка, шел по дороге мимо галереи, волоча за собой на веревке деревянную чурку с двумя приколоченными к ней жестянками из-под табака, и, ничего не видя вокруг, глядел через плечо на пыль, которая клубилась за чуркой. Поравнявшись с галереей, он поднял голову, и Рэтлиф увидел его лицо - тусклые и, казалось, вовсе незрячие глаза, разинутый слюнявый рот, окаймленный легким золотистым пушком.

- Тоже из ихних, - сказал Букрайт хрипло и резко.

Рэтлиф, не отрываясь, глядел на это жалкое существо, - штаны едва не лопаются на толстых ляжках, голова болтается на вывернутой шее, глаза устремлены назад, па волочащуюся в пыли чурку.

- И нам еще толкуют, будто все мы созданы по образу и подобию божию, сказал он.

- По-моему, и хуже этого бывает, чего только не насмотришься на свете, - сказал Букрайт.

- Не знаю, что-то не верится, хоть, может, оно и так, - сказал Рэтлиф.Значит, он здесь просто появился, и все?

- А что тут особенного? - сказал Букрайт. - Не он первый.

- Конечно. Но ведь надо же ему где-то жить.

Странное существо дошло до дома миссис Литтлджон и свернуло в ворота.

- Он ночует у нее в конюшне, - сказал один. - Она его кормит. Он кое-чего делает. А она как-то объясняется с ним.

- Видно, она-то и создана по образу и подобию божию, - сказал Рэтлиф. Он повернул голову; в руке у него все еще был забытый кусочек леденца. Он положил его в рот и вытер пальцы о полу пальто.

- Ну, так как же насчет ужина?

- Сначала купите коз, - сказал Букрайт. - А потом поужинаете.

- Завтра куплю, - сказал Рэтлиф. - Может, у дяди Бена тем временем еще полсотни голов поднакопится.

"А может, и послезавтра, - думал он, шагая по хмельному холодку мартовского вечера на медный зов колокольчика миссис Литтлджон. - Так что времени у него довольно. Кажется, я чисто сработал. Сыграл не только на том, что он, по-моему, знает обо мне, но и на том, что я, по его соображениям, знаю о нем, хоть я целый год и проболел и сильно отстал в великой науке и благородной забаве надувательства. А Букрайт сразу попался на удочку. Из кожи лез, чтоб меня предупредить. Даже в чужие дела вмешался ради этого".

Так что назавтра он не только не побывал у хозяина козьего стада, но уехал за шесть миль совсем в другую сторону и убил целый день, пытаясь продать швейную машину, которой у него и с собой-то не было. Там же он и заночевал, а в Балку вернулся только на другой день утром и поехал прямо к лавке, где к одному из столбов галереи была привязана чалая лошадь Уорнера. "Стало быть, он теперь уж и на лошади ездит, - подумал Рэтлиф. - Так, так". Он не вылез из своего фургончика.

- Не возьмет мне кто-нибудь на пять центов леденцов? - сказал он. Может, придется подкупить дядю Бена через которого-нибудь из внуков. - Один из сидевших на галерее сходил в лавку и вынес леденцы. - Вернусь к обеду, сказал он. - И тогда снова буду к услугам любого бедствующего молодого врача - пусть режет.

Ехать ему было недалеко: меньше мили до моста, да еще за мостом чуть побольше мили. Он подъехал к чистому, опрятному дому, позади которого был большой хлев, а за хлевом выгон; там он увидел коз. Крепкий, рослый старик, сидевший в одних носках на веранде, закричал:

- Здорово, В. К.! Какого дьявола ты там, у Билла Уорнера, затеял?

Рэтлиф сказал, не слезая с козел:

- Так. Значит, он меня обошел.

- Пятьдесят коз! - кричал старик. - Слыхал я об одном человеке, который десять центов платит, только бы избавиться от пары коз, но сроду не слыхивал, чтоб кто-нибудь их покупал, да еще разом полсотни!

- Он ловкий малый, - сказал Рэтлиф. - Если купил полсотни, то, верно, знает, что ему ровно столько и понадобится.

- Да, ловкий малый. Ишь ты, пятьдесят коз. Вот адово племя! Тьфу! А у меня есть еще стадо, сказать - не соврать, курятник доверху набить можно. Может, возьмешь?

- Нет, - сказал Рэтлиф. - Мне нужны были именно те пятьдесят.

- Я тебе их даром отдам. И еще четвертак приплачу, только бы они мне глаза не мозолили.

- Благодарю, - сказал Рэтлиф. - Что ж, придется отнести это на счет накладных расходов.

- Пятьдесят коз, - сказал старик. - Оставайся обедать.

- Благодарю, - сказал Рэтлиф. - Боюсь, я и так уж слишком много времени

Он вернулся в Балку - одна долгая миля до реки, а потом одна короткая, за рекой, - маленькие крепкие лошадки бежали хоть и не дружно, зато резво. Чалая лошадь все стояла у лавки, и люди все сидели на галерее, но Рэтлиф не остановился. Он доехал до дома миссис Лпттлджон, привязал лошадей к загородке, а сам поднялся на веранду, откуда ему была видна лавка. Из кухни у него за спиной уже доносился запах стряпни, и люди на галерее скоро стали расходиться, так как дело шло к полудню, а чалая лошадь все еще стояла на прежнем месте. "Да, - подумал Рэтлиф. - Прижал он Джоди. Если человек отберет у тебя жену, остается одно - застрелить его, и тогда тебе полегчает. Но если кто отберет лошадь..."

Позади него раздался голос миссис Литтлджон:

- А я и не знала, что вы вернулись. Будете обедать?

- Да, мэм. Вот только сперва схожу в лавку. Я не долго.

Она вернулась в дом. Он вынул из бумажника два векселя, один положил во внутренний карман пальто, другой - в нагрудный карман рубашки и пошел по дороге прямо в мартовский полдень, ступая по полуденной, плотно прибитой пыли, вдыхая бездыханный, недвижный воздух полудня, поднялся на крыльцо и пересек опустевшую галерею, заплеванную табаком и изрезанную ножами. Лавка внутри была как пещера - темная, прохладная, пропахшая сыром и кожей; глаза не сразу привыкли к темноте. Потом он увидел серую кепку, белую рубашку, крошечный галстук бабочкой, жующие челюсти. Сноупс взглянул на него.

- Вы меня обошли, - сказал Рэтлиф. - Сколько?

Приказчик повернул голову и сплюнул в ящик с песком, стоявший под холодной печкой.

- Пятьдесят центов, - сказал он.

- Я сам уплатил за подряд двадцать пять. А получу семьдесят пять. Так что лучше разорвать договор в клочки, на перевозку не надо будет тратиться.

- Ладно, - сказал Сноупс. - Сколько дадите?

- Я дам вам за них вот это, - сказал Рэтлиф.