Бертрам Глас - История розги (Том 2-3)

О проституции писалось очень много. Величайшие философы мира задавались вопросом, прекратится ли она когда-нибудь или она погибнет с исчезновением человека? Я выскажу свое мнение: думаю, это вековечное историческое явление прекратится тогда, когда осуществится дивная утопия анархистов и социалистов, когда земля сделается ничьей, общей, когда любовь будет свободна и подчинена одним только половым желаниям, а человечество образует одну счастливую семью, где не будет различия между твоим и моим, и на земле настанет рай; человек сделается безгрешным, блаженным и станет ходить нагим...

Конечно, легко теоретизировать, сидя в комнате за чаем с булкой и сыром, но пока будет собственность, - будет и нищета. Пока будет брак, будет и проституция. Ведь проституция поддерживается и питается так называемыми порядочными людьми, любящими братьями, безукоризненными мужьями, благородными отцами семейства... Эти господа всегда отыщут приличный повод нормировать и узаконить платный разврат, чтобы не допустить его проникнуть в спальни и детские. Для них проституция - это возможность увести сладострастие подальше от стен дома. Да и сам любящий брат или почтенный отец семейства не прочь втихомолку предаться разврату - им надоедает все одно и то же: горничная, гувернантка, жена и дама на стороне. Петушино-любовным инстинктам человека особенно вольготно развертываться в таких чудесных рассадниках, как заведение госпожи Бельзебут в Лондоне или госпожи Стоецкой в Москве, и т. п. Человек, в сущности, животное многобрачное, что отлично понял Магомет, мормоны и т. п. Все фальшивые мероприятия, вроде разных приютов для падших женщин, - чушь и чистое надругательство... Почтенные супруги, отцы пятерых взрослых дочерей всегда будут кричать об ужасе проституции, устраивать в пользу приютов для спасения женщин любительские спектакли и лотереи, но в душе все они будут благословлять и поддерживать существование проституции...

В начале этого тома я описал, как публично наказывали в средние века проституток во Франции за нарушение полицейских правил. Вот как описывает английский журнал "Лондонский шпион" наказание публичных женщин в Англии: "Один мой приятель свел меня в Бридвель (исправительный дом), где как раз был "приемный день", чтобы я имел возможность полюбоваться, как укрощается строптивость некоторых панельных дам низшего разбора при благосклонном участии девятихвостой плетки.

Пройдя в ворота монументального здания, которое, как сказал мне приятель, носит название Бридвель, и переступив порог, я сперва готов был подумать, что попал, скорее, во дворец короля, чем в. исправительный дом; но осмотревшись хорошенько, я заметил в громадном зале много изможденных женщин, в бедных и у многих изорванных платьях.

Оттуда мы прошли на другой двор, где постройки имели такой же величественный вид по наружности. Перед нами была особая ограда, за которой помещалось женское отделение. Войдя в него, мы увидали множество женщин, заключенных, как монахини или рабыни, и находившихся под надзором надзирательницы, ходившей все время.

От них пахло как от козлов или от грудных детей в воспитательном доме, и они держали себя с такою же распущенностью, как заключенные в центральной тюрьме. Впрочем, они весело исполняли свою унизительную работу. Между ними были совсем молоденькие, и меня особенно поразило, что они в таком раннем возрасте успели уже пасть так низко.

Пока я, усталый, с грустью наблюдал бесстыдство этих несчастных, мой приятель попросил меня вернуться назад опять на первый двор, где мы поднялись по лестнице и вошли в обширное зало, где с большой помпой заседал полицейский суд. Один очень представительный господин, по строгому костюму которого можно было догадаться, что это был почтенный гражданин, занимал президентское кресло; в руке у него, как у судебного пристава на аукционах, был молоток, а в соседней комнате, двери которой были настежь открыты, чтобы присутствующие лица могли видеть и слышать все в ней происходящее, одну женщину секли плетью. Наконец молоток стукнул, и наказание женщины прекратилось. Я обратил внимание на то обстоятельство, что почтенный суд происходил в присутствии большого числа мужской и женской прислуги, а также проституток.

Следующей подсудимой была очень молоденькая проститутка. Это была высокая, красивая девушка с круглыми бровями, с голубыми глазами навыкате, с самым типичным лицом английской проститутки. Судя по прочитанному обвинительному протоколу, она ударила гостя по лицу, бросила стакан, наполненный вином, а когда ее за это хозяйка немедленно, в присутствии пострадавшего гостя, велела разложить на скамейке и дать пятьдесят розог, то девица встала со скамейки и плюнула в лицо гостю и хозяйке; тогда гость велел позвать полицейского, который составил протокол о всем происшедшем, и девушку привлекли к суду. Хозяйка показала, что девушка эта - очень добрая, уступчивая, никогда никому не может отказать в просьбе, и невольно все относятся к ней с большой нежностью. Она краснеет, когда дает показание ее хозяйка. Но стоит девушке, - продолжает показывать хозяйка, - выпить три-четыре рюмки виски, как она делается совсем неузнаваемой и учиняет всевозможные скандалы, так что всегда требуется вмешательство экономки, швейцара и иногда полиции. На другой день я ее за скандал всегда наказываю розгами, порой очень строго. После наказания она никогда не дерзит, а просит прощения. Во время наказания также все время просит о прощении... Вчера я, по настоянию гостя, чтобы не посылать за полицией, согласилась немедленно при нем же высечь ее розгами... Но у нее хмель не прошел, почему она все время, пока ее секли, ругалась похабными словами, а после наказания плюнула мне и гостю в лицо. Я хотела ее снова сечь и даже послала швейцара за свежими розгами, но гость не согласился простить и велел послать за полицией...

У обвиняемой девушки не было защитника, и суд через две-три минуты постановил наказать ее тут же десятью ударами плети; наказание было сравнительно мягкое, вероятно, вследствие благоприятного показания хозяйки, а, главным образом, также того, что бедная девушка была уже довольно строго наказана розгами хозяйкой.

Немедленно по прочтении приговора два сторожа увели девушку в соседнюю комнату, но мы отлично видели, как ее раздели совсем донага и, связав предварительно обе руки, подвели к стене и привязали к кольцам за руки и ноги, так что она была как бы приклеена к стене. Затем президент поднял молоток, и сторож, взяв девятихвостку в руки, стал сечь провинившуюся, которая все время неистово орала и корчилась. С первого же удара у нее показалась кровь на теле, которое и без того все было в синих полосах, очевидно, от вчерашнего наказания розгами по приказанию хозяйки. При десятом ударе молоток опустился на стол с силой, и немедленно сторож перестал сечь и отвязал девушку, которая вскоре вышла одетая, с заплаканными глазами, которыми она старалась не смотреть на присутствующих. Хозяйка подошла к ней и хотела увести ее с собой, но президент остановил их обеих и, обращаясь к девушке, сказал, чтобы она в другой раз не буянила, иначе, независимо от наказания хозяйки, он велит ей дать не менее двадцати плетей. Хозяйку же он просил уже не наказывать девушку сегодня еще розгами, прибавив, что с нее довольно вчерашнего наказания розгами и сегодняшних плетей за буянство. Хозяйка откровенно созналась, что она, хотя очень любит девушку, но для ее же пользы собиралась дать ей после обеда сто розог за вчерашнюю проделку, но "раз господин президент просит больше за вчерашнюю вину не наказывать, то я даю вам слово, что не буду сегодня ее наказывать".