Дмитрий Ризов - Ловцы

— Ну ты даешь… — прошипел Володя. — Пошли.

Он перебежал через огород. Прикидывал: здесь, кажется, выпавший кирпич… Точно, здесь. Да вот она, дыра. Поднялся на цыпочки, дотянуться не смог, чуток не хватало росту.

— Лезь, — скомандовал он Рыжику, подставляя спину.

Тот вскарабкался, сунул руку в пещерку.

— Есть! Да не шевелись ты. Тут их, кажись, два.

Володя подал Рыжику кисет. Тот сунул в него воробья, затянул кисет петлей, передал Володе, опять полез в нишу — за вторым, забившимся в дальний угол, но дотянуться не успел.

— Держи! — заорал пронзительно откуда-то со стороны Гришка Милюк. — Батя, воры у нас!! А-а-а!..

Ребят как сдуло со стены. Они неслись двором, перепрыгивая через помидорные ряды. А от дома бежал им наперехват Гришка. В доме у Милюков вспыхнули светом все окна.

Володя Живодуев лётом перемахнул через забор. Жжах!!! — хлестнул выстрел. Где-то сзади вскрикнул Рыжик. «Как заяц…» — почему-то подумал Володя, хотя ни разу и не слыхал заячьего крика. А вот и сам он… Жив! Перевалился через забор. Они помчались по двору Пинаевых, выбежали на улицу и там, прикусив губу, прижав обе руки к заду, где сильнее и сильнее припекало нестерпимым огнем, Рыжик свалился на газон, в лебеду. Он закатывал мокрые глаза, рвал траву зубами и выл на всю улицу. Запаниковали собаки. Нервный пес во дворе напротив, не выдержав тревоги, сорвался с рыдающего лая на вой, от которого мурашки побежали по спине.

Редкие фонари, навешенные на электрические столбы на перекрестках, едва цедили сквозь густую листву кленов жиденький свет, вокруг них хлопьями вились ночные бабочки. Свет не столько разгонял темноту, сколько подчеркивал всевластье ночи. Вершина на востоке, куда городишко рванулся слободой, но обессилел уже в начале подъема, обозначив неровную линию своей границы на черном теле горы редкими точками фонарей, — эта черная вершина не ко времени проступила в небе, будто слегка подсвеченная с той стороны, снизу.

«Луна скоро будет», — решил Володя. Встав возле Рыжика на колени, он тряс его:

— Толян, Толян! Слышь, Рыжик… Пойдем же! Ну? Вставай, держись за меня…

Рыжик попытался встать, опять лег. Вот уже свет зажгли в ближайших домах. Ситуация выходила из-под контроля.

Первым появился мужик в просторных сатиновых трусах до колен, в столь же просторной майке на мосластой груди. Шум на улице вырвал его, видимо, с постели. Он только и успел повесить патронташ на пояс да прихватить трехствольное, мудреной конструкции, ружье — трофейное, наверное. Теперь опытным взглядом нащупал он Рыжика на газоне, склонился над ним.

— Терпи, солдат, — сипел он. — Жертва гражданской войны, значит? Это тебя, браток, солью приправили. Целили в помидоры, а попали в зад? Ха-ха-ха… Не трухай, браток! Ранки промоют, сможешь завтра этим местом сваи заколачивать. Да не ной ты, боже мой…

Уже собралось вокруг несколько человек.

— Там что? Там что? — вопрошала растрепанная, в ночной рубашке женщина, высунувшись на улицу из открытого настежь окна.

— А это дело не задело? — пошутил кто-то.

Женщина в окне хохотнула.

— Сейчас проверим, — просипел, подхватив шутку, мужик в трусах и патронташе. Он полез рукой под Рыжика, того так и подкинуло.

— Ну вот… А говорил, что встать не можешь.

Мужик подхватил Рыжика под руку.

— Миряне! — обратился он к собравшимся. — За углом доктор Фиалков. Кто парнишку отведет? Мне самому неудобно. Я весь перед вами…

— Да уж видим, — опять хохотнула женщина в окне. — Срамник! Без штанов, а с ружьем…

— Ой, смотри, сейчас в окно к тебе залезу прямо как есть… Ух ты мне, курносая!

Вокруг засмеялись. Похоже, никто ни о чем не догадывался. Если только этот мужик в трусах… Иначе зачем бы он стал о помидорах толковать? К тому же Володя несколько раз поймал на себе его испытующий взгляд.

Его не стали задерживать, когда он отправился с добровольцами проводить дружка. Рыжик шел согнувшись, он незаметно освобождался от помидоров, выкатывая их через прореху расстегнутой на пузе рубахи. Володя окончательно успокоился насчет Рыжика, не стал дожидаться, когда достучатся до Фиалковых, ободряюще хлопнул приятеля по плечу и вернулся обратно. И вовремя. Там события принимали новый оборот.

— Какая сука посмела стрелять в человека, в парнишку? Нет, в самом деле? — ораторствовал мужик в трусах, дожевывая помидор, потерянный на газоне Рыжиком. — В общем-то я, конечно, догадываюсь…

После этих загадочных слов он вытер ладонью рот, еще пошарил по газону, но больше ничего не обнаружил. Нашел глазами Володю Живодуева, подманил его пальцем.

— А ну-ка поделись, где помидоры? — полуобняв, спросил он его на ухо.

— Да ты что? Я-то при чем? — вырвался Володя.

— Товарищи! А дом-то этот? Смотрите… Будто там и не слышат, — подбросил кто-то идею, указав на темные окна Пинаевых.

— Будто это их и не касается…

— Шум под окнами, а они…

— Это, я вам скажу, не просто так, — ввернула из окна женщина в ночной рубашке.

Наметился очередной неожиданный поворот событий этой ночи. Все разглядывали дом Пинаевых, будто впервые его видели.

— Умора… — просипел человек в трусах, поднимая с газона ружье.

Над горой показался наконец краешек луны. Он быстро выступал из-за хребта, вырос сначала в горб, потом в круг, и луна отчалила от хребта в чистое без единой помарки небо, пролила свое сияние на городок, на неровные его дороги, на тротуары, кое-как выложенные добытыми в местной каменоломне известняковыми пластинами, весь он сразу стал призрачным, заполнился обманчивыми тенями. Кто-то кого-то ущипнул, послышался сдавленный смех, звонкий шлепок шутливой отмашки. Вот что значит летняя луна…

— Чшш… — зашипели. — Тихо! Идут.

Все насторожились.

Слышны стали отдаленные голоса, мужской и женский… Спорили. Вот двое вывернули из-за угла и нерешительно остановились.

«Неспроста! — мгновенно осенило стоящих у дома. — Чего это они вдруг остановились? Не бежать ли собрались?»

«Что там стряслось? — подумали, выйдя из-за угла, Пинаевы: улица не спит, кое-где окна раскрыты, свет в домах, народ какой-то возле их дома. — Может, обокрали? Обокрали… Конечно, обокрали!» — И они прибавили шаг.

Их ждали молча.

— Ага, голубчики, — произнес самый догадливый, — вернулись! Думали, все шито-крыто?

— Хватайте их, мужики! — взвизгнула женщина в ночной рубашке.

Василий Прохорович Пинаев протестовал:

— Кто вернулся? Это мы вернулись? Ну и что? А в чем дело, товарищи? В чем дело?

Но его уже прихватили за руки. И, надо отметить, с особым рвением. А как же! Человек в городе известный. А тут такое…