Томас Гарди - В краю лесов

- Я рада, что мы снова друзья, - сказала она. - Если бы, Джайлс, ты проявил такую же смелость до моего замужества, то ты бы первый назвал меня своей. А когда мы станем мужем и женой, ты, я надеюсь, не будешь плохо обо мне думать из-за того, что я позволила тебе немного больше, чем должна была; ведь ты знаешь, мой отец стар и обременен болезнями, и он хочет по возвращении видеть, что согласие между нами восстановлено.

Чем ласковее были слова Грейс, тем горше звучали они для Уинтерборна. Как могла Грейс так доверчиво отнестись к беспочвенным мечтаниям своего отца? Уинтерборн не находил слов, чтобы сказать Грейс правду. Но он понимал, что это нужно сделать, и казнился сознанием собственной трусости.

Свыше его сил было нанести Грейс такой удар. Много нежных слов было сказано по дороге домой; день уже клонился к вечеру, когда Уинтерборн решился наконец открыть Грейс глаза.

- Возможно, мы ошибаемся, - начал он, замирая от страха, - считая, что дело может быть улажено в такой короткий срок. Мне почему-то кажется, что даже новый закон не имеет силы расторгнуть узы брака без того, чтобы заинтересованное лицо не было вызвано на публичное судебное разбирательство; и если возникнут какие-нибудь препятствия и мы не сможем стать мужем и женой...

Кровь медленно отливала от лица Грейс.

- О Джайлс, - воскликнула она. - Ты, верно, слыхал что-нибудь? Значит, отец, находясь сейчас там, сам ничего сделать не может? Но ведь он писал, что дело уже почти решено! О Джайлс, Джайлс, не обманывай меня! После того, что мы сейчас сделали, - как я буду смотреть людям в глаза!

Нет, Уинтерборн решительно не мог произнести роковых слов. Непоколебимая вера Грейс в его благородство полностью обезоруживала его.

- Я ничего не знаю, - прошептал он охрипшим голосом, точно прошуршал под ногами сухой лист. - Твой отец скоро вернется. И тогда мы все узнаем. Идем, я провожу тебя домой. - Как ни дорога была ему Грейс, он сдержанно протянул ей руку и прибавил: - По крайней мере, до ворот.

Так они шли вдвоем, пребывая в полном смятении чувств. Грейс от надежды переходила к отчаянию и снова к надежде. Проселок был в нескольких минутах ходьбы; дойдя до него, они вдруг услыхали громкий возглас:

- Отпусти ее руку!

Секунду они точно не слышали этих слов.

- Отпусти ее руку! - Крик повторился еще громче и настойчивей.

Это кричал Мелбери. Он вернулся раньше, чем они ожидали, и вышел им навстречу. Грейс отдернула руку с быстротой молнии, как только смысл отцовских слов дошел до нее.

- Я не виню вас, не виню, - проговорил Мелбери сломленным голосом, как человек, понесший тяжкое наказание. - Вы не должны больше видеться. Я был введен в заблуждение, был жестоко обманут. Ничего не говори, Джайлс. И уходи.

По-видимому, Мелбери не знал, что Уинтерборну уже известна несчастная новость. Молодой человек ушел, оставив отца с дочерью вдвоем, и Мелбери повел Грейс в комнату, служившую конторой. Там он сел за свое бюро и низко опустил голову; Грейс не спускала с отца тревожного взгляда.

Наконец Мелбери пришел в себя.

- Ты - жена Фитцпирса, как и была, - тихо проговорил он. - Меня обманули. Он еще мало причинил тебе зла! Ты по-прежнему его собственность.

- Тогда пусть так все и будет, и не надо больше касаться этого, отец, сказала она голосом, полным скорбного достоинства. - У меня хватит сил все вытерпеть. Твое состояние меня гораздо больше тревожит.

Грейс нагнулась к отцу и обняла его за шею, отчего тот вконец расстроился.

- Моя судьба безразлична мне, - продолжала Грейс, - мне все равно, чья я жена и чьей могла бы стать! Я люблю Джайлса: с этим ничего не поделаешь; и я зашла с ним дальше, чем должна была, знай я, как в действительности обстоит дело. Но я ни в чем не упрекаю тебя.

- Значит, Джайлс ничего тебе не сказал? - спросил Мелбери.

- Нет, - ответила Грейс. - Он ведь ничего не знал, иначе он вел бы себя по-другому. Да ему и неоткуда было узнать.

Ее отец ничего не сказал на это, и Грейс ушла к себе, высказав желание побыть одной.

Печали ее были многообразны; главную же она забыла, думая только о своем вольном поведении с Уинтерборном. Их любовь была краткой, как миг, но не менее сладостной от этого. А вдруг он станет, по зрелом размышлении, презирать ее за то, что она позволила себе забыться. Какая наивность поверить в свое освобождение и так непозволительно вести себя! Она корила свое неведение, но в самой глубине сердца была благодарна ему за то мимолетное счастье, которое испытала.

ГЛАВА XL

Жизнь героев этого повествования влачилась последующие месяцы печально и уединенно. Грейс редко выходила из дому и ни разу не покинула пределы отцовской усадьбы: она боялась, что встретит Джайлса Уинтерборна; а этого ей было не перенести.

Унылое, в четырех стенах, существование этой добровольной затворницы, казалось, будет длиться бесконечно. Она узнала, что существует только одна возможность обрести свободу - Фитцпирс не должен возвращаться достаточно долго, тогда в глазах закона она будет брошенной женой. Но она не позволяла себе думать об этом; и, уж конечно, не тешила себя новой надеждой. Ее чувство к Уинтерборну под действием нервного шока, нанесенного известием, привезенным отцом, очистилось от всего мирского, земного и стало тихой, светлой привязанностью.

Что касается Джайлса, то он лежал больной, точнее, полулежал на своем пуританском ложе в скромной лесной хижине. Лихорадка, время от времени возвращавшаяся к нему - осложнение, оставленное прошлогодней простудой, разыгралась с крушением надежд особенно жестоко. Ни одна душа не знала о его болезни, а сам он считал ее несерьезной и не обратился к доктору. В самом деле, спустя три-четыре дня он почувствовал себя лучше, поднялся с постели и, надев пальто, стал приводить в порядок немудреное хозяйство.

Вот как обстояли дела, когда вдруг безмятежность полусонного существования Грейс была нарушена точно ударом грома. Она получила письмо от Фитцпирса.

Письмо было написано в спокойном и мягком тоне, но смысл его был ужасен. В отсутствие мужа Грейс мало-помалу привыкла думать о нем без раздражения и в конце концов почти забыла, каким тягостным было для нее его присутствие. Фитцпирс писал коротко и без рисовки: он не просил прощения, а сообщал только, что живет один и что по зрелом размышлении он отчетливо осознал необходимость воссоединения, если, конечно, Грейс готова простить его. С этой целью он намеревается пересечь Ла-Манш и в указанный день появиться в Бедмуте; Грейс посчитала, и оказалось, что это случится не далее как через три дня.

Еще он писал, что не может вернуться в Хинток по причинам, которые отец ее поймет лучше, чем она. Единственный выход он видит в следующем: Грейс должна приехать в порт и встретить пароход, который прибудет около полуночи, захватив с собой кое-какие необходимые вещи. Затем они без промедления сядут на обратный пароход, отправляющийся тотчас после прихода первого: а достигши Франции, поселятся в его доме на континенте, - где именно, он не писал. Фитцпирс, видимо, и часу решил не задерживаться на английской земле.