Герман Гессе - Магия книги (сборник)

В 1903 году, работая над "Каменциндом" и чувствуя себя достаточно прочно утвердившимся литератором, Гессе уходит с официальной службы и становится свободным писателем. В 1904 году он заключает брак с Марией Бернулли. "Теперь, после бурь и жертв, - писал тогда Гессе, - я достиг своей цели: каким бы странным это ни казалось, я все-таки стал писателем и вроде бы выиграл долгое и упорное сражение с миром". Брак с Марией Бернулли, которая была старше Гессе на девять лет и во многом напоминала мать, представлялся писателю единением с самим собой и обретением дома, вожделенным равновесием с судьбоносным книжным комплексом. В 1918 году, когда брак с Марией уже потерпит крушение и сознание писателя будет сориентировано на психоанализ, Гессе посвятит жене сказку "Ирис", где главный герой отождествляет свое сознание, мать и любимую женщину с цветком, чашечка которого предстает и раскрытой книгой, и материнским лоном, и таинственной пещерой, куда, влекомый любовью, герой сказки стремится всеми силами своего существа ради свершения магии единства с миром. Программными для этого этапа стали две гессевские биографии "Боккаччо" и "Франциск Ассизский" - отражения двусоставности творческой формации и характера Гессе. В Боккаччо, апологете свободы человека, в выдающемся писателе-читателе, индивидуально претворившем в новое художественное единство огромную литературную традицию, объявившем природу "матерью и устроительницей всего бытия", Гессе усмотрел собственную писательскую формацию, собственные искания и стремление выразить новое через всю книжную традицию; а во Франциске Ассизском, великом средневековом христианском подвижнике и поэте, Гессе была близка проповедь совершенства бедности, любви к всеодушевленной природе и возглашение самоочищения человека через претворение материального в духовное, через подвижнический аскетизм, цель которого обновление личности. Не заставило себя ждать и воплощение обоих начал (чувственного и духовного, книжного и жизненного соответственно) - проекций автономного творческого комплекса Гессе, связанных общей доминантой "матери" и "природы": у писателя появился свой дом, - реальный и символический одновременно.

Под влиянием руссоистских, рёскиновских, моррисовских и толстовских идей "возврата к природе" и "опрощения" супруги Гессе в 1904 году поселились в деревушке Гайенхофен на Боденском озере, сначала в пустующем крестьянском, а потом в построенном ими самими доме, где, родив троих сыновей, прожили до 1912 года. Гайенхофен превращается для Гессе, по его словам, в "подлинную мастерскую его профессии". Оттачивается его мастерство, растет популярность, расширяется круг друзей и почитателей, набирает силу рецензионная деятельность.

Нет смысла перечислять все печатные органы, с которыми сотрудничал Гессе, их более двух десятков. В гайенхофенский период выделить стоит, пожалуй, только "Пропилеи", литературный еженедельник, издаваемый Эдуардом Энгельсом для подписчиков газеты "Мюнхенер цайтунг". Для "Пропилеев" с осени 1904 года Гессе пишет обширные ежемесячные сводки "О новой повествовательной литературе", введение к которым публикуется в этой книге. Важнейшей писательской трибуной Гессе становится журнал "Мерц", инициатором издания которого как форума оппозиции вильгельмовскому монархическо-буржуазному режиму, прусскому милитаризму и юнкерству был Альберт Ланген, профессиональный издатель. По его приглашению Гессе и народный писатель-сатирик Людвиг Тома выступили соиздателями. Гессе взял на себя ведение литературного раздела и оставался соиздателем до 1912 года. В журнале "Мерц", помимо бесчисленных рецензий, были опубликованы многие из лучших рассказов писателя, очерков и размышлений. Впрочем, рецензии, которые Гессе превратил в изящные эссе-размышления, трудно отделить от беллетристического творчества писателя не только в глубинном психологическом смысле единства всех устремлений Гессе, но и в жанровом. Отличаются они, наверно, от собственно художественной прозы лишь тем, что содержание их составляют конкретные книги и конкретные писатели, а не символические персонажи и идеи. Это даже и не рецензии, а "образы" прочитанного и пережитого, которыми прямо или косвенно преисполнено все творчество писателя. Рецензирование было для Гессе превращением вымышленной и реальной действительности в общее культурное достояние всех и каждого. Но, как в чтении, здесь присутствовал конфликт между Я-сознанием и совмещенной с идеалом Я книжной формацией писателя. Гессе нередко посещало чувство навязанности этого занятия извне, несоответствия ему, из-за чего оно порою ему казалось "службой без внутреннего призвания и оттого исполняемой с нечистой совестью". В высказывании прорываются отголоски околдованности Гессе конфликтом с отцом и всей совокупностью книжного идеала Я. Но оборотной стороной этого чувства было требование единства сознания, все более переносимого из чисто психологической, философской и эстетической сферы в сферу нравственную. "Сижу я в хорошо натопленной комнате, читаю ненужные книги, пишу ненужные статьи и думаю ненужные думы. Но кто-то же должен в конце концов читать все эти вещи, пишущиеся и издающиеся из года в год, и, так как этого не делает никто, делаю это я - частью из коллегиальности и интереса, частью, чтобы поставить себя как критический заслон и заградительный брус между публикой и лавиной книг", - писал Гессе, охваченный усталостью и отчаянием, но в сознании почти религиозного долга. Такая жертвенная самоотдача диктовалась Гессе всей его творческой формацией, главным принципом ее - благим посредничеством, любовью. Гессе никогда не рецензировал плохих, по его мнению, книг, ибо считал, что "суждения ценны, если они положительны. Каждое отрицающее, порицающее суждение, даже если оно с виду и правильное, становится ложным, как только оно высказывается... Констатация "недостатков"... - не суждение, а скандал". Но принцип любви обоюдоострый, он полагает и неприятие, характерный для Гессе нонконформизм по отношению к бездуховности и несвободе окружения, который сформировался еще в юношеские годы, и нередко в рецензиях Гессе "первоначальная похвала внезапно оборачивается предостережением, и используется всякий повод для беспощадного анализа эпохи", - отмечает немецкий исследователь творчества Гессе Э. Шварц. У Гессе-интроверта это означало и анализ собственного сознания. Он осваивает книги не только для других, но и для себя, споря с ними как писатель и как индивид и принимая лишь то, что соответствует его представлениям, один из движителей которых - дух вечного обновления традиции за счет лучшего в современности и наоборот; дух эстафеты в создании образа единой культуры. Руководимый идеей единства "внутреннего" и "внешнего", Гессе включает в обсуждение и материальную сторону каждого издания: переплет, оформление, эстетические эффекты; пытается также направлять и политику книгоиздания, влиять на экономическую деятельность издателей; высказывает идеи о психологии творчества и чтения. Первым в рецензионной практике Германии он включает в поле зрения публики историю литературы, последовательно проводя в жизнь свой тезис о том, что научиться читать можно только по шедеврам.