Иоганн Гете - Разговоры немецких беженцев

В одном приморском городе Италии жил некогда купец, с юных лет отличавшийся умом и деловитостью. Был он к тому же и отличным мореходом и нажил большие богатства тем, что сам водил корабли в Александрию, где закупал или выменивал ценные товары, которые затем с выгодой перепродавал у себя дома или отправлял дальше, и северные страны Европы. Состояние его год от году все росло, тем более что в торговле он находил для себя наивысшую радость, и у него совсем не оставалось времени для дорогостоящих развлечений. Так в неустанной деятельности дожил он до пятидесяти лет, почти не ведая тех шумных удовольствий, коими услаждают себя мирные граждане; столь же мало, при всех достоинствах его соотечественниц, привлекал его и прекрасный пол, если не считать того, что он превосходно изучил женскую страсть к нарядам и украшениям и умел при случае с выгодой ею пользоваться.

Можно представить себе, сколь мало был он подготовлен к той перемене, которой суждено было совершиться в его душе, когда однажды его тяжело груженное судно бросило якорь в порту его родного города, и не в какой-либо обычный день, а в день ежегодного праздника, посвященного детям.

После богослужения мальчики и девочки высыпали на улицы, обряженные в самые разнообразные костюмы,- они выступали в процессиях или ватагой носились по городу, чтобы затем собраться на большом лугу и принять участие во всевозможных играх, где они могли показать свое искусство и ловкость и в честном состязании завоевать установленные для этого скромные призы.

Вначале наш моряк испытывал удовольствие, присутствуя на этом празднике, однако чем дольше он наблюдал безудержное веселье детей и восторг родителей и видел стольких людей, чьи лица освещала радость настоящего и приятнейшая изо всех надежд на будущее, тем отчетливее сознавал он, обращаясь мыслями к самому себе, свое крайнее одиночество. Впервые ему стало неуютно в пустых покоях его большого дома, и он принялся винить во всем самого себя.

"О я, несчастный! Для чего так поздно открылись у меня глаза? Для чего только к старости распознал я те блага, кои единственно делают человека счастливым? Столько трудов, столько пережитых опасностей - что принесли они мне? Да, мои подвалы ломятся от товаров, сундуки полны благородных металлов, а шкафы - сокровищ и драгоценных украшений, но душу мою все эти богатства не могут ни возвеселить, ни насытить. Чем больше я их накапливаю, тем больше требуют они себе подобных: одна драгоценность тянет за собою другую, одна золотая монета - вторую. Они не признают во мне своего повелителя, а наперерыв кричат: "Ступай скорее, неси еще, чтобы нашего полку прибыло!" Золото радуется только золоту, драгоценные камни - таким же камням. Так они помыкали мною в течение всей моей жизни, и слишком поздно я понял, что нее это богатство не приносит мне радости. Увы! Лишь теперь, когда я уже в годах, начинаю я задумываться и говорю себе: ты не пользуешься этими сокровищами, да и после тебя некому будет ими пользоваться! Разве ты хоть раз надел эти уборы на любимую женщину? Дал их в приданое за любимой дочерью? Помог сыну привлечь и привязать к себе сердце достойной девушки? Нет, никогда! Из всего твоего достояния ты, в сущности, не владел ничем и никто из твоих, а все, что ты с такими муками скопил, после твоей смерти пустит по ветру какой-нибудь повеса.

О, сколь не похожи на меня те счастливые родители, что сегодня вечером соберут возле себя за столом своих детей, будут хвалить их за ловкость и побуждать к хорошим поступкам! Какою радостью светились их глаза и какими надеждами цветет для них настоящее! Ну а я, я сам разве не вправе питать еще какую-нибудь надежду? Разве я уже немощный старец?

Разве нельзя наверстать упущенное, пока моя жизнь еще не клонится к закату? Нет, в моем возрасте вовсе не безрассудно помышлять о сватовстве; при таком богатстве я могу взять за себя достойную женщину и сделать ее счастливой, а если мне доведется обзавестись детьми, то эти поздние плоды принесут мне больше услады, нежели тем, кому небо дарует их слишком рано, так что нередко они оказываются в тягость и только вносят в жизнь смятение".

Едва он таким образом утвердился в своем намерении, как призвал к себе двух своих друзей-моряков и рассказал им обо всем. Эти его помощники, привыкшие всегда ему угождать, и на сей раз не подвели и тут же пустились на поиски самых молодых и красивых девушек в городе. Ибо раз уж их патрон пожелал заполучить этот товар, надобно было отыскать и доставить ему самый что ни на есть лучший.

Он и сам, как и его посланцы, не терял времени даром. Он ходил, расспрашивал, смотрел и слушал и вскоре нашел то, что искал, в лице девушки, в то время заслуженно слывшей первой красавицей в городе,- она была шестнадцати лет от роду, хорошо сложена, воспитанна, и ее приятная наружность и нрав, казалось, сулили ему счастье.

После недолго длившихся переговоров, обеспечивших красавице самое выгодное положение как при жизни мужа, так и после его смерти, справили свадьбу с величайшей широтой и пышностью, и с того дня наш купец впервые почувствовал себя истинным хозяином и обладателем своих богатств. Теперь он с радостью облекал прекрасное тело жены в самые красивые и роскошные материи; драгоценности совсем по-другому сверкали на груди и в волосах его возлюбленной, нежели прежде в ларцах, а кольца становились поистине бесценными благодаря руке, на которой они красовались.

И вот отныне он казался себе богаче прежнего, оттого что богатства словно ожили и умножились, найдя себе применение. Почти год прожили супруги в полнейшем согласии, и наш купец как будто бы навсегда променял свою тягу к деятельному и подвижному существованию на мирный уют домашнего очага. Однако старые привычки так скоро не искоренишь, и уж коли мы с юных лет избрали себе какое-то направление, то можем лишь на время от него отклониться, но не пресечь его навсегда.

Так и наш купец, видя, как другие отплывают на кораблях или входят в гавань, вновь ощущал в себе зов прежней своей страсти и даже дома, рядом с женой, испытывал иногда беспокойство и неудовлетворенность. Это желание постепенно крепло в нем и под конец вылилось в такую тоску, что он почувствовал себя до крайности несчастным и на самом деле захворал.

"Что же теперь со мной будет? - сказал он себе однажды.- Теперь-то придется мне узнать, сколь безрассудно под старость менять привычный уклад своей жизни. Как можем мы изгнать из своих мыслей, да и из самого своего тела, те чувства и стремления, что всегда владели нами? И на кого я похож теперь, я, любивший прежде воду, как рыба, а вольный воздух, как птица, а ныне сидящий взаперти со всеми своими богатствами и с венцом всех сокровищ моей юной красавицей женой? Вместо того чтобы, как я надеялся, обрести счастье и насладиться своим богатством, я чувствую, что, ничего не приобретая вновь, словно бы все теряю. Несправедливо называют безумцами людей, которые неутомимой деятельностью стремятся умножить свои богатства, ибо деятельность - это и есть счастье, и для того, кто способен ощутить радость нескончаемого стремления, богатство ничего HP стоит. Без дела я чувствую себя несчастным, без движения - больным, и ежели я не приму какого-то решения, то вскоре окажусь на пороге смерти.